Лола и аварийный вход - Изабель Абеди Страница 2

Все равно, думала я. Все равно я покажу моей маленькой черной кошечке новый дом. Я вытащу ее из корзинки, поиграю с ней, покажу каждый уголок в нашей квартире. В первую очередь, само собой, кошачий туалет и мисочку для корма, и маленькую игрушечную мышку, и мягкую щеточку для расчесывания шерстки, и мой суперкосмический экспресс для путешествий по Вселенной, который я построила из старых картонных коробок, и…

Тут все и началось.

Когда я полностью открыла крышку, кошечка с яростным шипением выпрыгнула из корзинки, забилась под мой письменный стол и сделала лужу на ковре. Потом она метнулась под кровать, затаилась там и не подавала признаков жизни. Я раз сто позвала ее по имени, потом еще столько же раз сказала «кис-кис», но ничего не помогло.

— Она привыкнет, Кокада, — утешил меня папай.

Но Белоснежка не привыкла.

Она просидела под кроватью семь дней и семь ночей, выходя оттуда только поесть, но только тогда, когда никого не было поблизости. Потом она начала исследовать прилегающую к моей кровати часть нашей квартиры. Однажды я заметила, как она обнюхивает половую щетку. Потом увидела, что она проделала дырку в моем суперкосмическом корабле. А однажды я застала ее играющей со своей мышкой. Но о том, чтобы взять Белоснежку на руки, нечего было и думать! Она не позволяла мне дотронуться даже до кончика ее хвоста! Как только я протягивала к ней руку, она тут же выгибала спину дугой и моментально пряталась под первой попавшейся мебелью. А однажды даже оцарапала меня. Кожу саднило, но на сердце было еще хуже, потому что на царапину на сердце не подуешь, если она жжет.

К счастью, Белоснежка начала пользоваться своим кошачьим туалетом, а то мама не выдержала бы: лужи под столом появлялись каждый день.

— Этот запах может из комы вывести! — ругалась мама, когда заходила поцеловать меня перед сном.

Папай напоминал попугая, потому что каждый день повторял:

— Она привыкнет, Кокада.

Что за дурацкая фраза! Сколько времени нужно, чтобы она привыкла? Представьте себе: наверное, миллионы детей хотят, чтобы у них был домашний любимец, а у них его нет. За то у меня есть, только, похоже, он не хочет, чтобы у него была я. Вот почему по вечерам перед сном я стала фантазировать, что я знаменитая дрессировщица.

Ну вот, кажется, я все рассказала про первые дни Белоснежки в нашем доме. Теперь можно продолжать историю.

Утром в первый день после майских каникул я открыла глаза и обнаружила, что Белоснежка сидит на моем письменном столе и играет с моей тетрадью по математике. Порванные и скомканные страницы летели во все стороны.

Ага, подумала я. Она сидит на моем столе. Это уже кое-что! Я тихонько приблизилась к столу, но, видно, недостаточно тихо. Фу-у-ух! — и Белоснежка шмыгнула прямо под шкаф.

Я осторожно достала из коробки с конструктором кубик и закатила его под шкаф. Никакой реакции!

Я попробовала покатать по полу зеленую фишку. Опять ничего. Потом красную. Потом желтую и синюю. И тут из кухни закричала мама:

— Ло-о-ла! Завтрак!

Вздыхая и шаркая ногами, я поплелась в кухню, где мама готовила мне бутерброды в школу. Папай еще лежал в постели, а на его месте за столом сидела тетя Лизбет. Вместо приветствия она бросила в меня киви.

— Эй! — проворчала я. — Ты что, забыла, что тебе разрешено бросаться только виноградом?

Тетя Лизбет — младшая бабушкина дочка. Ей всего три с половиной года, и она снимается в рекламе детской моды, потому что у нее короткая стрижка.

— Киса нет играть с Ола и Ибсель? — спросила тетя.

— Нет, — сказала я. — Киса нет играть с Ола и Ибсель.

— Говори, пожалуйста, с тетей по-человечески, — сделала мне замечание мама. — Бабушка с ума сойдет, если ее маленькая мышка не начнет в конце концов говорить правильно.

— А я сойду с ума, если моя кошка не будет разрешать себя гладить правильно, — буркнула я. — Бабушке не стоит расстраиваться по этому поводу. Где она, кстати? Уже ушла?

Мама схватила банку с джемом, в которую моя маленькая тетя чуть не окунула антенну своего телепузика, и отставила в сторону.

— Бабушка подыскивает детский сад для тети Лизбет. Ты случайно не забыла, что сегодня идешь в школу? И что у вас сегодня контрольная по математике?

— Ох, не напоминай! — я чуть не подавилась последней ложкой хлопьев и пошла попрощаться со своей кошкой.

— Белоснежка, иди ко мне! — крикнула я, лежа на полу, в темноту под шкафом.

Только по блеску глаз я догадалась, что кошка все еще там, но она даже не пошевелилась.

В прихожей я попыталась дозвониться до Алекса, но он по-прежнему не подавал признаков жизни. Уже несколько раз за последние дни я пыталась с ним поговорить, но он или был занят, или не отвечал — вот так же, как сегодня. Алекс, которого, если по-правильному, зовут Александр, живет со своей мамой в Париже. Он называет меня Лолой-львицей или «Ма шери». И я очень беспокоилась, потому что уже давно от него не было никаких новостей. Кошка-то сидела под шкафом, а вот где был Алекс?

Одна радость — сегодня я увижу свою лучшую подругу!

Наверное, Фло сможет посоветовать, как мне подружиться с Белоснежкой, думала я по дороге в школу. Конечно, большая удача, что Белоснежке не нужно перепрыгивать через горящие автомобили или дефилировать по Елисейским Полям. Но почему нельзя просто погладить собственную кошку?

С этим вопросом в голове я открыла дверь в класс. И тут же меня стали мучить совсем другие вопросы.

2. Много цифр, две козы и грустная девочка

«В саду герра Груэнштанге каждый год расцветает много тюльпанов. В 1997 году расцвело 53 640 штук, в следующем году — 48 980, а в 1999 году герр Груэнтшанге насчитал 69 310 тюльпанов. Сколько в среднем тюльпанов расцветает каждый год в саду герра Груэнштанге?»

Именно так звучал первый вопрос, на который хотел получить ответ наш учитель математики этим утром. Я опоздала на пять минут и тринадцать секунд, если верить часам на стене нашего класса. Лицо герра Коппенрата, когда он положил на мой стол листок с заданием, было не очень-то приветливым.

— Похоже, наша барышня так хорошо освоила математику, что целый урок ей уже ни к чему, — заметил он с ехидной улыбочкой.

Я решила не отвечать. Герр Коппенрат отлично знал, что математика дается мне с трудом. А за то,