Сергей Голицын - Тайна старого Радуля Страница 29

Девочки и в этот день не нашли ничего интересного – только три черепка от глиняного горшка и опять в разных шурфах несколько мелких, размеров от куриного яйца до грецкого ореха, осколков белых камешков.

Георгий Николаевич понимал, что, в сущности, получился полный провал всех поисков – не обнаружили не только никаких следов фундамента, но и никакой щебеночной подстилки под стоявшее когда-то здание. Ему казалось, что найденные отдельные камешки только запутывали дело поисков. На самом деле, где же стояло то здание, из развалин которого радульские жители брали белые камни?

Но ему не хотелось разочаровывать ребят. Закончив работы, мальчики пошептались между собой и всей гурьбой подошли к нему, протягивая свои руки.

Хорошо, что он захватил с собой санитарную сумку.

– Почему же вы раньше ко мне не подошли? – сказал Георгий Николаевич.

– Они выполняли мой приказ – кончить обязательно сегодня, – ответил Игорь.

Он рассказал, что они организовали соревнование – у кого страшнее мозоли. Победил он! На его ладонях вскочили такие жуткие, кровоточащие пузыри, что Георгий Николаевич ужаснулся:

– Да как же ты терпел?

Но и у других мальчиков оказались столь же страшные мозоли. Вместе с Аллой писатель – бывший врач – начал мазать раны зеленкой, перевязывать трудовые мальчишечьи руки. Когда медицинская помощь была оказана всем пострадавшим, мальчики тут же спустились к ольшанику и там своими забинтованными руками вырубили из сушняка тридцать увесистых дубинок.

Георгий Николаевич узнал, что на завтрашнюю охоту отправятся все, все до одного, весь отряд пойдет.

А в больницу к Петру Владимировичу в виде исключения не пойдут – он сам об этом просил. А лагерь оставят без дежурных, без охраны и даже без обеда.

– Как же так? – удивился Георгий Николаевич.

– А мы сварим уху из… из… – Игорь чуть было не брякнул – «из русалки», но понял, что сейчас не до шуток, момент слишком серьезный. И он непоколебимо уверенно докончил фразу: – Сварим из пойманного нами сома!

Глава одиннадцатая

САМЫЙ ИНТЕРЕСНЫЙ ДЕНЬ В ЖИЗНИ!

Георгий Николаевич твердо решил: он будет просыпаться в шесть часов утра. Но сегодня было воскресенье, представился удачный предлог устроить самому себе выходной. За утренним чаем пришлось ему объявить об этом Настасье Петровне; она только бровь приподняла, что означало: «Не одобряю, но молчу».

– Пойду с ребятами и с Алешей Поповичем на рыбную ловлю, – сказал он и предварительно залез в погреб перезаряжать свой фотоаппарат «Зоркий».

В полной темноте, скрючившись на снегу и поеживаясь от холода, он менял кассету, предвкушая, какие отщелкнет прекрасные тридцать шесть кадров охоты на русалку; потом прокрался в дальний конец участка отвязывать потихоньку от Настасьи Петровны гамак. Машунька засеменила следом за ним. Узлы на веревках гамака были туго затянуты. Он никак не мог с ними справиться. Машунька стояла рядом и наблюдала.

«Кража в собственном хозяйстве не считается воровством», – рассуждал он сам с собой. Один узел развязал, занялся другим.

– Дедушка, куда ты хочешь унести гамак? – забеспокоилась Машунька.

«Как бы она не вздумала позвать свою бабушку!» – забеспокоился и Георгий Николаевич.

Он с силой рванул веревку, гамак упал на траву. Георгий Николаевич спешно начал свертывать гамак и через заднюю калитку собрался улепетнуть к реке. А Машунька повернулась к дому.

– Бабушка, бабушка! – на бегу звала она, явно собираясь наябедничать на своего дедушку.

Но он уже подходил к палаткам.

Ребята в своих синих трикотажных костюмах стояли в полной боевой готовности. Мальчики, забыв о забинтованных руках, отважно размахивали увесистыми дубинками, девочки держали дубинки потоньше, усердно натирали руки и лица кремом «Тайга» и еще успевали в восхищении смотреть на мальчиков.

Явился Алеша Попович в синем рабочем комбинезоне, вооруженный отрезком железной трубы. Воинство выстроилось. Георгий Николаевич отступил на несколько шагов и сделал свой первый фотоснимок. Алла вручила ему достаточно тяжелую, туго набитую санитарную сумку с нашитым на ее боку красным крестом.

Игорь скомандовал:

– Отряд, вперед!

Все направились вдоль Клязьмы. Никто в селе не должен был знать, куда они идут, зачем идут.

За церковью подошли к устью Нуругды и остановились посовещаться. По песчаному пляжу речка растекалась несколькими мелкими рукавами, прозрачные струйки блестели на солнце… Да, действительно, заплывшая весною в Нуругду любая большая рыбина, а не только русалка, неизбежно попадала в западню.

Насколько же далеко она заплыла?

Решили перегораживать русло Нуругды гамаком возле Черного моста. Войско разделится – пять мальчиков и пять девочек под командой Алеши Поповича встанут наготове возле гамака, остальные под командой Игоря пойдут по речке вброд вверх по течению, будут ботать по воде дубинками и вопить кто как может громко, подгоняя несчастную русалку к гамаку.

Если загонщики ее не обнаружат, значит, она прячется где-то выше Черного моста. Тогда они пройдут вдоль берега так с полкилометра, снова залезут в воду и направятся к гамаку уже с другой стороны, пойдут вниз по течению. Залезут одетыми и обутыми. Придется защищаться не только от комаров, но и от цепких, свисающих над речкой веток, от коряг, лежащих на дне, от пиявок и прочей речной дряни.

– Вперед! – скомандовал Алеша. Не таким ли исполненным отваги голосом его тезка богатырь двигал русские полки на диких кочевников-половцев?

С гамаком под мышкой он повел свой отряд бугром, а Игорь во главе загонщиков бросился в речку и вскоре скрылся в чаще кустов. Георгий Николаевич успел сфотографировать и тех и других.

Санитарная сумка, перекинутая через плечо, и фотоаппарат, висевший впереди на шее, ему мешали. Он вспомнил, что назначен в резерв, и не стал залезать в воду с такой тяжелой ношей, а пошел вдоль опушки ольшаника.

В кустах сквозь ужасающие вопли ему слышались шлепки дубинками по воде, отдельные выкрики и взвизги. Следуя изгибам извилистого русла, гул охоты то приближался, то удалялся, Георгий Николаевич пошел вдоль кустов и вскоре очутился у подошвы того склона, где вчера копали шурфы.

– Куда делся гамак?

Этот неожиданный оклик разом вернул его на землю.

На горе, возле угловой башенки церковной ограды, стояла Настасья Петровна и держала за ручку Машуньку.

Георгий Николаевич молча показал на кусты. Крики, вопли, визги, рев, хохот, вой доносились оттуда столь неистовые, что он даже собственного голоса не слышал. Где было тут объяснять, куда делся гамак!

Прислушиваясь к воплям невидимых загонщиков, он продолжал медленно двигаться вдоль опушки ольшаника. Настасья Петровна так же медленно двигалась параллельно ему по песчаному склону. Она не решалась спуститься вниз, а он не решался свернуть в чащу кустов.

– Вот она! Вот она! – Отчаянный визг девочки перекрыл все прочие крики и визги.

Тут Георгий Николаевич не выдержал, забыл о комарах, о болотной топи, сбросил санитарную сумку и ринулся в кусты. Нагнув голову, раздвигая цепкие ветви, разрывая стебли хмеля, он с трудом продирался сквозь чащу.

– Вот она! Вот она! Бей ее, бей!.. – грохотал Алеша Попович.

Наконец Георгий Николаевич достиг берега. Черная вода кипела. Загорелые, мокрые, растрепанные чертенята залезли в речку по пояс. Они неистово колотили по воде дубинками, орали, гнали невидимого врага. О, какие потрясающие кадры! Георгий Николаевич щелкал фотоаппаратом направо, щелкал налево…

Ему мысленно представилась несчастная, обезумевшая от ужаса русалка. Но он тут же вспомнил: сом – хищник, утащил у бабушки Дуни утят, сом истребляет множество рыб других пород, пожирает рыбью икру…

– Сюда гони! Сюда гони!.. – ревел Алеша. Он стоял наготове возле гамака, перетянутого поперек речки.

Крики, вой, визги разом стихли. Только слышался звенящий стон мириад комаров.

Загонщики подхватили друг друга под локти и, ощетинившись дубинками, медленно и молча пошли по черному вспененному руслу. Пошли, пошли… Комариные армии коричневым облаком висели над их головами и пели свои боевые песни. Отдельный комариный батальон впился Георгию Николаевичу в руки, в лицо. А он, забыв о боли, щелкал и щелкал фотоаппаратом.

Русалка притаилась где-то здесь.

– Крайние, пошарь под берегом, – прошептал Алеша. Правым крайним брел Миша. Он сунул дубинку под корни.

Тут Георгий Николаевич, к своей досаде, обнаружил, что пленка кончается! Оставались последние кадрики. Он решил приберечь их на русалку и держал фотоаппарат наготове. Миша совал дубинку под одни корни, под другие…

Тут вода вокруг вновь закипела. По команде Алеши чертенята опять закричали, захлопали дубинками по воде.

Вдруг Георгий Николаевич почувствовал, что у самых ног что-то забурлило и точно палкой ударило его под водой по коленке. Он чуть не свалился. И тут все ахнули: желтобрюхое темное чудище на секунду выпрыгнуло из воды. Георгий Николаевич успел присесть, щелкнул фотоаппаратом, еще раз щелкнул… Ура-а! Он засек сома на лету. Но это был последний кадр!