Сэм Левеллин - Отчаянные Крошки Страница 3

— Хур, хур, — сказал Большой Багаж, густо покраснев и глядя на свои громадные башмаки.

— О-о, — сказала Няня Торпидо.

Примула проводила двух великанов взглядом. Похоже, они понравились друг другу…

Бр-р-р…

Кассиан был не вполне доволен машинным отделением «Клептомана». Он любил, чтобы машинное отделение представляло собой грязную, угольно-железную катакомбу и чтобы отовсюду били струи пара. На «Клептомане-2» машинное отделение было выкрашено в белый цвет. Медные трубы и обе машины надраены до блеска, а могучие гребные винты вращались в своих подшипниках с мягким утробным урчанием.

Ладно, думал Кассиан, главное, чтобы оно работало…

Обычно оно работало.

Но сегодня как раз было необычно. Ряды клапанов молчали, гребные валы не вращались. Кассиан задумчиво шел между машинами, и единственным звуком в машинном был звук его шагов да еще карандаша, катавшегося взад-вперед по столу вслед легкой качке судна.

В углу машинного отделения была стеклянная кабинка. К стеклу были прилеплены вырезанные из бумаги короны; занавески задернуты. Кассиан постучался в дверь и сказал:

— Ну?

— Ну что? — произнес голос.

— Нам надо запустить машины, — сказал Кассиан.

— Почему?

— Потому что они остановились.

— Та. Я их останафлифал.

Кассиан понимал машины. С людьми же дело обстояло иначе. Они думали как-то криво, наискось — Кассиан этого не понимал и понимать не желал. И он не встречал еще человека, который думал бы кривее, чем Старший Механик.

— Зачем? — спросил он.

— ЛЯ, ЛЯ, ЛЯ, ЛЯ, Я ТЕПЯ НЕ СЛЫШУ, — провыл Старшой. Занавеска отлетела в сторону. Из-за нее показалось знакомое грушевидное лицо; над ним — островерхий шлем, внизу, под застегнутым наглухо кителем, — обслюнявленный плюшевый мишка.

— Хур, хур, — раздалось рядом с Кассианом.

Кассиан обернулся и увидел Большого Багажа и гигантскую Летучую Няню в коричневом котелке и с волосатыми руками.

— МОЯ ЖИЗНЬ НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛ! — зарыдал Старшой.

— Что?

— Они гофорят, зтесь есть фулканы, а потом они их отнимают!

— Но…

— Я ХОЧУ ФУЛКАН!

— Вы можете его получить, — сказала Летучая Няня.

— УРА! — крикнул Старшой, вращая глазами.

Кассиан вздохнул.

— Всё это очень мило, — сказал он, — но мне надо запустить машины. Так что извините, я отлучусь ненадолго.

— О-о, — проскрипела Няня Торпидо. — Вот умненький человечек. Подкинете меня до берега?

Кассиану не нравились няни вообще, а эта в особенности.

— Попробуем, — сказал он. — Постойте здесь. — Он снял форменную фуражку и надел замасленную бейсболку. — Мы тронемся через десять минут.

С помощью Большого Багажа он приступил к запуску двигателя, а Летучая Няня осталась стоять перед кабинкой Старшого. Кассиан расслышал слова «Великая» и «Тресковый фьорд». Впрочем, он не особо прислушивался — был занят.

На девятой минуте подготовка к запуску была завершена.

— Порядок? — спросил Кассиан Багажа.

— Хур, хур, — отозвался Багаж, бросив восхищенный взгляд на няню. Она ответила ему тем же.

— Пуск, — сказал Кассиан. Он протянул руку к большому золотому ключу и повернул его. Зашипел воздух. Задвигались поршни. Топливная смесь вспыхнула в цилиндрах. Трюм «Клептомана» наполнился мягким урчанием. Его белоснежный форштевень мягко повернулся к берегу.

Сорока семью секундами позже произошло следующее. Старший Механик всё еще сидел в своей кабинке — вероятно, дулся. Грабители обедали в салоне первого класса. Кассиан в кабине управления жевал сандвич с сыром и помидором и следил за показаниями приборов. В ходовой рубке штурман Ганс Шанс стоял за штурвалом и смотрел вперед.

Перед «Клептоманом» раскинулась гавань Сьюдад-Ольвидада. Ее неприглядная водная гладь была покрыта толстой масляной пленкой. До того, как Крошки украли и переименовали судно, Ганс Шанс был его капитаном. Теперешнего Капитана он, несомненно, любил и уважал. Еще он любил еду, которую готовили Примула и Шеф-повар. Любил он и грабителей за их грубоватый юмор. Но больше всех он, конечно, любил «Клептомана».

Ганс прищурился под блестящим козырьком своей белоснежной фуражки. Прямо по курсу была бетонная набережная, где можно было высадить опасную няню и повернуть обратно в море… Он протянул руку к машинному телеграфу. Пора сбавить ход, чтобы деликатно подвести любимую яхту к причальной стенке…

Няня Торпидо думала: мужчина с наколками на лице и ручкой на затылке…

«Рррррр», — думала Няня Торпидо.

Большой Багаж тоже думал. Няня Торпидо. Большая и сильная…

«Урррррм», — думал Большой Багаж.

Но Няня Торпидо думала кое о чём еще. Она думала, что день начался из рук вон плохо, но заканчивается хорошо. Великая будет очень, очень довольна…

Когда Ганс Шанс повернул ручку машинного телеграфа, зазвонил колокол, и стрелка на шкале в кабине управления указала; СТОП, МАШИНА. Кассиан протянул руку к рычагу, чтобы остановить двигатели.

Но не дотянулся.

Раздался вопль. Два огромных белых паука метнулись через кабину управления и схватили Кассиана за руку. Не пауки, понял Кассиан. Руки. Руки Старшего Механика Кронпринца Беовульфа Исландского (низложенного) выдернули Кассиана из кресла и толкнули рычаг на ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД. Сквозь рев машин как будто донесся чей-то вопль.

— Что такое? — не понял Кассиан.

— ХОЧУ НА ПЕРЕГ! — брызгая слюной, завопил Старшой. — ХОЧУ ФИТЕТЬ ЭТА СТРАНА, ТАКАЯ ФУЛКАНИЧНАЯ! СМОТРИ! Я СЕЛ НА РЫЧАГ!

— …тихий ход, — сказал Кассиан.

— ЧТО? — Старшой действительно сидел на рычаге, и глаза его завращались в разные стороны.

— Ничего, — сказал Кассиан. Единственным, кто мог передвинуть Старшого, когда На Того Находило, был Большой Багаж, но Большой Багаж ушел из машинного отделения. Тем временем «Клептоман-2», вместо того чтобы останавливаться, набирал скорость.

— СТОП! — рявкнул Ганс Шанс в телефон.

Корабль приближался к вонючей набережной.

Разворачиваться было уже поздно. Гансу оставалось только держаться одной рукой за штурвал, другой за телефонную трубку, скрипеть зубами и надеяться на лучшее. Да, и еще кричать: «НЕ НА-А-ДО!!!»

Кассиан наклонился вперед. Он выдернул медведя у Старшого из-за пазухи, вытащил из кармана разводной ключ, положил Михаила на стальной пол и занес ключ над его плюшевой головой.

— Стоп! — сказал он. — Или медведю каюк.

Глаза у Старшого выкатились, сошлись к переносице и снова разошлись.

— МОЙ МИХАЭЛЬ! — взвыл он. — ТЫ ОПЕЩАЛ ПОЛЬШЕ НИКОГТА.

— Опля! — Кассиан выбросил Михаила из кабины.

Горестно подвывая, Старшой кинулся следом. Кассиан шустро запер дверь и передвинул рычаг на ПОЛНЫЙ НАЗАД.

На судне это — всё равно что нажать на тормоз.

Но было уже поздно.

Когда-то папа Крошки был президентом «Гигантов Крошки», крупнейшим игроком на поле застройки и бетонирования природных заповедников. Теперь он занимал пост Санитарного Инспектора, то есть главного уборщика сортиров на «Клептомане-2». Капитан сказала, что у него есть возможность расти на службе. Будущее в его руках, сказала Капитан.

На самом деле сейчас в руках у папы Крошки были тряпка и ведро. Папу Крошки это не радовало. Сейчас папа Крошки стоял в носовой части трюма и никакого особого выхода не видел. Преодолевая легкую тошноту, он открыл дверь следующей кабинки.

Как только он ступил внутрь, всё полетело вверх тормашками. Взревели двигатели, раздался грохот. Папу Крошки швырнуло в кабинку. Он поднялся, обрызганный и в полной темноте.

Впрочем, не совсем в полной.

В стальной обшивке корпуса зияла рваная рана, и сквозь нее струился свет.

Папа Крошки посмотрел в дыру. Большинству команды «Клептомана» это показалось бы катастрофой.

Но не папе Крошки.

Папа Крошки углядел в этом возможность для продвижения по карьерной лестнице.

Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный) поднялся с пола. Он нахмурился и выпятил нижнюю губу. Ему хотелось только погулять по вулкану, а удалось только — разбить корабль. «Михаэль», — нежно шептал он, капая на медведя слюнями. Ладно, он запрется и будет считать в голове родственников…

Старшой заперся. Начал считать с короля Адольфуса Ааррского, дошел до Азога, курфюрста Малой Моримы, и остановился. В голове у него зазвучал голос.

В принципе, для августейшей особы в этом не было ничего необычного. Только голос этот как будто был довольно новый. Старшой слышал его уже дня два. Теперь же он звучал даже громче, чем скрип зубов.

Приди ко мне-е-е, — взывал голос, нежно, точно хорошо смазанный турбокомпрессор. — Я понима-а-а-ю, — а потом разные другие вещи. Старший Механик вдруг вспомнил, что говорила ему большая няня. Про Великую. Про Тресковый фьорд. Он должен Послушаться Зова. О, да!