Виктор Сидоров - Тайна Белого камня (ранняя редакция) Страница 2

— Дедушка, это правда, что вы партизана похоронили?

Дед Андрей сдвинул лохматые седые брови. Лева даже оробел, подумал, что бакенщик рассердился за неуместный вопрос. Но дедушка ответил просто:

— Да, похоронил.

— Расскажите, дедушка, как это было, — попросил Лева.

— Да что рассказывать-то, — проговорил бакенщик, раскуривая трубку. — Давно это случилось, да и история короткая.

— Зато интересная.

Дед Андрей улыбнулся. Улыбка у него была хорошей, доброй, глаза смотрели ласково.

— Тебе уж и известно, что интересная?

Тут и Миша, и Вася начали просить, и дедушка, наконец, согласился.

— Жили мы тогда с бабушкой на этом самом месте. Но только здесь не было ни дома, ни сарая, ни колодца. А стояли махонькая избушка и дырявый навес. Одно и было в ту пору хорошего — молодость наша и думка о счастливой жизни. А жизнь-то, ребятки, была у нас, ох, какая горькая! Хлеба и того досыта не ели.

Терпел, терпел народ, да и восстал. Против богатеев, значит. И загорелась огнем вся матушка Сибирь. У беляков винтовки, пушки да пулеметы, а у партизан берданки да пики. Вот и попробуй, повоюй! Но народ не сломишь. Одни воевали, другие помогали им кто чем мог: едой, лошадьми.

Доводилось и мне перевозить партизан на другой берег. Спишь, бывало, ночью и вдруг — бах, бах, та-ра-рах! Такая пальба в лесу или в селе откроется, что из избы выйти страшно.

И вот как-то после такой неспокойной ночи вышел я сюда, к бору, леснику срубить. Гляжу, человек лежит. Жутко стало. Подхожу к нему, а он, молодой, смотрит на меня и слезы в глазах. Шевелит губами, сказать, видно, хочет, а голоса нет. Присел к нему, ухо ко рту подставил. Он тихо так проговорил: «Фляжку…» А я слушаю, может, еще что скажет. Он громче и будто с досадой: «Фляжку, фляжку…» Два раза повторил и на реку показал.

Посмотрел я, а сбоку у него фляжка висит. Пить хочет, думаю. Взял ее, отвинтил пробку. Он жадно смотрит на мои руки, а сказать ничего не может, только пальцами шевелит.

Наклонил я фляжку, она пустая: давно, видно, воду выпил, бедняга. Бросил фляжку и бегу в избу за водой. Прибегаю обратно, поднимаю голову партизана, чтобы напоить. А он уже умер!..

Всю жизнь теперь виню себя, что не смог напоить человека перед смертью.

Дедушка умолк, посидел так с минуту, потом со вздохом произнес:

— Да… Погоревали мы с Дарьей Семеновной, с бабушкой, значит, поплакали. Но что делать? Ему уже не поможешь. Выкопали могилу у сосны и похоронили. А памятник я поставил, когда советская власть укрепилась.

— Так и не знаете, кто он, этот партизан? — спросил Лева.

— Нет, сынок, не знаю: ни бумаг, ни оружия при нем не было.

— Тогда откуда вы узнали, что он партизан? Может, он и не партизан?

— Ну, милый, мы таких людей с одного взгляда узнавали.

Дедушка встал, сунул трубку в карман и пошел в дом.

Лева сидел задумчивый, взволнованный.

— Ну, чем займемся? — обратился к нему Вася.

Лева взглянул на своего нового знакомого, грусть тотчас же слетела с его лица.

— Как чем займемся? А на рыбалку? Ведь ты сам говорил.

— Поздно. Клев сейчас самый никудышный. Если рыбачить, то уж на вечерней зорьке.

Лева почесал затылок.

— Что же придумать?

— Не сходить ли за грибами? Ты знаешь, сколько здесь грибов? Пропасть! Сами в корзинку лезут. Идем?

Лева снова загорелся.

— Скорей, скорей, — торопил он Васю, который отыскивал корзинки и наполнял водой старую невзрачную фляжку.

Здесь какая-то тайна

Неприметными тропками Вася вывел ребят на поляну. Здесь начиналась просека, уходившая далеко-далеко.

Вася остановился.

— Тут и будем собирать.

Грибов было много: подберезовики, плотные белые грибы, моховики.

И, конечно, все корзины быстро наполнились бы, ребята, довольные добычей, пошли бы по домам и, может быть, никогда не случилось этой истории, о которой написана книга, если бы Леве вдруг не захотелось пить.

Он взял фляжку, отвинтил пробку и хотел налить в нее воды, как в стаканчик. Из таких пробок-стаканчиков ему уже не раз приходилось пить. Но пробка от этой фляжки оказалась что-то уж очень мелкой. Ее стенки были сделаны из двойной толстой жести.

В это время луч света упал на дно крышки, и Лева увидел там четко обозначенный круг. Заинтересованный, он присел и стал ковырять внутри крышки перочинным ножом.

— Ребята, — вдруг закричал он, — она вывинчивается!

Миша удивленно поднял голову:

— Кто?

— Не кто, а пробка. Пробка из крышки вывинчивается… Да идите сюда скорее!

Действительно, Лева вывинтил из крышки металлическую пробку. Миша заглянул через Левино плечо.

— Что внутри?

— Бумага, кажется… Сейчас узнаем.

Лева осторожно поддел лезвием и вынул плотно слежавшийся комочек бумаги.

— Фу, — разочарованно протянул Миша. — Я думал, что-нибудь интересное.

Лева стал развертывать бумагу, но она так слежалась, что это оказалось нелегким делом.

Вася схватил Леву за руку:

— Да ведь фляжка-то партизанская! Я совсем забыл!

Как только он произнес эти слова, комочек сразу приобрел необыкновенную ценность. Глаза у Левы блеснули:

— Что же ты раньше не сказал? Я мог порвать бумагу.

— В ней, может, и не написано ничего, — равнодушно заметил Миша, — а ты дрожишь, как не знаю над чем.

Лева рассердился.

— Балда! Для того что ли тайники делаются, чтобы чистую бумагу прятать?

Он снова очень осторожно попытался развернуть бумагу.

— Нет, так не пойдет, можно порвать. Идем, Василь, к тебе, там придумаем что-нибудь.

Дома никого не было. Ребята расселись в комнате за столом. Лева прижал пальцами бумажку и стал осторожно отгибать края то иголкой, то лезвием ножа. Вася и Миша, затаив дыхание, следили за Левиными руками.

После долгих кропотливых усилий удалось отогнуть один краешек.

— Разворачивай, разворачивай дальше! — Миша нетерпеливо заерзал коленями по табуретке. — Дай-ка лучше я!

Лева так взглянул на Мишу, что тот отдернул руку.

Мало-помалу и второй край был отогнут. Дело пошло быстрее. Вскоре на столе уже лежал небольшой листок с неровными краями. Мальчики впились в него глазами. Они разглядывали чуть заметные значки, какие-то надписи, цифры. Из левого верхнего угла в правый нижний проходили две параллельные кривые линии.

Тайна! Конечно, здесь скрыта какая-то тайна. Левины щеки вспыхнули горячим румянцем.

— Вот почему партизан говорил о фляжке! Ему не вода нужна была, а эта бумажка. Наверное, он хотел, чтобы дедушка взял ее и доставил по назначению.

Рассказ бакенщика представлялся теперь совсем в другом свете.

Ребята снова склонились над столом.

Вот как выглядела бумажка, найденная Левой во фляжке погибшего партизана.

— Ничего не понимаю! — воскликнул Миша после долгого и молчаливого изучения документа. — А ты, Левка?

— А как же! — Лева оторвал взгляд от бумажки. — Это карта. Две линии — дорога. На ней обозначены названия сел: «Ягодное» и «Сви…»

— Такого села-то нигде нет — «Сви…» Ерунда какая-то?

— Сам ты ерунда, — рассердился Лева. — Видишь, конец слова стерся? Надо понимать, что оно не из трех букв.

— Может, это не дорога? — нерешительно вступил в разговор Вася.

— Что же, по-твоему? — быстро повернул к нему лицо Лева.

— Может, река? Тут и полуостров нарисован.

— Мысль! Только какая река?

— А вдруг наша? Обь?.. А ну подождите, — хлопнул Вася себя по лбу. — У дедушки есть речная карта. Мы проверим.

Вася принес карту, и ребята склонились над ней.

— Во-первых, найдем наше Майское. Ага, вот! — Вася ткнул пальцем в точку на самой середине карты.

— Поехали дальше… Так… Бураново, Боровое, Чистяково… Вот оно — Ягодное!

— И недалеко отсюда, — радостно воскликнул Лева.

— Ничего себе — недалеко! Километров сто, не меньше.

— Все равно, пустяки. Ищи «Сви…»

Но сколько ни искали ребята это «Сви…», то поднимаясь вверх по течению, то спускаясь вниз, а найти не могли.

— Что ты будешь делать! — чуть не плача от досады, проговорил Лева. — А если «Сви…» — вовсе не село?

Вася нерешительно произнес:

— Должно — село.

— Куда же оно тогда делось? Честное слово, как у Жюль Верна.

— Если бы как у Жюль Верна! — пробурчал Миша. — Там прочитал — и узнал все. А тут самим думать надо…

Пришла бабушка, заглянула в комнату, позвала есть. Ребята уселись за стол. Лева и Вася ели неохотно, зато Миша старался за всех. После обеда вышли во двор, уселись у сеновала. Лева словно заклинание, беспрерывно и на все лады твердил:

— Сви… Свист, Свирь, Свик, Свил… Наконец, он безнадежно махнул рукой и сплюнул.

— Черт знает, что это такое.

— Да брось, Левка, голову зря ломать, — лениво произнес Миша, у которого плотный обед погасил интерес к находке. — Давайте лучше отнесем эту бумажку в сельсовет. Там быстрее разберутся.