Марк Эгарт - Два товарища Страница 26

Она быстро шла к берегу. Уже можно было разглядеть людей. Они были в незнакомой Косте форме и в фуражках с высокой тульей. «Гестаповцы! Так вот от кого притаился человек в лохмотьях! Может быть, он партизан?»

Костя перевел взгляд в его сторону и с трудом отыскал его. Он походил на бугор земли, на кочку, только не на человека. «Умеет маскироваться! А они? Ведь и их могут заметить!»

Прежде всего нужно заложить вход в подземелье. Увы, камень откатился слишком далеко. Костя пошарил вокруг себя, но ничего не нашел и хотел было заткнуть отверстие рубашкой. Слава оказался догадливее. Он передвинул соседние с отверстием камни — один чуть влево, второй вправо. Вместо одного большого отверстия получилось три узкие щели, вряд ли заметные снаружи.

Прильнув к этим щелям, мальчики следили за моторкой. Она шла теперь вдоль берега. Люди в высоких фуражках смотрели в сторону солончакового склона. Может быть, они что-нибудь заметили? Или обнаружили лодку, оставленную на якоре под Каменной косой? Нет, тогда бы они взяли ее на буксир…

Снова товарищи видели врагов, с которыми поклялись бороться. Но что они могли сделать? Благоразумнее всего было, конечно, скрыться в глубине подземелья. Но благоразумие и осторожность заглушались сейчас другими чувствами. Кто этот человек в лохмотьях? Возможно, он вовсе не партизан, а напротив — лазутчик, шпион, вроде Полищука, и пытается, как тот, «поудить» здесь «рыбку», а гестаповцы ждут от него донесения? Раз их, Костю и Славу, послали в разведку, они обязаны выяснить, в чем здесь дело.

И мальчики продолжали наблюдать.

Моторка прошла вдоль берега раз, другой и начала удаляться. Вскоре она исчезла. Исчез и человек в лохмотьях. Сколько мальчики ни вглядывались, они не могли найти его. Опять море было пустынно, безлюдный лежал берег. Блестела под солнцем грязно-белая соль солончаков, и ни один звук не нарушал этой как бы притаившейся тишины.

— Ловко! — сказал Костя.

— Что ловко-то? — обернулся к нему Слава, красный, потный, не то от жары, не то от волнения. — А если они все-таки найдут нашу лодку?

— Думаешь?

Слава не ответил и принялся расчищать выход из каменоломни. Вдвоем они живо расшвыряли камни и вылезли наружу, щурясь на солнце и вдыхая всей грудью крепкий морской воздух.

Вдруг чья-то рука схватила Костю за плечо. Перед ним стоял человек в лохмотьях.

Несколько мгновений он смотрел на ребят, потом толкнул их в отверстие подземного хода, влез вслед за ними и снял шапку. Костя и Слава увидели знакомое оливково-смуглое лицо с желтыми ястребиными глазами. Черная бородка курчавилась теперь на его щеках и подбородке, из-за чего мальчики не сразу узнали его.

Семенцов внимательно выслушал рассказ о событиях на хуторе, случившихся в его отсутствие, поминутно вытирая шапкой пот с округлого лба и жилистой шеи. Видно было, что ему невтерпеж в этих ватных лохмотьях.

— Ага… ловко! — приговаривал он, трогая пальцами бородку, к которой, должно быть, еще не привык, и зорко посматривал в сторону моря. Может, он опасался, что моторка вернется?

Узнав, что мальчики посланы сюда на розыски партизан, Семенцов усмехнулся. Выражение его лица смягчилось.

— Стало быть, вас к нам? Ай, орлы! — Он подергал Костю за рыжий чубчик. — И не заплутались?

Костя усиленно затряс головой.

— Ой, врешь, — засмеялся Семенцов. — По глазам вижу. Э-э… да ты никак искупался! — пощупал он еще не просохшие штаны Кости и покрутил головой. — Аховые ребята! Разве ж так можно?

— На войне все можно! — возразил Слава.

Семенцов, прищурясь, посмотрел на него:

— Война, парень, не на один день. Этак тебя и на неделю не хватит.

— Меня хватит! — сказал Слава.

— Да ну? Вон ты какой храбрый стал! — Семенцов нахлобучил на голову шапку. — Пошли, орлы! — И опять посмотрел, но не на море, а на солончаки. Его лицо приняло сухое и сумрачное выражение. Кого он ждал?

— А где партизаны? — задал Костя вопрос, давно просившийся ему на язык.

— Соскучился?

Тон, каким спросил Семенцов, задел Костю. Уж не считает ли он его по-прежнему мальчишкой?

— Скучать нам некогда, — сердито ответил Костя. — Я о деле говорю. — И он коротко рассказал о поимке Полищука.

На этот раз Семенцов слушал особенно, даже удивительно внимательно и дважды переспросил:

— Так Познахирко узнал его? И возле комендатуры видел? Занятно…

Что было Семенцову «занятно», он не объяснил и повел ребят в подземелье. Путь, которым он шел, был настолько запутанным, что сами они никогда бы не добрались до цели.

Глава восьмая

Мысль использовать каменоломни принадлежала Аносову. До войны, когда по его инициативе осуществлялся план благоустройства города, он не раз бывал на Каменной косе, где резали камень-ракушечник для строительства. Пришло время, и он вспомнил об этом месте. И правда: трудно было найти более удобную базу для партизанского отряда.

Ядро отряда состояло из группы коммунистов, оставшихся для борьбы в тылу врага, и рабочих железнодорожных мастерских, не успевших эвакуироваться. К ним примкнули некоторые рыбаки, комсомольцы из города и окрестных колхозов, несколько девушек и женщин. По мере того как становилась невмоготу вражеская оккупация, отряд пополнялся все новыми людьми.

Это были люди мирного труда. Не сразу освоились они с жизнью, полной лишений, опасностей, требующей от них не одной смелости, но и хитрости, осторожности, а главное — постоянной готовности отдать жизнь за Родину.

Командовал партизанами начальник городской милиции Теляковский. Он прежде служил в армии и знал военное дело. А комиссаром отряда был Аносов. Он пользовался большим авторитетом. И не только потому, что его знали как секретаря горкома партии, нет. Война явилась строгим экзаменом для всех, в том числе для него.

По образованию Аносов был физиком. Сейчас это ему пригодилось. Он организовал изготовление самодельных мин, гранат, бутылок с горючей смесью. Когда отряд очутился в затруднительном положении (имевшийся запас взрывчатки отсырел в подземелье и сделался непригодным), он и тут нашелся: возился с испорченной взрывчаткой, сушил ее, подмешивал что-то — и драгоценный запас был спасен. А недавно Аносов задумал применить особую кислотную мину, преимущества которой заключались в том, что она занимала мало места и могла быть использована в самых разнообразных условиях.

Аносов и Теляковский работали дружно. Поэтому недавно возникший отряд быстро сумел перейти к активным действиям.

Вначале действия носили характер отдельных, как бы случайных ударов: сожгли склад с зерном, награбленным у населения, подорвали машину с вражескими солдатами. В то же время нужно было дать знать населению, что советская власть живет и будет жить, что армия и народ продолжают борьбу. Аносов подобрал группу комсомольцев, девушек и юношей. Они начали систематически распространять сводки Совинформбюро. В отряде имелся радиоприемник, сводки записывались на слух и размножались на гектографе. А в последнее время выпустили листовки, призывающие молодежь не поддаваться посулам гитлеровцев и не ехать в Германию.

Враг тоже не дремал. В город назначен был немецкий комендант, и появилось гестапо. Начались обыски, аресты. Теперь поддерживать связь с городом сделалось затруднительно и опасно. Тем не менее партизаны готовились нанести более серьезный удар. Враг должен почувствовать, что есть сила, которую он не в состоянии запугать и подавить.

Решено было взорвать железнодорожный мост на дороге, являющейся важной военной коммуникацией. Аносов хотел принять в этом личное участие. Между ним и Теляковским впервые возник спор. Теляковский считал, что комиссар не имеет права рисковать собой, а комиссар доказывал, что в такой опасной операции партизаны должны видеть комиссара рядом с собой.

— Тогда лучше я пойду, — сказал Теляковский.

— Нет, отряд не может остаться без командира.

— А без комиссара? — сердито спросил Теляковский.

На умном открытом лице Аносова появилась добродушная усмешка, значение которой Теляковский хорошо знал: чем добродушнее улыбался комиссар, тем тверже стоял на своем.

Итак, вопрос был решен. В диверсии участвовало пять человек, самые опытные подрывники, шестым шел Аносов. Путь предстоял не близкий, двигаться можно было только ночью, а летние ночи коротки. Зато дорога скрытная, по оврагам — овраги здесь тянулись один за другим.

Место было заранее разведано. Известно было, что мост охраняется. Поэтому шли с таким расчетом, чтобы быть у моста в самое темное время ночи. Взрывчатку и все необходимое для выполнения задания несли в мешках. Впереди неслышно и легко шагал Федя Подгайцов, совсем молодой парнишка, слесарь железнодорожных мастерских, оказавшийся отличным разведчиком. Это он дважды побывал возле моста, высмотрел все и даже имел смелость предложить случившемуся там немецкому офицеру свои услуги: устранил неисправность в дрезине, на которой ехал офицер, а попутно разузнал время следования ночных поездов. Такой он был лихой парень, Федя Подгайцов!