Альберт Иванов - Лилипут — сын Великана (с иллюстрациями) Страница 23

— Поймали у берега — втихую! Даже пикнуть не успел. Странный тип. Сидит на плоту. Я ему — раз! — зажал рот, а он мне в ладонь кукует. — Охранник кивнул на молчащего Гука и покрутил пальцем у виска.

— Как — кукует? — опешил начальник.

— Очень просто: ку-ку, ку-ку…

— Заглохни! — Капрал встал. А игроки сели, машинально тасуя карты. — С ума посходили! Что я скажу генералу? — ужасался он. — А куда смотрел второй часовой?

— Сны смотрел… Спал на вышке.

— А вот ему за это — вышка. Сони! — завопил капрал. — Забрасыватели стащили!

Жуткий его взгляд остановился на храбрящемся Гуке:

— Обыскать!

Патрульные обшарили задержанного.

— Забрасывателей от катапульт нету! — ошалев, доложили они.

— Нет?.. Странно, — вконец потерял голову начальник.

— Вы забыли про мой задний карман! — усмехнулся Гук.

— Говори, где они? — бешено затряс его капрал.

— Вот ещё! Я немой.

— Лодку, а в лодку — мотоцикл! Я сам повезу его в город к Пафу. У него и немой заговорит, всё расскажет.

НАПАДЕНИЕ

Случилось и впрямь непредвиденное. Дело было так… Двое охранников, посланных капралом в дозор, должны были обойти островок по всему прихотливому, извилистому берегу. Случайно они и обнаружили Гука, захватили его, а плот отогнали в другое место. Это произошло, когда Людоед и Леший уже возились со второй катапультой. Затем и те, и другие разминулись: охранники потащили Гука к себе в барак — вновь по берегу, а похитители катапульт опять двинулись с забрасывателем к болоту — через проход в колючей проволоке.

— Может, он испугался и уплыл назад на плоту? — сказал Людоед, следуя взглядом за скользящим по тому берегу лучом прожектора.

— Гук не такой, — обиделся за приятеля Пальчик.

— Надо скорее смываться, драпать, сматывать удочки! — И Леший запричитал:

— Что делать? Я уже давно не умею плавать!

Неожиданно в небе раздался тонкий свист. Людоед встрепенулся и сложил ладони рупором:

— Каррр-р, карр-р, карррга!..

Свист усилился. На берег, взметнув тучу песка, села Ведьма верхом на метле.

— Ведьмушка, — обрадовался Леший. — Карга-дорогушенька.

— Цыц, полуночник, — огрызнулась она и повернулась к Людоеду. — Вызывали?

— Докладывай.

— Я видела сверху: Гука сцапали караульные, — браво доложила Ведьма, для наглядности взяв метлой на «караул». — Они же и плот увели.

— Так… Вступает в силу запасной вариант — скорей перевози всех на тот берег.

— А как же Гук? — забеспокоился Пальчик. — Его же сцапали!

— Если и нас сцапают, — мудро заметил Людоед, — кто ему поможет?

Леший первым уселся позади Ведьмы на двухместном сиденье и, подражая манере Людоеда, посадил себе Пальчика на шею.

— Подтолкни, — попросила она Людоеда.

Он упёрся ладонями в спину Лешего, разогнал их, словно на забарахлившем мотоцикле, и — шж-шж-жж — метла с тремя седоками взвилась в воздух и растаяла в темноте.

А Людоед стал нервно прохаживаться по берегу: три шага влево, три вправо, как по тюремной камере.

Снова раздался свист, и вернулась Ведьма — уже одна. Он торопливо опустился на сиденье — метла круто прогнулась.

— Ирод, — разволновалась Ведьма. — Сломаешь.

— Й-эх, й-эх, — они дёргали плечами вперёд, отталкивались ногами, но никак не взлетали.

— Слазь, — потребовала она. — С тобой, тяжеловесом, мы здесь навсегда застрянем.

— Я сапоги сниму, — предложил он.

— Ага. И в руках держать будешь? Нетушки! Придётся тебе искупаться. Плыви, — твердо сказала Ведьма. — Можно и без сапог.

— Холодно… — Он зябко передёрнул плечами, неохотно покидая метлу.

Ведьма взлетела, в последний миг Людоед схватился за сиденье и повис на руках.

Метла летела над самой водой и вихляла из стороны в сторону.

— Утонем! — Ведьма уколола его булавкой в руку.

Он вскрикнул и с грохотом, напоминающим взрыв снаряда, рухнул в озеро.

Ту-ру-ту-ту!.. Раздался сигнал тревоги на острове.

Набежал столб прожектора. Ярко вспыхнуло несколько сильных фонарей. Скрестившиеся лучи выхватили голову Людоеда в тёмном озере, как самолёт в небе. Загремели выстрелы. Пули вспороли вокруг него воду. Он глубоко нырнул.

…Леший и Пальчик сиротливо сидели на песчаной косе — поодаль от острова. Выстрелы уже затихли, фонари погасли, и лишь одиноко кружил в стороне неутомимый прожектор.

И тут, яростно фыркая, вдруг подплыл Людоед, целый и невредимый, и на четвереньках вылез на берег. Они радостно бросились к нему.

— Привет компании, — буркнул пловец, стаскивая сапоги и выливая из каждого вёдер по семь воды.

Леший ухмыльнулся, пощупав свою, наконец-то, просохшую одежду.

— Пошли разведаем, что к чему, — сказал ему Людоед.

— И я, — засеменил Пальчик следом.

— А ты обожди здесь. Мы скоро. И не хнычь. Рано или поздно, а спасём Гука. Даю голову на отсечение! Его, — кивнул он на Лешего.

— Распоряжайся своей! — возмутился тот.

Они направились к лесистому мысу, который вдавался в озеро как раз напротив острова.

Пальчик остался один. С мохнатой ели срывались шишки и шлёпали по земле, как чьи-то редкие шаги.

Шж-ж-ж… Около Пальчика опустилась Ведьма на метле.

— Слышишь!.. Твоего Гука везут на лодке — прямо сюда! Где наши?

— Там, — показал он. И она улетела.

Пальчик взволнованно прислушался. Действительно, из темноты донёсся плеск вёсел… Ближе, ближе… Показались очертания широкой шлюпки, и он нырнул за куст.

На берег вылезли дюжие охранники. Они играючи вынули из лодки и поставили на берег мотоцикл с коляской: за рулём уже наготове сидел капрал, а в коляске лежал связанный Гук.

— По карте где-то здесь самая короткая лесная дорога к городу, — сказал капрал. — Ага, вот она! — включил он фары, осветив заросшие травой колеи.

Один охранник сел к Гуку, а другие вернулись в шлюпку и поплыли обратно.

Пальчик лихорадочно огляделся — «наших» всё ещё не было. Как назло!.. Мотоцикл высился рядом — можно рукой дотронуться, — а что, если?.. Вот он зарычал, рванув с места, и Пальчик мигом прицепился к коляске.

Гук обернулся, рот у него невольно расплылся до ушей — он увидел рожицу друга. Караульный, почуяв неладное, резко повернул голову и вскричал, тоже увидав Пальчика:

— А!.. Кто это?

Капралу, нервно ведущему мотоцикл по ухабистой лесной дорожке, приходилось только догадываться о том, что происходит сзади, — он не мог остановиться, объезжая лужу. Поэтому, не оборачиваясь, он машинально крикнул:

— Руки вверх, кто бы там ни был!

— Руки вверх?! — ехидно раздалось откуда-то совсем близко из тьмы. И длинная рука Лешего выхватила из коляски связанного Гука.

Пальчик отцепился на ходу и покатился по траве — как раз вовремя! Мотоцикл налетел на дерево, вдруг резко упавшее прямо перед ним поперёк дороги, и опрокинулся.

Капрал и охранник вскочили, схватившись за кобуры. Тотчас из-за дерева вновь появилась длинная рука — на сей раз Людоеда, — подняла взвизгнувшего капрала за воротник, подержала чуток, будто взвешивая, и закинула далеко в чащу. Затем швырнула ему вдогонку караульного. «Караул!» — на лету вопил он. Если б он был спасателем, то наверняка б кричал: «Спасите!» А уж окажись он на должности какого-нибудь помощника, — без крика «На помощь!» тоже не обошлось бы. Порода такая.

Пальчик обнял Гука.

Леший подумал и обнял Людоеда.

— Телячьи нежности, — растроганно проскрипела Ведьма, кружась на метле над ними. — Полечу и обниму Домового.

— А ты, кажется, снова подрос, — приглядывался к приятелю Гук.

ОДИН — КРУГЛЫЙ НОЛЬ

В эту ночь никто не спал. Какой тут сон после таких ночных похождений! Да и вообще вскоре пришлось бы вставать — рассвет не за горами.

Леший и Гук слушали по приёмнику специальную программу для страдающих лунатизмом и бессонницей. Домовой посапывал пустой трубкой, чтобы не вредить курением драгоценному здоровью. Ведьма раздражённо гадала на картах, ей всё время выпадал казённый дом. А Пальчик и Людоед играли в шахматы на клетчатой куртке Лешего — доска куда-то задевалась.

— Только по-честному, — говорил Пальчик. — Не на что-нибудь, — на щелчки играем. Не жилить.

— Ишь ты, — ворчал противник. — Смотрите-ка, я его шахматам научил, а он мне дикие условия ставит. Начальник — от горшка два вершка.

— А то я не буду играть.

— Ну ладно, ладно. Ходи.

Перевес был явно на стороне Пальчика. Он «съел» у своего учителя две ладьи, слона и шесть пешек. А Людоед забрал у него только коня, да и тот был какой-то облезлый, с облупившейся краской.

— У тебя ума не отнимешь…

— А знаешь — почему? Я не отдам, — улыбнулся Пальчик.