Павел Шуф - Улыбка лорда Бистузье Страница 22

Нашим чемпионом был Стасик Барханов. Лично меня ничуть не удивляло, что Стасик лезет из кожи вон, чтобы стать победителем в любом туре. Ведь он, командир отряда юных друзей милиции, был убежден, что когда-нибудь обязательно станет следователем, и значит уже сейчас надо стремиться оттачивать наблюдательность. А в этом он был неутомим.

Учитель литературы Эммануил Львович, вникнув в суть нашего увлечения, сказал, что это называется «анаграмма».

Вот ведь как! Казалось бы — игра! А наука уже успела прибрать ее к рукам и даже придумала ей мудреное имя.

Начинали игроки с совсем простых комбинаций.

Ким Сян — означало «мясник».

Нил Стажур — «журналист».

Лена Риба — «балерина».

О себе, Стасик, конечно же, придумал сам: Валлет Досье — «следователь». Одно только «досье» здесь заслуживало аплодисментов. Бурных и продолжительных. Переходящих в овации и в желание придумать что-нибудь и того красивее.

Но очень скоро виртуозы игры овладели приемами дешифровки диковинных имен в такой степени, что уже никто не рискнул бы подсунуть им такой пустячок, как, к примеру, Тони де Клоч, в котором зоркие игроки тотчас распознавали слово «отделочник». Такие слова щелкались как орешки, ибо первым долгом гроссмейстерами игры зорко изыскивались растворенные в именах суффиксы «ист», «ник», «тор», «щик», «лог», «тер»… После этого уже было проще пристроить к вагончику, поставленному на рельсы, голову состава.

Но мастерство и изобретательность росли. Уже, казалось, не было в мире профессий и хобби, которые бы не наловчились маскировать в именах самые заядлые игроки. Стоит ли удивляться, что особенно красивые и неожиданные изобретения молниеносно становились известными классу, а затем и всей школе. Кое-кто завел тетрадки, куда нанизывал бриллианты и складывал алмазы. Что ж, некоторые изобретения и конструкции даже нашего Стасика Барханова смотрелись ювелирными изделиями. Это ему принадлежали виртуозные находки, вызывавшие зависть и восхищение:

Товарищ Эклекгразос — электрогазосварщик.

Ра ибн Кощ — наборщик.

Корина Такси, а также Кирокита-сан — киноактриса.

Демис Сиртакт — таксидермист.

Адик Щволк — кладовщик.

Меир Стэкст — экстремист…

О тайном огне, тлевшем в классе даже во время урока, Эммануил Львович узнал из угодившей в проход между партами в результате недолета записки, посланной Сервером Стасику. В записке стояло только что изобретенное Сервером имя: «Гани-рза Тородзе».

— Что за шифровка? — нахмурил лоб Эммануил Львович. — Мамбетов, почему хулиганишь на уроке? Прочти-ка, что ты написал.

И Сервер под хохот всего класса с гордостью расшифровал имя, которое он оказался не в силах удерживать в себе до конца урока.

— Это значит — дезорганизатор! — признался Мамбетов.

— Неужели? — удивился Эммануил Львович. — Хвалю за чистосердечное признание!

Эммануил Львович быстро пробежал глазами по имени в записке и кивнул:

— Сходится. Действительно, дезорганизатор. Очень точно сказано. Это ведь про тебя, Мамбетов. Про тебя. Так что, Гани-рза Тородзе, попрошу тебя выйти из класса и хорошенько подумать в коридоре на тему — для чего предназначен урок.

Ясно, что после этого случая кличка Гани-рза Тородзе прилепилась к Серверу как напалм.

Затеплившийся в школе огонь игры быстро перекинулся и в семьи, запалив фантазию мам и пап, братьев и сестер, шуринов и деверей. Даже шестилетний Рафаэлька — внук бабушки Ханифы — тоже изобрел слово, которое торжественно вручил нашей Замире Артыковой, тимуровке, когда она пришла к своей подшефной бабушке Ханифе. Из профессии милиционера Рафаэлька исхитрился выпарить имя Леон Мциири, чем поверг в изумление даже нашего Стасика, старший брат которого, лейтенант Барханов, был начальником поселкового отделения милиции. Думаю, Стасик втайне кусал локти, досадуя на себя за то, что не смекнул положить под микроскоп брата, чтобы самому увидеть как сквозь слово «милиционер» явственно проступает восхитительное «Леон Мциири».

Стасик, конечно же, продемонстрировал свое мастерство дома — дедушке Абдурахману и старшему брату. Уж ему-то он первым делом показал изобретение малыша Рафаэльки.

— Нашли, чем голову себе забивать! — высмеял Стасика брат милиционер.

— А ты сам попробуй! — горячился Стасик.

— Пожалуйста! — сказал брат и вмиг начертал на листе: «Уго Ловник, Прес Тупник».

— Да это и разгадывать не надо, — оскорбился Стасик-виртуоз. — Просто прочитать подряд — и все дела…

Дедушка Абдурахман молча прислушивался к перепалке внуков и улыбался.

Пожар игры не унимался еще недели две, и не было все это время в школе другого такого же все охватного дела, пока…

Пока не начались у нас необъяснимые чудеса.

А начались они с того, что в один прекрасный день перед воротами школы пролегла глубокая траншея, отрезавшая свободный вход в школу. Траншея тянулась метров на двести в обе стороны от ворот, ее приходилось обходить, терять время. Школьный завхоз Лутфулла-ака перекинул через траншею две доски, чтобы соединить ставшую островом школу с большой землей. Но после дождика тысячи подошв натаскивали на эти шаткие мосточки глину, растирали ее, и ходить по скользкому настилу становилось опасно.

Траншею вырыли шустрым и клыкастым экскаватором, добывая из глубины изношенные трубы — приспела неотложная пора менять их. Но дело это у ремонтников замерло на полпути. Рабочие исчезли внезапно, будто все разом были вдруг брошены на углубление дна марсианских каналов. И только хобот экскаватора и ладонь бульдозера, в изнеможении навалившись на высокий земляной бруствер, замерли в ожидании работы, когда, с победой закончив престижные ирригационные объекты на Марсе, ремонтники возвратятся к земным заботам и вернут технику к жизни.

Однако когда дождь — поначалу робкий пацан — посолиднел, обрюзг и зарядил всерьез, стало совсем худо. Глиняная каша набухла и поползла от бруствера по обе стороны, сделав подход к воротам неприступным. Смельчаки отважно балансировали на доске, другие преодолевали опасный для обуви, чулок и штанин участок в обход и вброд. Близ водопровода около вестибюля разыгрывались баталии за право первым отмыть обувь. Спасительную воду брали штурмом. Кое-кто посмекалистее захватывали из дома вторую пару обуви.

Директор школы Мумин Ахмедович не отходил от телефона, силясь установить связь с хозяевами экскаватора и бульдозера, беспризорно застывшими у траншеи. Следы хозяев словно смыло дождем.

Положение стало угрожающим. И тогда Мумин Ахмедович принял отважное решение — повалить часть забора там, где кончалась траншея, чтобы мы ринулись к знаниям через пролом и при этом не изводили обувь столь скоростными темпами, повергая в отчаяние и наших мам, и школьную вахтершу, которая со шваброй наперевес стояла у входа в вестибюль, обороняя вход от тех, у кого не хватило терпения или сноровки толком реанимировать обувь после очередного взятия брода штурмом.

Поэтому однажды, в отчаянии положив телефонную трубку на рычаги, Мумин Ахмедович решительно воскликнул:

— Все! Моя совесть чиста! Рабочих опять не могут прислать… Бросили на какой-то аврал… Безобразие! Решено, завтра сделаем брешь в заборе. В районе дыру я согласовал по телефону, они дали добро, можно ломать.

Мы со Стасиком Бархановым и Стеллой Хван слышали это, проходя после уроков мимо распахнутой двери директорского кабинета, когда Мумин Ахмедович громко делился своим отчаянно-героическим решением с тетей Зиной, секретаршей.

А мы шли к Стасику домой. Для дела. Нужно было обсудить важный вопрос — как поздравить Эркина Холматова. Это поручил нам совет отряда.

Эркин — наш вожатый с поселкового рудника. Друг отряда. Он работает электриком. Правда, у нас бывает совсем редко, можно сказать, только по праздникам. И еще как-то раз Эркин приходил, чтобы в кабинете физики сделать две новые розетки.

Но недавно в школу пришло письмо. На конверте значилось — «7-му «Б». В конверте лежала открытка, на которой порхали два спаянных желтых кольца, а текст гласил: «Приглашаем представителей класса на торжественный вечер, посвященный нашему бракосочетанию. Эркин и Гульчехра».

Вот как! Наш вожатый женится! И приглашает нас… Что ж, давненько не виделись, есть повод встретиться… Посовещавшись, решили, что на свадьбу пойдем мы трое. Но зато и про подарок должны будем думать сами.

Стелла сходу попыталась навязать нам свою девчоночью кулинарную идею:

— Давайте испечем и подарим торт! Красиво будет. Представляете — поверх торта выведем: «Дорогому вожатому от 7-го «Б»… и еще, — Стелла наморщила лоб и радостно выпалила: — И еще — стихи: «Эркин и Гульчехра, поздравляем, ура!»

— Не пойдет! — возразил Стасик. — На свадьбе будет навалом тортов, наш и не заметят.