Ольга Гурьян - Марион и косой король Страница 24

Жаклина остается при тетушке, и та водит ее по всему дому, все показывает и объясняет.

Сколько великолепных зал, и не знаешь, которая лучше! В первой зале по стенам развешаны картины и изречения, а в другой зале всякие музыкальные инструменты — и арфы, и гитары, и орган. Тетушка говорит:

— Когда здесь бывают концерты, будто слушаешь небесных музыкантов. А играют здесь превосходные арфисты и знаменитые скрипачи. Но больше всего мне нравится, когда Шеньюди щиплет струны своей тюрлюретты—гитары нищих. Уж так хорошо, так и пошла бы в пляс!

В третьей зале столы для игры в шахматы, и чудесно украшенные пюпитры для книг, и шкафчики с разными редкостями, а на дверцах шкафчиков выложены картинки из драгоценных камней: цветы, и птицы, и Адам с Евой под яблоней, и охотник стреляет в утку.

И еще в одной зале хранится оружие. Расписные арбалеты, луки, пики, кинжалы, кольчуги. А в окне с чудесным мастерством устроена полая железная голова. Это зачем?

Тетушка объясняет:

— Под защитой этой головы можно разговаривать с теми, кто находится снаружи, не боясь их стрел.

Жаклина хочет просунуть голову внутрь железной головы и крикнуть: «Ау!»—но тетушка не позволяет.

И вот они поднимаются на самый-самый верх дома, и там большая квадратная комната с окнами на все четыре стороны.

— Когда господа пируют здесь, — говорит тетушка, — вино и кушанья поднимают и спускают с помощью блока. Слишком высоко носить их.

Еще бы не высоко! Прямо будто стоишь на вершине горы, и весь Париж на все четыре стороны виден как на ладони.

Жаклина бегает от окна к окну, изумляется. В какое окно ни посмотришь, видишь чудеса! В южное окно посмотришь — там Сена, прекрасная река и сама будто город, плывущий по течению, так тесно движутся по ней неисчислимые лодки и баржи. Разделясь на два рукава, обнимает она остров — Старый город — драгоценное зерно, из которого вырос Париж на правом и на левом берегу реки. И чтобы можно было туда попасть, рукава Сены, будто браслеты, перетянули пять мостов, и по краям они тесно застроены, усажены домиками. Какая прелесть! А на самом острове крепость с остроконечными башнями — дворец Палэ со своими садами, а за ним квадратные серые башни собора Парижской богоматери.

А посмотришь в западное окно, там королевский дворец — Лувр. Башенки, башенки — не счесть, с высокими, круглыми, как воронки, крышами, и на них золотые флюгера сияют на солнце. И тонкие дымовые трубы, и длинный ряд застекленных, сверкающих окон.

А к востоку и к северу бесконечный муравейник, переплетенье множества улиц, тысячи, тысячи домов, тесно прижавшихся друг к другу, а поверх их острых крыш вздымаются шпили бесчисленных церквей, каменные стрелы, устремленные ввысь, подобные цветочным стеблям, тесно усеянным листьями и бутонами.

— Ах, ах, какой большой город!

— У нас очень большой город, — с гордостью говорит тетушка. — У нас одних нищих двадцать тысяч и шестьдесят тысяч людей, умеющих читать и писать. И каждую неделю съедают здесь четыре тысячи баранов, не считая быков, телят и свиней. И все это так и есть, потому что я слышала, как об этом беседовали господа.

— Как мне все здесь нравится! — кричит Жаклина. — Какой прекрасный город, и какой прекрасный дом, и как я рада, что я здесь!

И вот Жаклина живет в этом городе и в этом доме, и девушка она понятливая и хорошо выполняет все, что прикажет тетушка. Но она такая миленькая, маленькая, пухленькая, щечки румяные, черные волосы завиваются колечками, что вскоре клерки казначейства начинают обращать на нее внимание, и тетушка этим очень недовольна и решает поскорей выдать ее замуж.

Первым приходит свататься Блэз Буасек, слуга из гостиницы «Белая лошадь». Но тетушке не нравится, что от него пахнет вином, и она ему отказывает наотрез.

Вторым приходит подмастерье — вязальщик Кип-риен, и тетушка говорит:

— За душой у тебя ни гроша. Подожди, пока станешь мастером.

Третьим является молодой Тессэн-тесемочник. Он учился ремеслу у отца и деда, а сейчас он сам уже мастер и наследовал дом и лавку под вывеской «Кот в кафтане».

За него тетушка согласна отдать Жаклину.

И вот она переселяется на другой конец города, молодая хозяйка старого дома на улице Арфы. И теперь уже никто не зовет ее Жаклиной, а уважительно называют по мужу — госпожа Тессина. Но ее дружба с Жаннетой не прерывается, каждый свободный день они навещают друг друга.

Жаннета живет в доме придворного врача и астролога, служит помощницей нянюшки при крошке Христине, дочери хозяина. И такая эта Жаннета прилежная, и разумная, и исполнительная, что все ее хвалят и не могут нахвалиться. И вдруг ее судьба меняется.

У господина придворного врача мэтра Фомы Пизани в услужении мальчишка. Его дело сушить травы, а затем толочь их в ступке и насыпать в склянки венецианского стекла. Но всем известно, мальчишки — народ дерзкий и шаловливый и в голове у них: с кем бы подраться или поиграть в мяч. И этот мальчишка роняет на каменный пол драгоценную склянку, и склянка разбивается вдребезги, и порошок рассыпается, и его уже не соберешь.

А мэтр Фома — венецианец, у него жаркая южная кровь, и, когда она вступает ему в голову, он сам себя не помнит от гнева.

Он дерет мальчишку за уши, лупит его пестиком по голове, такого дал ему пинка коленкой под зад, что мальчишка вылетел через три комнаты прямо на улицу в сточную канаву. Мальчишку вытащили, но мэтр Фома остался без помощника.

Тут приходит к нему нянюшка крошки Христины и говорит:

— Если позволите мне вымолвить словечко и, не в обиду вам будь сказано, подать добрый совет, есть у нас в доме девушка Жаннета, уж такая прилежная, и разумная, и исполнительная. Вот была бы вам хорошая помощница…

С этого дня Жаннета стала сушить травы, толочь их в ступке и пересыпать в склянки. И она так внимательно прислушивалась ко всему, чему учил ее мэтр Фома, что скоро научилась распознавать, какая в каждой травке целебная сила и от какой болезни она излечивает.

Так шли годы, и Жаннете исполнилось и тридцать лет, и сорок, и уже нельзя было назвать ее молодой. И за эти годы многие сватались к ней. Но она всем отказывала и говорила:

— Не хочу я ухаживать за одним здоровым мужиком, прислуживать ему и угождать. А хочу, сколько хватит у меня умения, помогать больным и страждущим.

Между тем крошка Христина выросла и вышла замуж, а вскоре мэтр Фома, придворный врач и астролог, умер.

И тогда Жаннета поселилась в лачуге на лугу за отелом «Бурбон» и стала лечить всех приходящих к ней.

Она лечила от головной боли, и от любовной тоски, и от разных других болезней. А когда ей хотели заплатить, она говорила:

— Лечу я не из корысти, а из любви к ближнему. Если хотите, заплатите мне немного, чтобы хватило на хлеб. Но, если это вам трудно, не надо мне платы.

И оттого что она так говорила, люди дали ей прозвище «Любовь к ближнему», но постепенно они сократили это прозвище и звали ее просто любовь — Л'Амур, а потом стали звать старуха Ламур, и уже никто не помнил ее имени, одна только верная подружка Тессина, навещая ее, говорила:

— Здравствуй, Жаннета, дорогая моя!

Но, как ни искусен врач, не все ведь больные выздоравливают, случается, они умирают. И злые люди стали поговаривать, что старуха Ламур не целительница вовсе, а отравительница. А завистливые люди говорили, что, наверно, за столько лет успела она набрать несметные сокровища и только для отвода глаз ходит в рубище и покрывает седые космы рваным платком.

И сплетни росли, и пересуды силились, пока прослышал про то сам парижский прево и приказал посадить злодейку в тюрьму.

Когда Тессина узнала, какое несчастье постигло ее подружку, бросилась она к судье, но ее к нему не допустили.

Тогда она побежала к тюремщику, и через него передала подружке кошелек со своими сбережениями, и каждый день приходила и приносила ей еду, всё самое лучшее, что могла достать. И так продолжалось до того дня, когда старуху Ламур судили и, как полагается по закону, присудили отравительницу к сожжению на костре.

— Тессина, ты помнишь, как мы были молоды?

Глава девятая ПАРИЖАНЕ УБИВАЮТ ДРУГ ДРУГА

Пасха 1418 года была снежная, такая была метель, как и на рождество не бывает, и в продаже не было дров…

24 апреля вернулись в Париж королевские войска. Четыре месяца они осаждали занятый бургундцами город Сенлис и так и не сумели взять его, а потеряли много людей убитыми, и всю свою артиллерию, и все палатки в их лагере были сожжены. В бешенстве, что им не удалось разграбить Сенлис, арманьяки обратились против парижан, тут уже вволю грабя, убивая и никого не щадя. Даже такое неслыханное дело случилось, что королевские слуги пошли в Булонский лес нарвать ландыши для украшения королевского дворца, а арманьяки напали на них, избили и отняли все, что могли. И счастливы были те, кому удалось убежать пешком и в одной рубахе. Так эти арманьякские солдаты были свирепы и жестоки, что поджаривали на медленном огне мужчин, женщин и детей, у которых нечего было взять.