Кэтрин Ласки - Побег Страница 21

– Ты тоже смешно говоришь. Это потому что ты такой маленький?

Олени и лошади переглянулись – и рассмеялись. После этого беседа пошла легче.

– Кто вы? Большие олени? – спросил олень-самец.

– Мы лошади, мы пришли издалека! – отвечал Вердад.

– Мы никогда еще не видели существ, так похожих на нас и все же других, – олень склонил голову набок, разглядывая лошадей.

Селесто тем временем осторожно шагнул вперед и потянулся к малышу носом, чтобы обнюхать его. Олененок попятился, и его мать рассмеялась.

– Ну что же ты? Мы ведь делаем точно так же, когда встречаем что-то новое. Давай спросим нового друга, как его зовут и кто он?

– Я молодой жеребец, Селесто. Недавно был жеребенком, – ответил Селесто.

– А наши малолетки называются оленята.

Вердад пригляделся к олененку и вдруг спросил:

– У тебя стеклянные глаза, как у нашего Селесто?

– Нет, просто я слепой. Но погляди! Я могу делать все, что делают остальные оленята! – с этими словами он помчался вокруг матери, смешно вскидывая голенастые ножки, а потом остановился и на несколько секунд поднялся на дыбы. – Видишь? Я даже могу стоять на задних ногах, только не очень долго.

Олененок продолжал бегать и резвиться, легкий, словно комочек пуха на тонких ножках. Эстрелла заметила, что маленькие копытца раздвоены – это позволяло оленям лучше удерживать равновесие и быть гораздо подвижнее.

Тем временем олениха сказала:

– Я думаю, он поэтому такой любопытный. Хочет знать все на свете, а увидеть не может. И он быстро учится, – она нежно облизала мордочку олененка.

Олень-самец величественно склонил голову, увенчанную кустистыми рогами, перед Эстреллой.

– Мы приветствуем вас. Вы не едите мяса, вы такие же, как мы. В здешних землях много травы, есть, где пастись. У нас растет и острая трава, и бизонья трава, а чуть дальше лежат заливные луга, – говоря это, олень указывал в разные стороны своими рогами.

– Нет ли у вас здесь сладких трав? – спросила Эстрелла.

– Сладкие травы… Да, мне кажется, я слышал о них, но они растут дальше, далеко на севере. Отсюда до них долгий путь. Здешняя трава тоже очень хороша. Может, и не вся она такая мягкая и сочная, как бизонья или голубая, но…

Олененок нетерпеливо подпрыгнул на месте и перебил отца:

– Может быть, вы – Те, Кто Был Раньше?

– Те, Кто Был Раньше? – переспросила Эстрелла.

Олениха повернулась к ней.

– Я не могу толком объяснить. Это… тайна. Те, Кто Был Раньше – не олени и не лошади. И у них две ноги, не четыре.

Эстрелла почувствовала, как по холке пробежал холодок. Неужели олениха говорит… о людях?

Эсперо тоже занервничал.

– Но ведь их здесь больше нет?

– Нет, они жили здесь очень, очень давно.

– И куда же они ушли? – спросил Грулло.

– Никто не знает. Это и есть тайна. Они просто исчезли. Как капли росы высыхают на утреннем солнце, – отвечала олениха.

– Но от них остались рисунки! – не унимался олененок.

Он выглядел возбужденным и гордым, что его все слушают, и пританцовывал на своих тоненьких ножках.

– Они оставили рисунки! Я их видеть не могу, но Ма рассказывала мне о них. А некоторые вырезаны на камне, и я могу провести по ним языком и понять, что там изображено!

Эстрелла не совсем понимала, что такое рисунки, но предполагала, что это нечто похожее на звездные картины, о которых рассказала ей Перлина. Или что-то вроде изображений Пресвятой Девы.

Лошади паслись вместе с оленями все это солнечное утро. Эстрелла старалась держаться поближе к взрослым оленям – она многому училась у них. Они интересно помечали свою территорию: самец терся рогами о деревья, оставляя на коре зарубки. Рассказали олени и о хищниках. Горные кошки были не единственными врагами – еще здесь водились волки. Они были не слишком крупными, но зубы их очень остры.

– А! Волки! – Эсперо кивнул. – В Старом Свете они тоже нам угрожали.

– Кроме них, есть твари поменьше размером – но очень хитрые, прожорливые и зубастые. Койоты.

– Perros zorros! – воскликнул Эсперо. – Лисьи собаки. И их мы тоже знаем. Они разоряют курятники у людей.

– Пожиратели Костей! – гневно фыркнул Грулло. – Трусливые и жестокие твари. Они всегда идут следом за крупными хищниками, выедают глаза и обдирают с костей оставшееся мясо. И еще они падальщики.

Эстрелла слушала и не могла надивиться, как много знаний дала лошадям долина. Каждый день, каждая ночь несли новое знание. Только подумать! Все начало своей жизни она провела в тесном и душном трюме, а могла бы уже знать столько нового и интересного! Сейчас ей было трудно даже представить, как она могла столько времени провести без движения, без вольного ветра, без света солнца, звезд и луны…

Эстрелла поднимала голову – и видела на полуденном небе бледную луну – словно призрак ночной красавицы никак не желал уходить с неба.

Эта земля была прекрасна, пустынна и спокойна. По утрам, залитый пурпурным и розовым светом, мир казался хрупким и зыбким. Эту землю сотворил Ветер. Он валил огромные деревья, он выдувал в пыли русла безводных рек, он обтесывал громадные камни. Ветер мог изменять самую суть вещей. Серебристая гладь травы в одно мгновение превращалась в бушующий океан. Облака принимали причудливые формы зверей, птиц и акул – и неслись по небу, изменяясь на глазах. Это была земля быстрых перемен, земля иллюзий.

Двинувшись дальше на север, лошади узнали, что и погода здесь может меняться в течение нескольких секунд.

Однажды днем, вскоре после расставания с оленями, табун пасся на равнине, когда небо вдруг потемнело. От горизонта набежали тяжелые тучи, и в воздухе резко запахло железом. Старшие лошади занервничали, дрожь то и дело пробегала у них по спинам, они нервно обмахивались хвостами, хотя ни мух, ни оводов не было. Эстрелла повернулась, чтобы посмотреть на Эсперо. Странно: в его обычно спокойных карих глазах горел какой-то огонек.

– Что случилось, Эсперо?

– Погода.

– Будет дождь?

– Не только дождь. Снег. Великая Белизна.

Уши Эстреллы немедленно встали торчком.

– Ты уже встречался с этим, да? В долине?

– Она задушила моего новорожденного сына.

Вот как. Не утопила – а именно задушила. Эстрелла не могла это представить. Великая Белизна – это как акула? Огромная белая тень – и потом кровь, много крови?

Когда пошел снег, оказалось, что это вообще ни на что не похоже. Сначала пришел холод – такой холод, что, казалось, замерз даже воздух вокруг них. Небо было не голубым и не белым – оно приобрело металлический оттенок, стало серым и низким. Этот цвет сразу напомнил Эстрелле отвратительный вкус мундштука во рту. Затем начал дуть ветер. Он словно втирал холод в их шкуры, выдувая остатки тепла из их тел.

А потом пришла Великая Белизна. Вскоре все лошади дрожали от холода.

Старшие – Эсперо, Грулло, Анжела, Бобтейл, Корасон и особенно Аррьеро – знали, что нужно делать. Они собрали остальных и сбились в тесную группу, повернувшись хвостами к ветру. Метель гуляла по равнине, наметая сугробы, и вскоре даже высокие кустики полыни, обычно достававшие лошадям почти до брюха, полностью скрылись под снегом. Теперь только небольшие холмики указывали на то, где росли кусты.

Когда буря стала сильнее, лошади укрылись в бассейне древнего, высохшего сотни лет назад озера. Теперь он был весь засыпан снегом, но ветер здесь дул не так пронизывающе. Лошади снова сбились полукругом и тесно прижались друг к другу. Старшие принялись вспоминать снежные бури Старого Света. Только Эсперо молчал. Корасон сказала:

– Сейчас еще ничего. Я попадала и в худшие бури.

– Мне кажется, шторм на корабле был страшнее! – добавила Анжела.

– Конечно! – с жаром откликнулась Корасон. – Я предпочитаю встречать бурю открыто, нос к носу, чем болтаться в душном трюме, слушая завывания ветра и треск обшивки.

– Но ты не встречаешь ее носом! – хихикнул Грулло. – Ты стоишь к буре задом.

– А у тебя, Грулло, как назло, самый широкий зад! – всхрапнула Анжела.

Лошади тихо зафыркали от смеха. Теплое дыхание клубилось над ними облаком. Хотя порывы ветра были сильными, а снег обжигал ноги холодом, было что-то невероятно уютное и мирное в таком тесном кругу, где каждый согревал своим теплом другого.

Лошади всю ночь негромко рассказывали истории, пока бушевал шторм. Удивительно, думала Эстрелла, но эти истории сплотили табун еще сильнее, чем схватка с горными кошками. Много позже она поняла: именно в ту ночь десять лошадей стали настоящим табуном…

Когда буря наконец стихла, лошади выбрались из низины и огляделись. Пейзаж изменился полностью. Теперь они стояли посреди бескрайнего мира Белого Безмолвия. Огромные сугробы достигали их собственного роста. Покров снега был велик, но сам снег был легким и пушистым. Когда лошади двинулись в путь, их копыта взбивали снежные фонтанчики. Вскоре они уже дурачились и резвились, носясь по снежной равнине, катаясь в снегу, окуная в него морды… Молодые лошади с удовольствием лизали снег – им нравилось, как ледяные кристаллики щиплют язык и тают, превращаясь во вкусную воду.