Людмила Матвеева - Тусовки 6 «Б» Страница 3

3. Непобедимая мама

Агата лежала на тахте, смотрела в потолок и проливала слезы. Агата плачет редко, но тут без слез было не обойтись.

Все началось вечером. Мама включила стиральную машину и села в кресло с очередным романом из серии «Средство от мыслей». Мама устает в своей редакции. Она считает, что такие книги дают возможность разгрузить голову. Агата включила музыкальный центр, прибавила громкость – надо было отвлечь маму от чтения и обратиться с просьбой. Центр надрывался:

Мы с тобой шагаем дружно,

Ты и я.

Другого счастья нам не нужно,

Милая моя.

Ноги длинные, шаги длинные,

Всего у нас поровну,

Но идем мы, любимая,

В разные стороны.

– Мам! Классная группа? Философская песня! Это, мам, «Кузнечик».

– Угу. – Мама читала и не вникла. А напрасно.

– Мама! «Кузнечик» завтра в «Ватрушке» поет. – Мама неторопливо перевернула страницу. – Мама! Весь наш класс идет на этот концерт века! Дашь денег, мама? – Агата подошла к маме и заглянула ей в глаза. Глаза были такие же, как у дочери – ярко-серые, большие. Но лукавства в них меньше, чем в Агатиных. – Весь наш класс собирается на «Кузнечика»!

– Свободных денег в доме нет. Агата, обойдись на этот раз без «Кузнечика». Тем более твоя тройка по английскому огорчает меня всерьез.

– Тройка – это ерунда! Исправлю в четверг. А концерт пройдет и не вернется! Весь класс идет, мама!

– Про весь класс – вранье бессовестное.

– Ну как ты можешь мне не верить? Я говорю правду и ничего, кроме правды. – Агата чувствовала: пафос необходим, на этот приподнятый тон вся последняя надежда.

– Ни слова правды, – отмахнулась мама. – Я вчера встретила в метро маму Нади-Сфинкс. Она рассказала, что Надя клянчит деньги на «Кузнечика» и ссылается на весь класс, а в первую очередь – на тебя. Она весь дом на уши поставила: «Агата уже купила билет! Весь класс идет, а я, как сирота-подкидыш. Не ходить на „Кузнечика“ просто неинтеллигентно!» Все вы обманщики, мама Агаты не любит вранья, забыла свое детство, наверное.

Агата не стала углубляться в проблему вранья – зачем мусолить эту невыгодную для нее тему? Инстинкт самосохранения у Агаты развит хорошо, она сказала:

– Сфинкс права. Все интеллигентные продвинутые люди будут там. Весь город.

– Прекрати, пожалуйста, я от тебя устала. – Мама взяла свою книгу и ушла в другую комнату – дала понять, что разговор окончен.

Все было ясно. Тогда Агата легла на тахту, стала смотреть в потолок и плакать очень жалобно и беззвучно. Слезы лились по щекам, некоторые попадали в уши и в рот. Они были соленые, от этого стало совсем жалко себя.

– Мама, у твоей дочки полные уши слез. И виновата в этом ты, родная мать.

– Не дави на меня, – защищаться всегда труднее, чем нападать. Мама это знает. – Ты избаловалась и обнаглела, стыдно.

– Несчастный билет на несчастный концерт несчастного «Кузнечика»! Это наглость? Андрюшке из математического лицея купили иномарку! А Ленка-Моль болотная ходит в новом длинном черном пальто, английское, на любой сезон. И еще она носит маленькую черную шапочку, элегантную, она сказала. Они не избалованные, а я избалованная! – И Агата собралась громко зарыдать.

Но мама, услышав про элегантную шапочку, рассмеялась.

– Ленка выглядит жеманной и неестественной. А иномарку Андрею правда купили?

– Да! Да! Родители своих детей балуют! А я рыдаю из-за несчастного концерта в несчастном клубе «Ватрушка».

На самом деле мама понимала, что Агата немного притворяется – не такая она глупая, чтобы безумно страдать из-за какого-то «Кузнечика» в какой-то «Ватрушке». Но и Агата прекрасно понимала, что у мамы сердце не камень, и слезы в Агатиных ушах маму очень даже трогают, и все просьбы дочери не проходят мимо.

Мама пыталась вывести Агату на чистую воду, но делала это весело. Она отложила книгу и встала в дверях комнаты, где Агата продолжала страдать.

– Андрюше купили иномарку? Машину? Шестикласснику? – спросила она.

Мама внимательно смотрела на Агату. Сквозь тонкие бровки, ротик, сложенный сердечком, невинные глаза проглядывало самое наглое вранье. Мама умеет улавливать такие тонкие вещи. И Агата не выдержала маминого взгляда, произнесла неохотно:

– Итальянскую ручку ему подарили! Иномарка же!

Мама теперь уже вопросительно смотрела на Агату. Агата не опускала глаз:

– Я сказала «иномарку», я не говорила «машину»! – Она вскочила с тахты и стала что-то искать в своем рюкзачке, он лежал на письменном столе. – Ручка из Италии, разве не иномарка? Его мама обожает своего сына!

Агата прыснула, мама тоже не выдержала и рассмеялась:

– А ты ребенок, лишенный детства, да?

– Не всегда, – честно ответила Агата, – но сегодня ты меня не понимаешь. Ты вообще не жадная, а сегодня с тобой что-то случилось, – она отвернулась к рюкзаку и всхлипнула, чтобы напомнить маме о жалости к единственному ребенку, лишенному детства.

Агата понимала, откуда дует ветер: мама становилась несговорчивой после общения с подругой Ниной, которая была принципиально против избалованных детей. Нина накручивала маму: «Избалуешь Агату, потом наплачешься! Она у тебя и так слишком независимая». – «Ты, как всегда, права, Нина». Своих детей у подруги Нины не было.

Агата отошла от стола и села на тахту. В крайнем случае можно будет опять разреветься. Может быть, маму доконает второй тур рыданий и стонов?

– Твоя Нина противная. Сама твоим умом живет, ты за нее думаешь, а она тебя против меня подговаривает. А ты слушаешь ее, хотя ты умнее намного. И вообще, ты журналист. А она кто? Педикюрша!

– Не рассуждай о взрослых! Мала еще! А педикюрша – это почти хирург!

– Ха-ха-ха! Тридцать три «ха-ха»! – Дверь маминой комнаты была приоткрыта, но Агата на всякий случай кричала громко: – Хирург! Хирург учится после школы лет десять. А педикюрша на ускоренных курсах всего месяцев пять. И вообще у меня с твоей Ниной антипатия вполне взаимная.

– Глупости говоришь, Агата. – Мама опять появилась в дверях. – А кстати, неприязнь всегда бывает взаимной. Это я говорю теоретически, Нина здесь ни при чем. И дружба без взаимности не бывает.

– А любовь бывает. Сколько угодно без всякой взаимности, – грустно сказала Агата.

Мама внимательно посмотрела на нее:

– Опять поссорилась с Лехой? Не страдай, помиритесь. – Но почему-то в мамином голосе не было уверенности. Утешать легко, а помочь трудно.

– Леха примитивный и неотесанный. Он ревнует меня к знаменитому «Кузнечику», обзывает его Саранчой, а иногда – Гусеницей. И дерется, главное дело. Глупо, правда, мам?

Мама еле удержалась от смеха, но поняла, что это бестактно и сделала вид, что закашлялась.

– Конечно, ревность, тяжелые переживания. Нехорошо доводить человека до ревности. Тем более Леху, надежного друга. Мне его жалко.

– Нечестно! Ты должна быть за меня, а не за Леху, у него своя мама есть, пусть она его жалеет. И еще у него есть отец и старший брат Денис. Полный дом близких родственников. Он хорошо живет, этот ревнивый Леха. Он кота Барса присвоил на всю неделю! А с четверга моя очередь на кота. А ты несовременно рассуждаешь, мама! Ревность вовсе не мученье, а прикол. В любви должна быть измена, а без измены это не любовь, а фигня.

– Говори по-русски без таких слов. Вульгарно, и тебе не идет.

Мама еще немного попилила Агату, но было видно, что ее настроение переменилось. Оно стало другим в тот момент, когда Агата перечисляла Лехину семью. Особенно на маму произвело впечатление слово «отец». У Агаты нет отца, бедная девочка Агата. Хитрый веселый взгляд дочери мама не заметила. Или притворилась, что не заметила. Мама вздохнула:

– Так и быть, возьми деньги на твоего «Сверчка», кошелек в синей сумке. Но чтобы я в ближайшие месяцы не слышала о новых сапогах для бедной девочки Агаты, обутой хуже всех в классе. Поняла?

– Легко поняла, – Агата радостно улыбнулась маме, убрала деньги в свой кошелек, закружилась по комнате и добавила: – Не сапоги, мама, а ботиночки. Точно такие, как у Ленки-ашницы – натуральная кожа, отвороты замшевые, совершенно простые ботиночки, но сразу видно – из дорогого бутика.

– Агата, уймись. Ты удивительная – вроде интеллигентная девочка, воспитанная, но иногда становишься просто нахалкой и хулиганкой.

Зазвонил Агатин мобильный телефон.

– Как – где? – весело спросила она. – Естественно, дома, где еще может быть приличная девочка вечером? С мамой беседуем, мирно, с пониманием. Иду, иду, это была шутка.

До мамы доносился визгливый голос Нади-Сфинкс. Агата послушала и сказала:

– Надя, сразу не согласятся, не надейся.

Агатина мама не стала слушать разговор, тактично ушла в свою комнату, но даже оттуда услышала веселое щебетание:

– Сразу – ни за что не дадут. А после, может, сжалятся. Я наплакала полные уши горьких слез. Как, как? Очень просто, рыдай, лежа на спине, слезы потекут прямо в уши. Куда же им еще литься?