Юрий Александров - Кудеяров стан Страница 26

Полян дал знак юноше, оба они на скаку спрыгнули на землю, стегнули коней и бросились в чащу, унося переметные сумы с товаром.

Не зная того, кочевники проскакали мимо, по-прежнему слыша впереди топот славянских коней…

Догнали ли они лошадей, или те, освободившись от седоков, ускакали от всадников — Полян не знал. Вместе с Горюном он далеко ушел чащобой от опасного места. Спасибо, ночь настала — беглецам союзница.

С тех пор шли только ночами, держа путь по звездам и осторожно обходя встречные селения, а днями сидели в лесах либо в колючих степных терновниках. Так и добрались до своих мест.

Показал Полян девочке товары, ради которых вместе с помощником своим рисковал и волей и жизнью. В одной из сум, привезенных из далекой трудной поездки, была соль. А как развернул кузнец сверток, вынутый из другой сумы, — у Заряны глаза загорелись. Никогда до сих пор не видела она ни полотна такого тонкого, ни разноцветных дорогих шелковых тканей заморских.

Привез кузнец и бусы халцедоновые и хрустальные и диргем на цепочке. Такой, о каком мечтала девочка. Такой, какой носила на лбу её покойная мать.

Вместе с диргемом из потайного кармана вынул Полян семилучевое, затейной восточной работы, височное кольцо. Заряну смутило, что кольцо одно. Заметил это кузнец, улыбается в седеющие усы: «Ничего, дочка. Было бы одно, будут все шесть. И то — раз браслет на руке, нужны и кольца в волосы…»

И достал из сумы ещё одну покупку: тяжелый зеленоватый кусок бронзы.

Расчетливый умелец не захотел, видно, платить заморским купцам за работу, которую не хуже чужих ремесленников мог сделать сам. И на следующий же день взялся за дело.

Отливать копии бронзового кольца способом, известным уже Заряне, было, конечно, невозможно. Полян тоже замесил глину, изготовил из неё ровный кирпичик и на сырую глину положил привезенное кольцо выпуклой стороной вниз. Потом закрыл сверху гладкой плиткой мергеля и, сильно надавив, полностью погрузил кольцо в глину. Потом, как и старая славянка, сделал желобки. Только, кроме одного, воронкообразного, ему пришлось уже сделать семь канальцев для выхода воздуха, по одному от каждого луча кольца. Вынул из глины кольцо, подсушил формочки, плотно привязал глиняный кирпичик к мергелевой пластинке и одно за другим отлил шесть семилучевых бронзовых колец — полный набор богатого по тем временам и желанного девичьего украшения. Зубильцем и напильниками сгладил края колец. Распрямил спину.

«Ну, теперь расти, Заряна, полный у тебя обряд. Ни у одной девушки на городище такого узорочья нет нарядного!»

ГЛАВА XVII. ВАРЯГИ

Пролетела хищная скопа-птица тихой вечерней порой над камышовыми зарослями, замерла вдруг в воздухе, рухнула вниз, затрепетала, тысячи разноцветных водяных брызг раскидала и опять вверх взмыла. И в лапах горит в багровых лучах закатных неосторожная плотичка.

Заряна у заводи одна-одинешенька. Вот уже третий год встречает она в лесах русальную неделю. Окрепла, подросла, никакой другой девушки не хуже стала на городище.

Идет по берегу вдоль стены камышовой. В руке венок полевых цветов, и на шее венок, и на голове венок.

Прошлые годы Заряна только смотрела, как русальной неделей гадают старшие девушки, как замаливают капризных и коварных русалок и их холодного деда Водяного. Сегодня она тайком от подруг сама убежала к реке с венками. И занятно и страшно. Сильно сердце в груди колотится.

Вот прошла пологой отмелью. Дальше берег поднялся и над водой вздыбился крутым обрывом, а внизу омут глубокий и темный.

Стала девушка на колени — в воду смотрится, как в синее зеркало, развязала венок, в омут бросила. И глядит серьезная, тихая. Что будет? Какую судьбу повещает венок васильковый?

Затянет Водяной цветы на дно — беда! Закрутит и не выпустит — тоже горестно: быть тогда вековухой, жить одной до седой старости, до черной смерти.

Смотрит девушка, видит: не хочет дедко Водяной отпускать венок, играет им, забавляется.

«Пусти его, дедушка! — Просит Заряна ласково. — Не держи, пусть уплывает. А я тебе за то другой венок дам, большой-пребольшой. Вишь, какой припасла!»

Девушка снимает с шеи венок. Верно, что большой-пребольшой.

«Отпусти, дедушка!»

Не отпускает дедушка, и славянка печалится, слезы против воли глаза заволакивают, взор туманится.

Глянула пристальнее в водяную гладь, дрогнула вдруг, похолодела. Над её отражением в воде показалось другое… чужое лицо с копной рыжих волос, усатое и жадное.

Вскрикнула Заряна, обернулась, вскочила на ноги, и в ту же минуту чужой схватил её за шею, а другой сильной рукой зажал рот. Перед девушкой стояло трое мужчин: все высокие, как на подбор, в запыленных железных кольчугах, с непокрытыми головами, при каждом меч, у каждого за спиной щит железный, шлем, луки, у поясов мотки веревок. Ничего больше не успела разглядеть в этот миг Заряна, но и так всё поняла — вспомнила давние рассказы Поляна.

Варяги! Грозные железные купцы-разбойники! Вот один из мужчин снял с пояса веревку. Сейчас свяжут руки и уведут. Сразу представился днепрянке первый плен, пережитый в детстве, страшная неделя в стане кочевников… Рванулась девушка, силясь вырваться, но воин крепче сжал пальцы на её горле. Сильно стучало в висках, кружилась голова, уходило сознание. Как сквозь сон, слышала Заряна тихий шепот воинов. Речь чужеземная, незнакомая… Неужели погибла? Неужели нет спасения от позорного рабства?…

Девушка отшатнулась назад и бросилась вниз с обрыва, увлекая за собой вцепившегося в её горло варяга. Железные пальцы сразу разжались, и Заряна успела сделать короткий вздох.

Только секунд через десять на поверхности потревоженного падением двух тел омута показалась, наконец, красная вражья голова со слипшимися волосами и испуганно раскрытыми глазами. Незадачливый воин отчаянно барахтался и взывал о помощи. Видимо, при внезапном падении он наглотался воды, да и тяжелое вооружение тянуло вниз.

А может, и дедко Водяной, обиженный за славянскую девушку, хватал ворога за ноги — не любят пришельцев-чужаков лесные да водяные духи. А венок Заряны вырвался из взбудораженного омута и поплыл вольный по вечерней реке. Куда? Да так — куда вода несет, куда глаза глядят васильковые.

Варяги бросили утопающему товарищу веревку, приготовленную уже было для Заряны. Воин судорожно схватился за пеньковый конец, но долго не мог отдышаться, откашляться и собраться с силами.

Между тем взбуранило воду на середине речки и на миг показалась голова Заряны. Видимо, она боялась подняться на поверхность и, сколько могла, отплыла под водой подальше от берега. Всплыла, вздохнула глубоко, оглянулась по сторонам. Варяги её заметили, один из них схватился за лук. Девушка снова скрылась под водой и второй раз вынырнула уже у противоположного берега неширокой речки. Со свистом пролетела тяжелая стрела и вонзилась в камышовый стебель возле самой головы девушки. Собрав последние силы, Заряна выскочила из воды и, закрыв руками голову, бросилась в густую камышовую заросль, что широкой полосой тянулась вдоль всего пологого левого берега.

Варяги её не преследовали. Понимали, видно, что пока поснимают кольчуги да сапоги и переплывут реку, славянка успеет убежать далеко. Да и не могли бросить товарища. А пока тянули его на веревке вверх по глинистому откосу, Заряна выбралась из камыша на заливной луг и припала к стволу старой ракиты. Девушка едва стояла на ногах. Болела шея, ещё стучало в висках, трудно дышалось. А мысли роились беспокойные и быстрые: «Бежать! Предупредить! До городища же немногим больше версты, значит враг почти у ворот, а ворота открыты, никто не знает о страшной опасности. И девчата в лесу, и люди на селище, и скот да кони на пастбищах…»

Славянские дозоры заметили бы, конечно, приближение конной кочевничьей орды, но те всегда шли дорогами да степными водоразделами и не могли идти иначе: не пройдешь конной массой болотами да чащобами. Варяги же шли пешие, шли, видимо, по ночам, как недавно тайно пробирался Полян с торговой поездки. Не мудрено, что вражеский отряд смог незамеченным пробраться в самые окрестности городища.

Надо же было так случиться, что трем из них, может быть передовым, дозорным, повстречалась гадающая Заряна! Надо же было им польститься на добычу! И то сказать, славянские рабы да рабыни дорого ценились на невольничьих рынках греческого Причерноморья и самой грозной Византии. Недаром идут в поход варяги — и у каждого веревка при поясе. Не на коней, не на скот веревки припасены.