Алексей Леонтьев - Юнги с Урала Страница 21

— Активистами не рождаются, ими делаются. Будут неясности — приходите ко мне, как говорил Чапаев, в полночь и за полночь. Чем могу — помогу. Главное — не хныкать!

Утром следующего дня на доске объявлений батальона появился призыв: «Не хныкать!»

Так отреагировал на инструктаж комсомольских активистов только что избранный редактор стенной газеты Сережка Филин.

Постепенно это слово стало для юнг своеобразным девизом. Им пользовались, когда надо было поднять настроение юнг.

Поистине магическое воздействие на нас производило также широко используемое Вороновым слово «Надо!»

Однажды на строительстве одной из землянок, когда рабочий день уже подходил к концу, для наката последнего ряда не хватило двух ошкуренных бревен.

— Завтра уложим, — предложил Умпелев. — Сегодня уже устали.

— Не хныкать! — скомандовал Гена Мерзляков. — Надо, значит, сделаем! Не оставляй на завтра, что можно сделать сегодня. Слыхал такую пословицу?

Гену поддержали Ванька Рожков и Игорь Лисин. И юнги, сообща ошкурив бревна, уложили-таки последний ряд.

Или еще такой случай. В соловецких лесах было много брусники.

— Варенье бы из нее сварить! — как-то мечтательно сказал Боря Батанов.

— Можно не только для себя, но и для бойцов бли-

жайшего госпиталя, — уточнил мысль друга Витя Кожи-хов. — Раненые от него тоже бы не отказались.

Неожиданно родившаяся идея пришлась по душе и другим юнгам.

«Дело хорошее, нужное. Надо, значит, надо. Насобираем!» — решили комсомольцы.

Для ускорения сбора ягод Сережка Филип соорудил специальную машинку. Конструкция ее была проста: обыкновенный совок с тонкими проволочными пальцами на переднем конце. Похожие машинки для сбора брусники местные старожилы называли брасновками. Стоило сделать таким совком два-три взмаха по кустам брусники, и он уже полон. Дунешь — листья слетят, в совке остаются только ягоды...

Такими же машинками для сбора ягод обзавелись Жора Бриллиантов, Игорь Лисин, Боря Батанов, Валя Рожков, Витя Кожихов, Гена Мерзляков, я, многие ребята из других рот.

Через несколько дней юнги после завершения рабочего дня отправились в лес. Час дружной работы, и решение комсомольского бюро о сборе ягод для госпиталя было выполнено.

Близость Полярного круга накладывала свой отпечаток не только на соловецкую флору, но и местный климат. Дождливая, с временным похолоданием погода опять уступила место солнечным дням. В середине августа выдались настолько теплые деньки, что командование далее ввело для юнг обязательное купание. На берегу озера была сооружена вышка с тремя, одна выше другой, досками, прыгая с которых, юнги учились правильно нырять. Сначала почти все плавали только по-собачьи или саженками, а потом под руководством старшин начали осваивать стили кроль, брасс, баттерфляй. На купание обычно отводилось двадцать минут.

Строительные работы в погожие дни велись почти весь световой день. Командование рассудило правильно: «Пусть юнги в хорошую погоду поднажмут на работах, своевременно сделают землянки, а потом приналягут на освоение своих специальностей, строевую, тактическую подготовки и другие дисциплины».

При поступлении в Школу юнг я по наивности думал, что освою прием на слух, передачу на ключе — вот и готовый специалист, вот и моряк. На деле же вышло совсем не так.

Однажды на специальном щите, где вывешивались приказы командования и сводки Советского информбюро, появилось объявление, извещавшее о том, какие дисциплины предстоит изучать будущим радистам. Я чуть за голову не схватился. В списке было перечислено 17 предметов, в том числе 6 чисто специальных: электротехника, радиотехника, материальная часть, прием на слух, передача на ключе и практическое несение радио-вахт. Предстояло освоить военно-морское дело, заняться строевой и стрелковой подготовкой, познать уставы, как в обычной общеобразовательной школе, изучать русский язык, математику, физику, географию, черчение.

На новый распорядок дня, предусматривавший освоение флотских специальностей, овладение воинскими навыками и продолжение строительных работ, мы должны были перейти с 1 сентября. А пока с утра до вечера, лишь с перерывами на обед и ужин, проводили время 2 лесу или на строящихся объектах. Количество их возросло. Теперь уже возводили не только землянки, но ещ-и клуб, столовую, помещение для электростанции. Погода работам пока благоприятствовала. Зато все чаще стали мешать фашисты. С наступлением осени немцы усилили бомбежки Архангельска. Над Соловками то и дело появлялись немецкие бомбардировщики, летевшие то в сторону Архангельска, то обратно. Воздушные тревоги следовали одна за другой. Сначала они нас пугали, но мы быстро к ним привыкли. Иногда даже не прекращали строительные работы. Так длилось до того дня, когда,

11Э

как мы после узнали из сообщений радио, отогнанные от Архангельска зенитным огнем и истребительной авиацией немецкие воздушные пираты, убираясь восвояси, не истратили весь запас оставшихся бомб на Соловецкие острова. Фашистские летчики сбрасывали их куда попало. Немало бомб угодило в многочисленные соловецкие озера. Одна из них упала возле стен кремля, но по какой-то причине не взорвалась. Краснофлотцы Учебного отряда ее обезвредили, и бомба потом долгие годы стояла неподалеку от кремля на берегу Святого озера.

После этого случая немцы стали поступать подобным образом все чаще и чаще. Похоже, фашистское командование как-то проведало о размещении на островах новой воинской части, готовящей кадры будущих военных моряков. По поводу участившихся вражеских налетов среди юнг ходила даже такая прибаутка:

— Везу, везу, везу, — гудят немецкие самолеты.

— Кому? Кому? Кому? — рявкают наши зенитки.

— Вам! Вам! Вам! — отвечают рвущиеся бомбы.

А жизнь между тем шла своим чередом. Котлованы для землянок были уже вырыты. Юнги подналегли на заготовку строительных материалов. Навалив в достатке деревьев, обрубив с них сучья, начали доставлять бревна к месту будущих землянок. Делать это приходилось на себе. Лошадь была занята на подвозе продуктов н кирпича для кладки печей. Машина часто стояла в ремонте. Да на ней в лесосеку все равно было бы не заехать — кругом торчали пни от поваленных деревьев. Пришлось бы делать специальную дорогу, а на это ушло бы много времени, ведь рельеф Соловецких островов — довольно неровный, изобилующий спусками, подъемами, валунами, многочисленными озерами и торфяными болотами. Для переноски сваленной лесины к месту расположения роты под нее подлезало десяток, а то и больше юнг. Рослые, здоровые ребята — Саша Плюснин, Иолий Горячев, Митя Рудаков, Ваня Неклюдов, Валя Рожков да

Верзила — таскали бревна обычно вдвоем на пару со старшинами. А мы, мелкота, облепливали любую, даже самую тонкую лесину, как муравьи. Стоило кому-либо из юнг запнуться за пенек или еще за какое-нибудь препятствие, как тут же сбивался ритм шага и у других. Из-за одного споткнувшегося, бывало, падало несколько человек. Тут уж только берегись: как бы не придавило.

Однажды случилось и такое: последним не устоял на ногах шедший сзади Миша Мельников. Падая, лесина пошла как раз в его сторону, и он попал под нее.

— На помощь! — закричал не на шутку испугавшийся за жизнь своего товарища Мишин дружок по Юго-Осокинскому (ныне Калининскому) детскому дому Володя Лев. Первым подскочил Саша Плюснин.

— Сюда! Сюда! — кричали и другие юнги, но мальчишка был уже вне опасности. Снежный покров оказался достаточно глубоким. К тому же Миша не устоял на ногах из-за того, что ступил в случайно попавшее под ноги болотное углубление, какие обычно бывают между кочек. Конец бревна, который он держал, угодил на скрытый под снегом пенек. Между бревном и землей, таким образом, образовалась засыпанная снегом пустота, спасшая Мельникова от неминуемой, казалось, беды.

Отработав день на строительстве, смены по очереди назначались в наряд по камбузу. С наступлением похолодания камбузные работы становились не такими уж легкими. Больше всего мучали чистка картошки и рыбы. Клубни стали завозить грязные, подмерзшие, обледенелые. Чистили их прямо на улице. На пронизывающем ветру мерзли не только руки, но и ноги. А обработать надо было немало — на сутки двенадцать-тринадцать мешков, то есть на каждого по полмешка. Начищенную картошку необходимо было вымыть в чистой озерной воде, а она с каждым днем становилась все холоднее и холоднее. После такой работы на ветру, а то и под дождем или снегом руки юнг обветривались, трескались.

А если еще приходилось заниматься рыбой — обычно это 'была треска, завозимая в бочках, — то их к тому же разъедало солью. Поэтому было неудивительно, что идти в наряд по камбузу юнги особого желания не испытывали. Опять стали появляться сачки. Кок Московский, по своей комплекции очень схожий с Санчо Пансо, таких помощников не любил, наказывал их строго и изощренно.