Герцель Новогрудский - Дик с 12-й Нижней Страница 20

Майк вступил в темноватый коридор. Здесь было несколько дверей. Наугад толкнув первую, он увидел небольшую комнату, по трем стенам которой сверху донизу шли широкие полки с разложенными на них связками газет. У четвертой, сплошь стеклянной стены стоял столик, на нем — пишущая машинка, а за машинкой — немолодая женщина со строгим лицом. Пальцы ее так и мелькали над клавишами, буквы стучали о валик с бумагой, как барабанная дробь, конец каждой напечатанной строчки отмечался ударом звоночка. Получалось так: тра-та-та дзинь, тра-та-та — дзинь.

Майк вошел. Женщина оглянулась и, не переставая стучать, спросила:

— Тебе чего, мальчик? — Тра-та-та — дзинь.

— Мне — редактора. Женщина продолжала спрашивать. Говорила она коротко и отрывисто, будто отстукивала слова на машинке. Каждая ее новая фраза начиналась с повторения последнего услышанного слова.

— Редактора? — Тра-та-та — дзинь. — Зачем?

— У меня письмо к нему.

— Письмо? — Тра-та-та — дзинь. — От кого?

Майк запнулся. Он понятия не имел о том, как зовут широкоплечего беззубого соседа Дика. Как же быть? Женщина может подумать, что у него и дела-то настоящего нет к редактору.

Раздумывал Майк недолго. Он был не из тех, кто за словом в карман лезет.

— От Майка Грина, — не сморгнув, назвал Бронза сам себя. Звучало солидно.

— От Майка Грина? — Тра-та-та — дзинь. — Давай передам.

— Нет, я сам.

— Сам? — Тра-та-та — дзинь. — Подожди минутку.

Женщина вышла и скоро вернулась:

— Мальчик от Майка Грина, пройди к редактору, — сказала она.

Майк пошел к дверям, на которые указала женщина. Он и шагу не успел сделать, как из комнаты донеслись стрекочущие звуки: тра-та-та — дзинь, тра-та-та — дзинь.

В редакции, видно, умеют работать. Здесь одной минуты, видно, даром не теряют.

Редактор не похож на редактора

Кто такие редакторы и что они делают в газете, Майк представлял себе не очень ясно, но видеть их видел. Он видел их на снимках в журналах, видел на экране в кино. Они сидят всегда за большими столами в богатых, красиво обставленных кабинетах. Все они, сколько их ни показывали, — старики, все глядят на мир сквозь очки, круглые или будто стесанные сверху, у всех лица настороженные.

Такая уж, должно быть, стариковская редакторская работа — сидеть в кресле в большом кабинете и за всем зорко смотреть, ничего не упускать.

Но в «Голосе рабочего» было по-иному. Кабинет, куда Майк вошел, выглядел как самая обыкновенная комната, нисколько не больше той, в которой стрекотала машинка. Богатой обстановки не было: стол, кресло, диван, несколько стульев вот и всё. Что же касается редактора, то он отсутствовал — кресло за столом пустовало.

Майк огляделся. Кроме него, в редакторском кабинете выли двое. Один сидел на диване, другой, заложив руки в карманы брюк, шагал по линолеуму из угла в угол. И тот, что сидел, и тот, что шагал, выглядели молодо; и тот и другой очков не носили; глаза и того и другого смотрели весело, без хитрости. Словом, Майк пари мог держать, что ни один из них не редактор.

С минуту продолжалось молчание. Наконец тот, кто шагал, остановился перед Бронзой:

— Ты от Грина, приятель?

— Нет, я сам Грин, Майк Грин. Мне нужен редактор, у меня письмо к нему.

— Так Грин — это ты? А мы-то думали… — Собеседник Майка переглянулся с тем, кто сидел на диване, и оба расхохотались. Смеялись громко, весело, но необидно.

Однако Майку этот смех был неприятен. Он сердито насупился, покраснел.

Человек, начавший разговор, заметил смущение Майка.

— Ты не думай, мы не над тобой смеемся, — примирительно сказал он. — Тут ошибка произошла. Есть один дядя с такой же фамилией, как твоя. Вот мы и подумали, что письмо от него.

— Бывает… — сказал Бронза, польщенный тем, что перед ним оправдываются. — Мне бы вот редактору передать… — Майк вынул конверт из кармана и выжидающе посмотрел на собеседника.

— Давай, — протянул тот руку. — Я редактор.

— Вы?..

— Я.

Нерешительно помявшись, Бронза отдал письмо. Всякие, значит, редакторы бывают на свете.

— От кого же оно все-таки? — спросил редактор, не похожий на редактора.

— Не знаю, — чистосердечно признался Майк. — Человека знаю, а фамилии не знаю. Он в одной палате с Диком лежит. И он о Дике написал. Дику надо помочь. Ему, если не помочь, глаз вырежут. На то, чтобы сделать операцию, родители деньги соберут, а на то, чтобы лечить, не соберут…

— Постой, постой, — остановил редактор. — Кто это Дик?

— Мой товарищ. Ему в глаз стеклянный осколок попал, ему…

— Стоп. Ясно. — Редактор углубился в чтение письма.

В комнате наступила тишина. Она не нарушилась и тогда, когда последняя прочитанная страничка легла на стол. Некоторое время редактор задумчиво барабанил пальцами по ручке кресла, потом протянул исписанные листки тому, кто сидел на диване:

— Прочтите, Джо, и скажите свое мнение. Человек, которого назвали Джо, прочитал, вздохнул, пожал плечами.

— О чем вы хотите знать мое мнение, Генри? — спросил он редактора.

— Об этом письме. Годится для газеты?

— По-моему, нет. Нельзя заполнять страницы бесконечными призывами о помощи нуждающимся. Мы ведь делаем газету, а не благотворительный вестник. Мы обязаны думать о читателе.

Редактор попытался зажечь сигарету, но спичка не загорелась, и он сердито отбросил ее в сторону.

— Наши читатели — рабочие, и наша первая обязанность всегда и постоянно втолковывать им, что для рабочих главное — солидарность. По-моему, заняться судьбой парнишки из рабочей семьи нужно непременно. Мы этим поможем не только ему, мы этим лишний раз напомним своим читателям: держитесь друг за друга, иначе плохо будет. Моряк дельно предлагает: обратимся к рабочим, попытаемся спасти мальчика сообща.

Джо жестом боксера выставил руку вперед:

— Держитесь, Генри, вас ждет нокаут. Дело вот в чем: как бы убедительно вы ни говорили, у нас просто нет возможности помочь парню.

— Почему?

— Потому что существуют арифметика и календарь. Предположим, мы завтра напечатаем письмо, и люди начнут нам присылать почтой в конвертах по полдоллара, по доллару на лечение мальчика. Сколько понадобится времени, чтобы собрать нужную сумму?

— Недели полторы — две.

— Не полторы — две, а две по меньшей мере. И то без гарантии. Как же будет с мальчиком? Что, его в кредит будут лечить, что ли?

— Нет, в кредит лечить не будут.

— Вот и я говорю — не будут, — подтвердил Джо. — Следовательно, на что мы идем? На то, чтобы он ждал нашей помощи, в то время как ждать, судя по письму, нельзя. Если тянуть и не делать операции, человек может остаться вовсе без зрения. Это не шутки.

Огоньки в глазах редактора потухли, сигарета в уголке рта вяло опустилась вниз:

— Фу, дьявол, вы правы!

Маленькая правда и большая неправда

В комнате наступила тишина. Майку она не понравилась. Неужели редактор и его помощник Джо прекратили разговор, потому что все ясно, говорить больше не о чем? Неужели Дику нельзя помочь?

Бронза беспокойно заворочался на стуле. Молчание становилось опасным. Если и он будет молчать, его попросту выпроводят. Ему скажут: «Мальчик, до свиданья! Передай тому, кто тебя прислал, что мы ничего сделать не можем». И всё. И придется уйти.

Но уйти ни с чем не хотелось. Майк попробовал нарушить тишину.

Заговорил он о том, что было близко ему и что, по его понятиям, должно было интересовать людей, работающих в газете.

— Скажите, мистер, — обратился он к редактору, — у вашей газеты экстренных выпусков ведь не бывает, да?

Редактор посмотрел на Бронзу так, будто начисто забыл о его существовании и сейчас пытается вспомнить, откуда взялся здесь рыжий паренек.

— Экстренных выпусков? — переспросил он. — Нет, экстренных выпусков мы не даем.

— Жаль. Вот недавно Кеннеди на двенадцатом раунде побил Динка. Так в тот вечер знаете сколько экстренных выпусков вышло? А расходились как!.. Прямо из рук рвали. Я тогда двести газет продал!

— Так ты газеты продаешь?

— Ага. Как экстренные выходят, так я на улице. Ничего, побегаешь часок-другой, смотришь — доллар в кармане. Они очень хорошо идут — экстренные. Особенно когда что-нибудь интересное бывает: ну там бокс или реслинг. Тогда каждому интересно знать, кто кого побил. А вы почему-то экстренные не выпускаете. Газета, а не выпускаете… Это неправильно.

— Нет, Майк, правильно, — серьезно сказал редактор. — Мы не хотим помогать неправде.

— Почему? Разве неправда, что Кеннеди на двенадцатом раунде побил Динка? Мой старший брат Бен был на матче и сам видел: на двенадцатом раунде Динк как упал, так уж не поднялся. Его на руках унесли. И все, кто был, это видели. Какая же тут неправда?