Эдмунд Низюрский - Невероятные приключения Марека Пегуса Страница 28

— Веракоко действует, — шепнул Теодор, не спуская с бандита глаз.

Хризостом Хилый громко рассмеялся.

— Ну и боялся же я, — хихикал он, пряча лицо где-то под мышкой. — А чего боялся? Зря боялся, кузнечик мой. Что, мы друг друга не знаем? — Он попытался обнять Ипполлита Квасса за плечи. — Все свои. Вы говорите, что на меня это действует. Совершенно не действует. Вы думаете, я проболтаюсь? Хе, вы еще меня не знаете. Я только на вид такой субтильный, кузнечик мой. Нервы у меня слабые, а все почему? Все потому, что много в жизни видел огорчений. И как тут, кузнечик мой, не похудеть от огорчений, если на свете нет честности. Подумать только, вор крадет у вора. Нет, такого в нашей специальности с самого сотворения мира не было… Не было, пока не появился этот хулиган Венчислав Неприметный. Какой пример для молодежи и как вообще может развиваться наша специальность, если аморальность вкралась в наши профессиональные ряды!

Хризостом Хилый разоткровенничался вовсю. Теодор и Ипполлит Квасс стали уже опасаться, что он примется болтать о вещах давно известных или же не имеющих значения. Но, видно, кража драгоценностей из ранца потрясла Хилого, и он сразу же заговорил о ней. В течение нескольких минут на голову Венчислава Неприметного сыпались отборнейшие проклятия. Хилый призывал Ипполлита Квасса, Теодора и всех остальных ребят в свидетели своей обиды и требовал от них сочувствия.

— Сколько у меня из-за этого огорчений, кузнечик мой. Ведь ранец подменен, а этот хулиган, наш шеф Альберт Фляш, может подумать, что я устроил какую-то аферу с драгоценностями. И вот я всю ночь не сплю, кузнечик мой, утром бегу в школу и поджидаю этого щенка, то есть маленького Пегуса, забираю у него ранец, заглядываю внутрь, потрошу тайник, и — о ужас! — ценностей нет! Сраженный этим ударом, я рухнул на пол, около часа лежал без движения, и только через час чей-то звонок заставил меня встать. Это пришли люди от шефа. От ужаса у меня ноги приросли к полу, зубы стучали и я весь покрылся пупырышками, как гусь, которому хотят отрубить голову.

Что потом было, кузнечик мой, я точно не знаю — стоило мне увидеть Альберта Фляша, как я снова грохнулся на пол. Посчитай, кузнечик мой, сам, сколько раз в этот день я падал? До сих пор у меня синяки.

У ребят не было никакой охоты жалеть бандита, но Квасс объяснил, что, если они этого не сделают, Хризостом Хилый не уймется и не успеет все рассказать. Ведь препарат веракоко действует всего два часа. Волей-неволей ребятам пришлось выражать ему свое сочувствие.

Старания ребят не пропали даром, бандит успокоился и продолжал свой рассказ:

— Наконец шеф приказал поднять меня, посадить в автомобиль и отвезти к школе. По дороге мне растолковали, что я должен делать. Было решено похитить Марека Пегуса и выпытать у него, куда делось золото.

Ждать пришлось довольно долго, наконец подъехали на велосипедах двое ребят. Сопляка Пегуса я сразу узнал. Кто-то из команды Альберта Фляша спросил его как пройти на какую-то улицу, а пока мальчуган объяснял дорогу, двое других подкрались, набросили ему на голову одеяло и втащили парня вместе с велосипедом в автомобиль. Машина тронулась. Потом шеф приказал Боцману бросить велосипед где-нибудь на берегу Вислы, чтобы все подумали, что Марек утонул. Мы всегда так делаем, кузнечик мой.

— Так вот почему колесные спицы так погнулись, — буркнул Теодор. — Боцману, должно быть, надоело нести велосипед, и он решил на нем проехаться. Велосипед Марека не выдержал двухсоткилограммовой тяжести. Спицы погнулись, руль вышел из строя, и Боцман грохнулся вместе с велосипедом.

— Правильно, кузнечик мой, Боцман вернулся вне себя от ярости. Мне пришлось его даже перевязывать — он разбил колено о трамвайный рельс и здорово орал во время перевязки. Впрочем, кузнечик мой, отчасти он так орал по моей вине. Уж очень у меня дрожали руки — я ведь такой впечатлительный. А тут еще из соседней каморки все время доносились вопли этого сопляка Пегуса — Альберт Фляш лично взялся за его допрос.

— Негодяй! — воскликнул Ипполлит Квасс — Так издеваться над ребенком! Ты нам за все заплатишь, бандит!

У ребят невольно сжались кулаки.

— Но, видно, мальчишка был так напуган, что не мог сказать ни слова, — неутомимо продолжал Хризостом Хилый, — только орал и плакал. В конце концов Альберт Фляш убедился, что сам ничего сделать не может, и прислал за мной. Надо сказать, кузнечик мой, что Альберт Фляш всегда высоко ценил мои педагогические способности. Я взялся за дело, как профессионал. Между нами говоря, кузнечик мой, Альберт Фляш просто жалкий дилетант. Дилетант, мазила и пьяница. Только благодаря своей физической силе и связям сумел он захватить над нами власть, кузнечик мой. А я, которого мать наградила шестью великими талантами, — талантом мимическим, педагогическим, хореографическим, геологическим, астрофизическим и воровским, — я, связанный орел и недооцененный гений, вынужден быть у него на посылках и, как собачонка, мчаться на каждый зов. Итак, я помчался. Мальчишка был еле живой от страха и весь в синяках. Разве это квалифицированная работа! «Так нельзя, шеф, — сказал я. — Это вам вредно, смотрите, как вы вспотели и запыхались. Здесь нужно действовать профессионально, педагогически, в меру мимически и даже хореографически. Но прежде всего карманно».

Следуя своему принципу, я, естественно, принялся за исследование карманов этого юного гражданина и среди других менее важных объектов нашел дневник. Совершенно верно, кузнечик мой, дневник, в котором этот гражданин записывал все свои злоключения, — развеселившись, Хризостом Хилый захохотал. — Из этого дневника я все и узнал. — Бандит снова захохотал. — Можно было обойтись и без допроса. Совсем просто, кузнечик мой. Стоило только заглянуть в карман…

Когда мы из этого дневника узнали, что квартира Пегусов подверглась ограблению, сразу стало ясно что дело не обошлось без грязных рук Венчислава Неприметного. Немедленно было принято решение похитить Венчислава Неприметного или, как выразился шеф, осчастливить человечество: раз и навсегда вымести этот мусор на свалку.

Все сведения об этом подонке уголовного мира уже давно собраны, нужны были только небольшие уточнения. Шеф денег не жалел, и уже на следующий день мы знали, что Венчислав Неприметный носит черную бороду и проводит вечера в ресторане «Аризона».

Мы двинулись в ресторан и там установили тщательное наблюдение за человеком с черной бородой попивавшим в углу около зеркала кофе. Да, кузнечик мой пташка была почти в руках. Мы терпеливо ждали пока он выйдет, чтобы деликатно обезоружить и похитить его. Такие дела, кузнечик мой, всегда надлежит вести деликатно. Мы ведь не какие-нибудь хулиганы, а честные специалисты своего дела, нам не к лицу скандалы Мы терпеливо ждали, пока эта личность с черной бородой выползет из ресторана. Наконец около десяти часов он вышел из зала. Во главе с шефом нашей разведки Антосем Турписом мы двинулись за ним. Венчислав Неприметный долго торчал в холле, видно хотел спрятаться, и наконец начал орудовать отмычкой у двери ведущей в гардероб. Тогда Антось дал знак. Мы окружили этого типа и похитили его. Каково же было наше изумление, когда в автомобиле мы вдруг убедились, что похитили не Венчислава Неприметного, а известного сыщика Ипполлита Квасса.

Ярость шефа не поддается описанию, а досталось мне. Ох, и всегда мне за все приходится расплачиваться, потому-то я плохо и выгляжу, — жалобно стонал бандит. — Скажи по совести, кузнечик мой, разве что справедливо, чтобы я, одаренный шестью талантами, так скверно выглядел?

— Боюсь, что мы от него больше ничего не узнаем о Мареке, — заметил Теодор.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул сыщик Квасс, внимательно наблюдая за Хилым. — Веракоко очень ценное средство, но все же это всего-навсего аптечный препарат, мой мальчик, а не волшебное зелье. Приняв веракоко, человек становится очень говорливым, начинает откровенничать, стремится к задушевной беседе, но лишь о том, что его волнует. Если этот негодяй ничего не говорит сейчас о Мареке, значит, судьба мальчика ему безразлична.

— Это ужасно! Теодор посмотрел на часы. — Через пять минут действие веракоко кончится, а мы еще ничего не знаем. Необходимо немедленно что-то предпринять… Во что бы то ни стало надо добиться, чтобы он снова заговорил о Мареке.

— Попытаюсь, — сказал сыщик.

Квасс присел возле бандита на корточки и принялся гладить его лицо, редкие волосы и наконец запричитал:

— Как тебя обижают, приятель! Ты все так гениально придумал. И только бездарностью твоих коллег можно объяснить, что вместо величайшего прохвоста всех времен, самого аморального, испорченного и опустившегося вора, какого знало человечество, вы поймали меня! Ведь это ты открыл тайну ранца и разоблачил Венчислава Неприметного, этого мерзкого тунеядца, затесавшегося в трудолюбивую семью добропорядочных воров.