Бус Таркинтон - ПЕНРОД И СЭМ Страница 3

На их лицах появились потеки и пятна, а их икры и лодыжки, по мере того, как они пинали друг друга, покрывались царапинами и ссадинами. Кустам и газону тоже пришлось несладко, ибо наступил момент, когда мальчики нырнули головами в заросли сирени, и один при этом сказал: «Уф!» – а другой: «Оф!» – после чего битва продолжалась в лежачем положении. Успех переходил от одного к другому: наверху оказывался то Сэм, то Пенрод. Они катались по земле, извивались, и лица их от натуги были пунцовыми. Поединок длился так долго, что, казалось, ему никогда не суждено кончиться. Оба участника битвы настолько свыклись со своим положением, что оно грозило превратиться в форму существования. Можно было подумать, что они жили так с рождения, живут теперь и собираются продолжать в том же духе до конца дней своих.

В таком виде их и накрыл летучий отряд вражеской кавалерии во главе с Родди Битсом и Германом, за которыми следовали пленники Морис Леви и Джорджи Бассет. Заметив извивающихся на земле дуэлянтов, вновь прибывшие испустили хоровой вопль восторга:

– Пленники! Теперь вы оба пленники! – визжал Родди Битс и поочередно дотрагивался мечом то до Сэма, то до Пенрода. Потом, поняв, что они не обращают ровно никакого внимания на его прикосновения, он вдруг припомнил, как они не слишком нежно тыкали своими мечами в его пухлое тело. Теперь ему представился великолепный случай для отмщения. Ведь по правилам он должен был повторять слово «пленник», пока противник не согласится, что его действительно коснулись мечом. А так как противники пока никак не реагировали, он начал наносить им удары изо всей силы. Меч он при этом держал плашмя.

Родди не преследовал каких-то далеко идущих целей. Однако его немилосердные действия обернулись совершенно неожиданным образом. Пенрод и Сэм вдруг словно забыли о поединке и с кровожадными криками дружно вскочили на ноги. Морис Леви заплясал от радости. Герман так развеселился, что начал кататься по земле. А Джорджи Бассет с назиданием заметил:

– Так им и надо. В другой раз не будут драться!

Но Родди Битс моментально смекнул, что сейчас действия противников явно зайдут далеко за рамки правил игры в «Пленника».

– Не трогайте меня! – заверещал он. – Я вам ничего не сделал! Я просто брал вас в плен! Я хотел, чтобы вы почувствовали, как я вас коснулся!

Но Пенроду и Сэму дело представлялось совсем в ином свете, и они собирались твердо отстаивать свою точку зрения. С целеустремленностью, повергшей Родди в трепет, они нагнулись и подхватили свои мечи.

– Эй, не трогайте меня! – взмолился он. – Я больше не играю! Я ухожу домой!

Но ушел он домой не сразу, а лишь после того, как Пенрод и Сэм применили к нему ряд мер, явно носящих характер насилия. Как и все, что ведет к восстановлению попранной справедливости, экзекуция была исполнена сурового величия. Когда она завершилась, и жалобная песнь боли, которую исполнял Родерик Мэгсуорт Битс- младший, затихла вдали, Пенрод и Сэм совершенно забыли о былых разногласиях. Теперь они чувствовали друг к другу большее расположение, чем раньше. Агрессивное настроение совершенно оставило их, ибо они полностью его израсходовали на Родди. Увы, они не испытывали к нему благодарности. А ведь именно он привел дело к такой благополучной развязке. Но так уж устроен этот мир, в котором иногда тщетно приходится ждать признательности за благодеяния!

Глава II

ПЛЕННИК

После столь бурных происшествий все поняли, что продолжать игру в «Пленника» нет никакого смысла. Все, кроме Родди Битса, пребывали в таком восторге от только что увиденного, что игра вообще сейчас мало их интересовала, и они, против обыкновения, даже не назначили дня, когда снова вступят в сражение. Все это сейчас казалось им просто пресным, а их внимание переключилось на другие дела. Джорджи Бассет вспомнил, что завтра надо идти в воскресную школу и, если он хочет, как всегда, отличиться, надо подготовить урок. Конечно, он понимал: подобная причина для ретировки – все равно, что самоубийство. Поэтому на вопрос, почему он уходит, Джорджи ответил, что собирается подразнить кухарку. Он надеялся таким образом поднять свой престиж в обществе, но ему попросту никто не поверил. Правда, и задерживать его тоже не стали. Уже начали сгущаться сумерки, и постепенно вся компания, насвистывая, разбредалась по домам. Собрался уходить и Герман.

– Ну, мне, пожалуй, пора, – сказал он, потягиваясь. – Пойду приготовлю дров к ужину. Возьму тележку и наберу досок и щепок на стройке. На Секонд-стрит как раз строят новый дом.

Пенрод и Сэм остались вдвоем. Герман пересек двор и хотел выйти на улицу, но у самой калитки остановился и что-то крикнул им. Их разделяло достаточно большое расстояние, и они не разобрали слов.

– Не слышно! – закричал в ответ Сэм.

Герман опять крикнул, но они снова ничего не поняли.

– Не слышно! – снова ответил Сэм.

Тогда Герман махнул рукой, показывая, что, собственно, не хотел сказать ничего важного, и скрылся из вида. Но если бы Пенрод или Сэм расслышали, о чем спрашивал их Герман, они бы наверняка сочли это важным. Ведь Герман спрашивал, куда запропастился Верман.

Самих Пенрода и Сэма Верман волновал сейчас не больше, чем обратная сторона Луны. Они просто-напросто забыли, что несчастный томится у них в плену и, в отличие от тюремщиков Бастилии, не испытывали никаких угрызений совести попросту потому, что образ тюрьмы испарился из их памяти.

Они зашли в дом. На письменном столе дремала белая кошка миссис Уильямс. Эта случайная встреча чрезвычайно вдохновила обоих мальчиков, и они решили тут же проверить, нельзя ли с помощью чернил придать белой кошке хоть какое-то сходство с охотничьей собакой. В этом не было ничего от злого умысла. Просто они посчитали, что с научной и с художественной точки зрения эта проблема заслуживает серьезного внимания, и их натуры страстных экспериментаторов не могли пройти мимо. Они не хотели принести этой кошке никакого вреда, да и давно уже ничего не имели против кошек как биологического вида вообще. Они задержали белую кошку совсем ненадолго. Однако даже такой краткий эксперимент нанес значительный ущерб и кошке, и банке с чернилами, и нашим пытливым исследователям. Взвесив плоды своей деятельности, они пришли к выводу, что кошку лучше отправить через окно в сад, пока она не попалась кому-нибудь на глаза. Потом им пришлось усердно поработать промокашками и несколько передвинуть стол, чтобы хоть немного прикрыть кое-какие следы на ковре. Справившись со столом и ковром, мальчики пошли в ванную и щедро воспользовались горячей водой и мылом. Они знали, что не совершили ничего дурного и все-таки облегченно вздохнули, когда убедились, что смыли с себя все следы чернил. Теперь у них осталось лишь немного пятен на одежде, но они не слишком бросались в глаза, и им можно было не придавать значения.

Теперь надо было идти ужинать. Ужинали они сегодня вместе, ибо еще раньше заинтересованные стороны договорились, что Сэм придет вечером в гости к Пенроду. И мальчики с чистыми руками и душами зашагали к дому Скофилдов. На ходу они насвистывали, не производя, впрочем, звуков сколько-нибудь музыкальных, ибо ни у того, ни у другого не было на уме никакой мелодии. Так они добрались до парадного входа, где их уже поджидала Маргарет.

– Давайте быстрее, мальчики, – сказала она, – мама вернулась домой раньше меня, и ужин, наверное, уже на столе. Идите прямо в столовую и скажите, что я сейчас приду.

Они последовали ее совету, а, она, напевая себе под нос и расстегивая на ходу длинную голубую накидку, поднялась на второй этаж и вошла в свою комнату. Она зажгла газовый светильник, сняла шляпку и положила ее вместе с накидкой на кровать. Потом она посмотрелась в зеркало и слегка взбила волосы. Она погасила свет, но дошла только до двери. Маргарет была очень аккуратной девушкой. Она вернулась. Взяв с кровати накидку и шляпу, она открыла стенной шкаф и, не глядя, повесила накидку на крючок, а шляпу положила на полку. Она принюхалась, и ей показалось, что шкаф не мешало бы проветрить, но в остальном она не заметила ничего особенного и, затворив дверь, спустилась в столовую.

Остальные члены семьи уже начали есть, и гость во время коротких гастрономических пауз вежливо отвечал на расспросы о жизни и самочувствии своих родных. Пенрод и Сэм пребывали в таком безмятежном настроении, что даже появление Маргарет не пробудило в них никаких угрызений совести. Память их по-прежнему дремала, и ничто не нарушало их покоя.

Но вдруг с улицы донесся зов. Сначала он слышался издалека, затем стал приближаться.

– Эй, Ве-е-ерман! Ве-е-ерман! Где ты?

Это был голос Германа. Услышав его, оба мальчика словно окаменели и у них разом пропал аппетит. Зато память их, наконец, пробудилась.

– Ой! – вырвалось у Сэма.

– Что с тобой? Не в то горло попало? – осведомился мистер Скофилд.