Кирилл Сомов - И нет у него тайн Страница 2

— Ты что здесь подглядываешь?

Винс дернулся, пытаясь освободиться, но рука держала крепко. Мальчишка чуть повернулся, наколько сумел: ну, так и есть, его захватил врасплох сам дед Който. Что он теперь подумает? Наверное, примет Винса за воришку...

— Дедушка, я только хотел попросить... — жалобно залепетал мальчик, — Я не хотел ничего плохого...

— Ну, говори уж, чего надо? — ворчал старик, ослабив немного хватку.

— Хочу к вам в ученики попроситься, — наконец вымолвил Винс, собравшись с духом.

— Ишь ты... С какой такой радости? — удивился старик.

— Ну... Так... Мне очень нравится камни разглядывать... Красиво...

Старик отпустил мальчика и уставился на него долгим пристальным взглядом. Его косматая седая борода вилась по ветру, придавая еще более сумрачный вид.

— Отец-мать знают, чего ты удумал?

— Знают! Они мне и разрешили.

— Хм... Ну гляди, ты сам напросился. Входи!

Старик подтолкнул Винса в спину и тот почти влетел в хижину.

Глава вторая

Маленькое окно, прорубленное в бревнах, было закрыто куском прозрачной слюды и солнце с трудом могло осветить горницу. Неубранная кровать, скомканные циновки, разбросанные тут и там деревянные плашки и посуда — старик был не слишком опрятен, или не придавал значения домашнему уюту.

— Проходи, да ничего не трогай, — предупредил дед.

Винс сразу понял, к чему это относится — под самым окошком стоял грубо сколоченный столик, а на нем разложены разноцветные камешки. Единственное, что хоть немного добавляло радости в мрачный интерьер жилища.

Старик грузно опустился на табурет, покряхтел, устраиваясь поудобней, и сказал:

— Поди сюда... Держи вот этот... Ну, что скажешь?

Он сунул в руки мальчика пластинку коричневого цвета, с грязно-желтыми прожилками. Винс повертел ее в руках, подставил под лучик, что выбивался из-под слюды окна.

— А что сказать-то? — переспросил он.

— Глупый какой. Что из него сделать можно? Браслет, бусы, шкатулку или еще чего?

Винс пожал плечами.

— Ну откуда же я знаю...

— А ты подумай, постучи об него другим камешком. Поверти в руках, со всех сторон разгляди, — поучал старик.

Винс стал рассматривать пластинку повнимательней. На вид она была совсем хрупкой и тонкой, но сломать не получилось, да и согнуть тоже силенок не хватило. Не получилось и отколоть кусочек.

— Может, обтесать чем? — вслух подумал Винс.

— Хм... А дальше? — заинтересовался дед.

— Можно обточить потом... Рисунок здесь занятный — словно ручеек пересохший по глине тянется. И легкая пластинка какая... Была бы чуть поменьше, подошла бы... на пряжку для пояса. Или на перевязь для меча.

— Дай-ка... — старик забрал у мальчика камень и сам принялся разглядывать его, прищурив глаз и склонившись к самой столешнице. Вскоре отложил вещицу и сказал: — Да, глазастый ты, парень. А я было хотел на пуговицы пустить. За подсказку спасибо. Так что, и вправду учиться желаешь?

— Ага...

— Не заробеешь? У меня ведь рука тяжелая. Если что напортачишь, могу сгоряча леща отвесить.

— Ничего, я терпеливый.

— Ну, будь по-твоему. Сколоти-ка ты себе тубуретку. Погляжу, как ты руками работаешь.

Винс поскреб затылок. Он конечно видел, как отец плотничает, да не приглядывался.

— Я дома сделаю, можно? — попросил мальчишка.

— Ишь ты, хитрец. Дома тебе батько сделает или еще кто. Я поглядеть хочу, как ты сам управишься. Вон там в углу топор, на дворе чурбаки подыщи. Гвозди у меня наперечет, погнешь — выгоню.

Делать нечего, взял Винс тяжелый топор и поплелся на улицу. Деревня уже проснулась и жила своей обычной жизнью — выгоняли скот, носили воду, растапливали мазанки-печи к завтраку. Дети носились по пыльным тропинкам наперегонки с собаками, оглашая своими звонкими криками все вокруг.

А Винсу предстояла нелегкая работа. Для начала он разыскал четыре полена, одинаковых с виду, без сучков. Положил их в рядок, постоял над ними, раздумывая, как получше приступить.

Старик тоже не стал засиживаться в своем доме, уселся на солнышке, прищурился — решил поглядеть, совладает ли мальчишка с его заданием.

Винс взял одно полено, поставил его стоймя и тюкнул топором, чтобы снять кору. Не тут-то было — полено, словно живое, улетело прочь, а топор выскочил из рук и полетел в другую сторону. Винс только развел руками и понурился. Но дед издал короткий кудахтающий смешок, чем подстегнул мальчишку к новым подвигам.

Разыскав топор в зарослях лопуха, Винс снова поставил полено, но в этот раз он не бил с размаху, а скалывал кору осторожно, придерживая полено рукой. Кора поддавалась с большим трудом, сопротивлялась, скрипела и коробилась. Да еще топор был давно неточеный, с зазубринами. Но мальчишка был настойчив и вскоре полено засияло девственной желтизной. Впереди еще три, а усталость уже влилась в руки чугунной тяжестью. Передохнуть бы... Нет, нельзя — вон как дед глядит из-под косматых седых бровей, каждое движение на учет ставит. Не понравится ему мальчик — прогонит. Как тут на глаза отцу показаться? И Винс взялся за второе полешко.

Теперь он приноровился, удары становились все точнее, хоть и не всегда попадали в цель. С третьим он справился вдвое быстрее, а уж четвертое и вовсе вышло просто загляденье. Гладкое, свежее, пахучее, так и хотелось укусить, как краюху хлеба.

Винс положил все поленья в рядок, полюбовался немного и гордо обернулся к деду.

— Молодец, молодец, — прокряхтел тот с улыбкой. — А дальше чего делать будешь?

— Надо сиденье сделать, — неуверенно сказал мальчик. Знать бы еще, как его делать-то?

— Солнце уже за полдень перевалило. Сходил бы домой, показался там, а то ведь обыщутся. Или сказал мамке, куда идешь? — беспокойно спросил дед.

— Сказал... Вроде... — Винс и вправду не помнил, куда он отпрашивался у мамы. — Я сбегаю, ладно? Я быстро!

— Да ты не спеши, куда спешить-то.

Эти слова Винс уже не слышал — он сорвался с места и стремглав помчался по улице к своему дому. Очень не хотелось прерывать работу, потому и спешил.

— Мам! Ты дома? — крикнул мальчик, едва переступив порог.

— Дома, дома. Набегался? — спросила мама. Она вытерла руки полотенцем и обняла ненаглядное дитя. — Где болтался? Голодный?

— Нет, так, чуть-чуть. А где все?

— Забыл, что ли? Братья в лесу, зверье бьют, а отец в поле. Сходил бы к нему, отнес поесть?

Винс вздохнул, но не стал перечить. Потому что все равно некому нести обед, он же самый младший в семье.

— Ладно, собирай, — сказал он.

— Да уж все собрано, вон корзина стоит. Донесешь или тяжелая?

Винс приподнял корзинку — нет, в самый раз. В голову пришла замечательная мысль — а ведь можно заодно распросить отца, как эти самые табуретки делаются! И сразу на душе стало легко и весело, ноги сами помчались по дороге, что вела на поля.

Глава третья

День был превосходный! Все вокруг было таким невыносимо зеленым, ярким, что Винс невольно прищуривал глаза. Небо над ним возвышалось синим куполом, усыпанному хлопьями снежно-белых облаков. А солнце зорко следило, чтобы всем досталось хотя бы по одному, самому маленькому, лучику.

Пыльная мягкая дорога вилась замысловатой вязью и шагать по ней было тепло и приятно. Хорошо, что догадался надеть сандалии, а не то позагонял бы себе колючек.

Но с каждым шагом корзинка становилась все тяжелее. Винс решил сократить путь и свернул в сторону. Ему ли не знать все тропинки в округе, он ли не излазил здесь каждый уголок, каждый овражек? Если пройти через вон ту рощицу, можно уменьшить дорогу чуть ли не вдвое.

Большие деревья охватили мальчика мохнатыми лапами ветвей, скрыв его под свою тенистую прохладу. Как всегда в лесу, Винс охватил трепет — он восхищался всем, что попадалось на глаза. И мощными стволами, и причудливо закрученными корнями, что торчали из-под земли, и многочисленными россыпями красных ягод, которые так и просились в рот. Винс и не сопротивлялся — горстями срывал прозрачные алые шарики и с наслаждением их раскусывал, несмотря на сковывающую челюсти кислинку.

Винс перебрался через овраг и уже подходил к опушке, но тут... Увы, мир так устроен, что надо держать ухо востро, а не расхаживать по лесу с радостно-восхищенным видом. Здесь для тебя друзей нет, мальчик...

Его кто-то грубо толкнул в спину, затем навалился всем телом, сминая под собою. Мальчишке заломили руки и связали ремнем, быстро и умело. Затем, схватив за шиворот, подняли на ноги и сунули в рот обрывок очень невкусной тряпки. Винс попытался сопротивляться, но тут же получил такую оплеуху, что больше не шевельнулся. Только обвел глазами тех, кто напал на него.

Это было весьма живописное зрелище: десяток людей в кожаных доспехах, потрепанных и пыльных. В шлемах с изогнутыми бычьими рогами. С короткими мечами на поясах. С угрюмыми лицами, заросшими до бровей. А у самого главного (как решил Винс), через всю правую щеку протянулся синий шрам вместо потерянного в бою глаза, зато оставшийся так свирепо глянул на мальчишку, что вид этого чудовищного лица поверг мальчика в бесконечный ужас.