Кэтрин Ласки - Побег Страница 28

– Она ведет нас. Мы идем за ней. Вы же – идите, куда хотите.

Разумеется, Пегас никуда не ушел. Он присоединился к табуну, а за ним шли две взрослые кобылы и молоденькая лошадка.

Так прошло еще несколько дней. Напряжение не спадало, и лошади чаще всего молчали. Эстрелла чувствовала осуждающий и возмущенный взгляд вороного – словно репьи впивались в шкуру. Но она училась не обращать на это внимания. Иногда она слышала металлический лязг и нотации, которые Пегас читал своим кобылам, веля им идти осторожнее. Эстрелле было жаль их. Они казались забитыми и испуганными, робкими, нерешительными – такое Эстрелла и представить себе не могла.

За исключением рассказов матери и Эсперо, Эстрелла очень смутно представляла себе поведение и образ жизни жеребцов. Однако сейчас она просто чувствовала, что Пегас ощущает себя Хозяином – словно он человек, испанец. Он был живой уздечкой для своих кобыл. Воплощением мундштука.

С тех пор как вороной и кобылы присоединились к ним, она больше не встречала изображений Тех, Кто Был Раньше. Зато теперь лошади чаще замечали тени койотов, крадущихся за ними по кустам и между камней. Койот заставляли их нервничать – всех, коме Пегаса, который, казалось, не обращал на койотов никакого внимания.

– Разве это лисьи собаки? Наподобие тех, что был в Старом Свете? У них шерсть другого цвета.

Грулло хмыкал:

– Зато зубы такие же острые.

– Ты их боишься? – ехидно спрашивала Асуль.

Теперь она не отходила от своего отца и еще более скептически относилась к Эстрелле, да и ко всем остальным. Пегас тоже с каждым днем становился все более надменным и презрительным. Он по-прежнему вышагивал парадным шагом – и он был единственным, у кого сохранились три подковы из четырех. Это обстоятельство заставляло его буквально раздуваться от гордости. Время от времени он разражался лекциями о том, как важно хранить традиции и навыки Старого Света.

Эстрелла все порывалась обернуться и сказать: «Нам не нужны подковы, не нужны мундштуки и уздечки, не нужны люди. Мы – дикие. Мы – свободны». Но она понимала, что нужно держать язык за зубами, и потому молча шла вперед.

Хотя на дворе стояла уже ранняя осень, погода вела себя удивительно. Ночи был холодными, но днем откуда-то налетал горячий ветер. Эстрелла не понимала, откуда он дует. Они шли туда, где холоднее, и иногда в воздухе даже кружились снежинки, а в тени под камнями лежал снег… но Эстрелла вновь и вновь чувствовала порывы горячего ветра. Снег быстро таял – а потом опять резко холодало. Солнце теперь садилось раньше, а ночная темнота была непрогляднее.

– Это войны ветров! – говорил Эсперо. – Мы идем горами, а месяц назад были в пустыне. Ветры пустыни и ветры гор всегда спорят между собой при смене времен года. Лето не хочет уходить, а осень и зима рвутся в бой. Вот и сражаются. Но лето уже устало. Оно на излете. Помните ту метель? Она была последним выступлением зимы, которую победила весна.

Однажды они остановились на ночлег возле извилистой речушки, чьи берега заросли тополями. Листья на них были золотыми. На другом берегу, далеко на горизонте, вставали синие горы, окутанные дымкой. Вскоре должна была взойти луна – и тогда по речной глади побежит серебряная дорожка.

Лошади располагались на ночлег. Белла легла – ей было тяжело стоять. Пегас встал рядом, к нему вплотную – Асуль. Эсперо тоже улегся на землю, что было для него необычно. Земля была уже холодной. Эстрелла внимательно осмотрела камень, лежащий возле одного из тополей. Никаких следов рисунков на нем не было. Неужели духи оставили ее и больше не хотят сопровождать Первый табун?

Со стороны Пегаса донеслось мирное сопение. В лунном свете поблескивали его подковы, которыми он так гордился. А еще он гордился кровью берберийцев, и арабских скакунов, и лошадей пустыни… Можно подумать, в жилах всех остальных течет какая-то другая кровь!

Что за смешное создание этот вороной…

Глава двадцатая

Появление обманщика

Пегас дремал, когда яркая молния вдруг осветила мирно спящий табун, вырвавшись из набежавших туч. Жеребец проснулся и тихонько сделал несколько шагов. Тень метнулась между кустами, и Пего насторожился. Это был койот. Он поднялся на задние лапы – и на секунду жеребцу показалось, что перед ним вновь стоит дон Артуро, его первый хозяин, кривоногий человечек, давший когда-то Пегасу имя бога.

Пего был удивлен и с любопытством рассматривал существо, стоявшее перед ним. Остальные лошади койотов боялись – но только не он. Звездный бог охранял его с небес, и жеребец чувствовал себя вполне спокойно.

– Как ты мог так ошибиться? – укоризненно скал койот.

– Ты разговариваешь? – удивился Пегас. – Я тебя принял за одного испанца, моего старого хозяина. О чем ты говоришь?

– Ах, фокусы – мое ремесло. Ты тоже можешь стать хозяином. Хозяином этого табуна.

– Кто ты?!

– Я – Койот. Зови меня Первый Злой.

– Странное имя.

– Конечно. И тебе его не понять. Тебе-то нельзя быть злым и делать как я. Ты должен быть спокоен – чтобы думать.

– А что ты делаешь?

– Увидишь. Держись меня, лошадь. Я повсюду пролезу.

– Держаться тебя? Я не понимаю! – Пегас слушал койота, а сам косился в сторону спящего табуна.

– Глубоко в каньоне, где тени всегда остаются холодными. Отведи их туда – а дальше я тебя оттуда выведу. Из огня, из смерти. Выведу уже Хозяином.

Рассвет занялся над горизонтом, и легкий ветерок поднял рябь на поверхности реки. Ветер был теплым, слишком теплым для такого раннего утра и для этого времени года.

Эстрелла проснулась, чувствуя странную пустоту внутри. Она спустилась к воде и уставилась на свое отражение. Она изменилась. Вытянулась, стала изящнее и сильнее. Белая звездочка по-прежнему сияла у нее во лбу, но теперь ее прикрывала длинная рыжая челка ее густой гривы. Но особенно ей понравилось рассматривать свои ноги. Эстрелле очень хотелось, чтобы ее мать была сейчас рядом и могла посмотреть, как Эстрелла выросла и окрепла. Какие у нее сильные и длинные ноги – белые чулки на них тоже подросли.

Какое странное слово – чулки. Эстрелла вспомнила давний разговор с матерью.

– Что такое чулки, Мамита?

– Это одежда, которую испанцы носят на ногах.

– Но у меня же не одежда, Мамита. Это мои ноги, моя шкурка. Почему они зовут их чулками?

– Потому что это мир людей, а люди любят всему давать имена.

Тогда объяснение ее удовлетворило. Но теперь они жили в Новом Мире и были свободны. Они больше не носили седла, или уздечки, или железные подковы, которыми так гордился Пегас…

Как раз в этот момент она услышала позвякивание подков Пегаса. Вороной жеребец подошел и вежливо кивнул.

– Все еще дует теплый ветер! – сказал он.

– Да.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я веду себя навязчиво? – спросил Пего тоном, которого Эстрелла ни разу еще от него не слышала.

– Н-нет…

– Я понимаю твою грусть. Ты потеряла мать. Она была убита самым жестоким образом.

– Да. Нас выбросили за борт во время штиля, а акула…

– Не могу даже представить, какой ужас ты пережила.

Эстрелла во все глаза уставилась на жеребца. Похоже, он полностью переменился всего за одну ночь.

– Я так счастлив! – продолжал Пегас. – Я наконец-то нашел свою дочь, Асуль. Знаешь, я никогда ее не видел, даже жеребенком. Меня с ее матерью разлучили еще на Первом Острове.

– Это грустно, – тихо сказала Эстрелла.

– Да, но и вполовину не так грустно, как то, что пережила ты.

Эстрелла молчала. Она не могла понять, что случилось с надменным и резким обычно вороным. А он меж тем произнес:

– Я хотел бы… Послушай, этот ветер слишком горяч. Поверь старой лошади пустыни.

«Старая лошадь пустыни»! Жеребец никогда в жизни себя так не называл! Это прозвучало так, будто он кляча, которая едва волочит ноги.

– Я не знаю, сколько еще будет дуть этот ветер, но жара нас убьет. Лучше бы нам идти вдоль реки. Тогда у нас будет вода. А потом, мне кажется, река протекает через каньон, где мы будем защищены от горячего ветра. – Пегас помолчал и добавил: – Ветер нам не союзник. Он против нас.

С каких это пор Пего стал думать о «нас»?! Эстрелла хотела ответить, но прикусила язык. Пего выглядел тихим, почти робким…

Жеребец смущенно кашлянул.

– Я знаю, вы с Асуль… не очень ладите. Но я всегда ей говорю: Эстрелла – вожак, ты должна ее слушаться, раз мы идем за ней.

Эстрелла смотрела на Пегаса, вытаращив глаза.

– Правда! – кивнул он. – В табуне нет лошади умнее и упрямее старого Эсперо, а ведь он следует за тобой! И он не дурак, этот серый жеребец.

– Очень мило с твоей стороны…. – наконец-то выдавила Эстрелла.

Он посмотрела на реку, напоминавшую ленту из жидкого золота. Вода была холодной, хотя солнце уже встало. Скоро налетит ветер, и идти станет невыносимо жарко. Эсперо говорит, времена года сражаются между собой: лето не торопится отступать, и осень – предвестник зимы – пытается расчистить себе путь… Эстрелла смотрела на воду. Если река действительно протекает через каньон, они будут защищены от зноя каменными стенами. Надо признать, это хорошая идея.