Илья Туричин - Братья Страница 30

– Эх… Не будь ты командиром, наладил бы я тебе сейчас по шее.

– Ладно, Алексей, не сердись. Это я так, чтобы тебя из равновесия вывести. Спокойный ты больно стал. Помнишь, мы с ней на речке встретились, ее твой дружок привез… Как его?

– Обер-лейтенант фон Ленц.

– Пусть фон Ленц… - "дядя Вася" умолк, поджал губы.

– Ну… - не выдержал молчания Алексей Павлович.

– Не "нукай", не запряг… Как бы ее вместе с сыном снова туда выманить.

– Зачем?

– Засаду устроим. Нападем. Захватим в плен. Пусть тогда немцы по ней плачут. Погибла патриотка великого рейха!… А? И Витенберг с носом. И Павел цел. И Гертруда с нами.

– Ну, командир!… - Алексей Павлович загорелся. - В этом что-то есть… Определенно есть в этом сермяга… Есть сермяга… Только как ее из города выманить? Да прямо на засаду?

– Это уж твоя забота. Думай.

Из землянки вышел Серега Эдисон в новеньком ватнике, накинутом на плечи.

– Радиограмма, товарищ командир.

– Иду. А ты думай, Алексей. День тебе на раздумья.

Алексей Павлович кивнул. Спросил Серегу:

– Как, Эдисон, обживаешься?

– Как дома. Половина знакомых. - Эдисон улыбнулся.

– А почему у тебя борода не растет?

Серега покраснел.

– Не знаю, товарищ командир разведки.

– Алексей Павлович меня зовут. Ты ведь с Василем Долевичем в одном классе учился?

– Так точно.

– Василю шестнадцать. А тебе сколько ж?

– Восемнадцать, - все больше краснея, ответил Серега.

– А по правде?

Серега помолчал, подумал, не выгонят же из отряда… Уж раз попал - не выгонят! И сказал:

– Тоже шестнадцать.

– Как же ты в школу радистов попал? Охмурил кого?

– Прибавил два года. Справку с завода принес. Из отдела кадров.

– Да-а, - засмеялся Алексей Павлович. - Лопухи у вас в отделе кадров сидят.

– Нет, - вступился Серега за отдел кадров. - Не лопух он. Просто видит плохо. А я очки газеткой прикрыл. Он поискал, рассердился и спрашивает: "Какой тут год?" Ну, я и прибавил.

– Ладно, Эдисон. Ты мне не говорил, я тебя не слышал. Найди-ка мне дружка своего.

– Ржавого? Есть!

И Серега побежал искать Долевича.

Через три дня из лагеря на особое задание вышел небольшой отряд партизан. Вел его Алексей Павлович. Никто в штабе бригады не знал, куда он направляется и зачем. Впрочем, это никого не удивило. Все рейды начинались так, втихую. Уж потом командир ставил задачу. Чтобы каждый понимал, что надо делать. В группе был и Василь. Напросился. И Алексей Павлович не смог отказать. Обычно командир верил в успех. В этот раз Алексея Павловича одолевали сомнения. Потому что успех зависел не от него. Скорее от штандартенфюрера Витенберга.

Тетя Шура понимала, что даже судомойка у фашистов под наблюдением. Просто так на улице не подойдешь. Злата возвращалась поздно. И как не боится девочка? Тетя Шура решила подождать ее во дворе.

Злата вздрогнула, когда незнакомый женский голос окликнул ее из темноты, машинально прижала к груди узелок с костями и мясными обрезками.

– Тебе привет от Василя, - произнесла невидимая женщина. - Надо поговорить.

– Заходите, - пригласила Злата.

– Хорошо. Только свет не зажигай.

Злата открыла дверь. В дом бесшумно проскользнула темная фигура.

– Запри дверь. У тебя на кухне окно занавешено?

– Кажется.

– Проверь.

Злата прошла на кухню, наткнулась на стул. Стул громыхнул.

– Занавешено.

– Ты обычно свет зажигаешь, когда приходишь?

– Да.

– В комнате?

– В комнате.

Злату удивляли вопросы. Тетя Шура поняла это.

– Не удивляйся, - сказала она. - И зажги в комнате свет. Чтобы все, как обычно. А я на кухне посижу. - Она прошла на кухню.

Злата зажгла в комнате свет. Посмотрела на спящую Катерину. Одеяло почти совсем сползло на пол, она поправила его.

В темной кухне на стуле сидела женщина. Злата не видела ее лица. Слабый свет пробивался через дверь.

– Садись, - сказала женщина. - Разговор у нас очень серьезный. О жизни и смерти.

– Что-нибудь с Василем?…

– Да нет… Василь тебе кланяется. Как ты с Катериной справляешься?

– Нормально.

Злата не видела лица женщины и потому не очень-то доверяла ей. А потом странным казалось, что надо было зажечь свет в комнате и не зажигать на кухне. Откуда эта женщина? Кто? Женщина пошарила по столу, нащупала пакет с косточками.

– Серому косточки?

Про Серого никто знать не должен. Серого ищут. Злате стало не по себе.

– Сами едим. Суп варим.

– Меня зовут тетя Шура, - сказала женщина. Голос у нее был тихий и приятный. - Людей, которые меня послали, ты не знаешь. Кроме Василя Долевича. А Серый у Пантелея Романовича спрятан. Видишь, я все знаю. Даже знаю, что вы с Василем пожениться собираетесь, когда фашистов прогоним.

Уж этого никто, кроме Василя, знать не мог! Значит, Василь ей сказал. Значит, она действительно из леса, от Василя.

– Дело к тебе, Злата. Ты Гертруду Иоганновну видишь?

– Вижу. Она на кухню заходит каждый день.

– Разговариваете?

– Так… Здрасте - до свидания. Она же хозяйка, а я посудомойка.

– А ведь она тебя зимой выручила, когда офицерик об кровать стукнулся.

– Вы и это знаете? - удивилась Злата.

– Теперь ее выручать надо. Служба безопасности у нее на шее петлю стягивает. Уходить ей надо из города, а за ней хвосты ходят, шпики, - пояснила тетя Шура. - И Павлик в Берлине.

– Понимаю.

– Хорошо, что понимаешь. Партизаны разработали план. Найди возможность пересказать его Гертруде Иоганновне. Это очень важно. Очень.

– Понимаю, - одними губами прошептала Злата.

Они еще долго сидели за столом в темной кухне и шептались.

А после того как тетя Шура ушла в ночь, Злата долго еще не могла уснуть. Многое открылось ей. Она по-новому увидела Гертруду Иоганновну. Они были несправедливы к ней. Они в душе ненавидели ее. Она была для них немкой, хозяйкой гостиницы. И с Петькой и Павликом они перестали дружить, сыновьями немки, которая пошла работать к фрицам. Даже то, что она выручила тогда ее и Шанце, было не в счет. Она выручала себя. Ей было бы плохо без повара. И она не хотела скандала.

Завтра она найдет возможность поговорить с Гертрудой Иоганновной наедине. Так, чтобы ни одна живая душа не узнала об этом.

Но поговорить наедине с Гертрудой Иоганновной ей не пришлось. Она успела только шепнуть ей:

– Вам привет от Алексея Павловича. Он просил починить замок его чемодана.

Она видела, как ресницы Гертруды Иоганновны дрогнули.

– Шанце, давайте посмотрим меню. И выясним, что у нас с посудой. - Гертруда Иоганновна сказала это повару по-немецки. Злата ничего не поняла. Они ушли в каморку повара.

Вот тебе раз! Может, она сказала что-нибудь не так? Да нет, точно, как велела тетя Шура. Злата растерялась, но тут ее позвал Шанце. Она пошла в его каморку. Гертруда Иоганновна сидела у стола. Шанце прислонился к двери.

– Что ты должна мне сказать? - спросила Гертруда Иоганновна по-русски.

Злата покосилась на Шанце.

– Можешь при нем. Его не надо бояться.

Злата начала сбивчиво передавать все, что говорила ей тетя Шура.

– Не торопись, Злата. Еще раз, - попросила Гертруда Иоганновна.

Она слушала молча, опустив веки. Только один раз задала уточняющий вопрос. Потом встала, потерла ладошкой покрасневшую щеку.

– Спасибо, Злата. Вы все ошень хорошие люди, ошень храбрый народ. Передай, я все сделаю. Если только полушится.

Она поцеловала Злату в лоб. Шанце открыл дверь.

– Если так будет продолжаться дальше, я буду разорен! Конечно, тарелки это всего пфенниги. Но из пфенниги складываются марки! У меня не так много марки, чтобы кидать пфенниги! - Лицо Гертруды Иоганновны пылало яростью. Она вышла, ни на кого не глядя. Поварихи испуганно проводили ее взглядами.

– Попало тебе, Злата!… - пожалела одна из них девочку.

– А ну ее! - воскликнула та и залилась слезами. - Вечно… придирается… - Она плакала по-настоящему, слезы лились по щекам и приносили облегчение. Она передала все, что велели. Она спасала Гертруду Иоганновну. Фрау Копф. Нет, товарища Лужину.

Гертруда Иоганновна заболела. Второй день лежала с мокрым полотенцем на голове. Пила крепкий кофе, от которого сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Киндер лежал возле кровати. Пахло лекарствами. Шанце ходил печальный, нос его свешивался на подбородок.

Штандартенфюрер счел нужным нанести больной визит.

Он пришел днем, в предобеденное время. Петр подвинул кресло к кровати.

– Чем это пахнет?

– Мятные капли, - ответила Гертруда Иоганновна.

– Помогает?

– Ах, господин Витенберг, я так устала с этим ремонтом, с продуктами. Ведь раньше о продуктах заботился доктор Доппель. А теперь все свалилось на меня. А я всего-навсего слабая женщина. Когда я работала в цирке, упала с лошади. Расшиблась. И с тех пор бывают эти ужасные приступы головной боли.