Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП) Страница 35

— Обалдеть можно, — пробормотал я.

— Хотя ничего сложного здесь нет, — добавила Эмма. — Это всего лишь старая сказка.

— Легенда о Потерянной Петле, — прочитал я вслух название на странице, на которой была открыта книга.

— Мы можем никогда не узнать наверняка, существует ли Абатон на самом деле, — произнес Бентам, и его губы растянулись в улыбку сфинкса. — Вот что делает его легендой. Но подобно слухам о зарытых кладах, легендарность истории на протяжении многих веков не останавливает людей от их поисков. Говорят, сам Перплексус Аномалус потратил годы на охоту за потерянной петлей Абатона. Именно так он и открыл столько петель, которые потом появились на его знаменитых картах.

— Я не знала этого, — ответила Эмма. — Получается, из этого вышло что-то хорошее все-таки.

— И что-то очень плохое, — добавил Бентам. — Мой брат тоже верил в эту историю. По глупости я прощал ему эту слабость и игнорировал ее, осознав слишком поздно, как сильно она свела его с ума. К тому времени мой харизматичный брат убедил нашу маленькую армию молодых рекрутов, что все это является чистой правдой. Что Абатон реален. Что Библиотеку душ можно обнаружить. «Перплексус подобрался так близко», — говорил он им, — «и все что осталось, это завершить его труд». И тогда бескрайняя и грозная мощь, заключенная в библиотеке, сможет принадлежать нам. Им.

— Я ждал слишком долго, и эта идея превратилась в раковую опухоль. Они искали и искали потерянную петлю, снаряжали экспедицию за экспедицией, и каждая неудача только разжигала их пыл. Цель объединить странный мир была забыта. Все это время мой брат беспокоился только о том, чтобы управлять им, как самопровозглашенные странные боги прошлого. И когда я попытался бросить ему вызов и вернуть контроль над машиной, которую я построил, он заклеймил меня как предателя, настроил остальных против меня и запер меня в камере.

Бентам сжимал рукоять своей трости, словно это была шея, которую он хотел бы свернуть, но когда он взглянул на нас, его лицо выглядело изнеможенным, будто посмертная маска.

— Возможно, вы уже догадались, как его зовут?

Мой взгляд метнулся к Эмме. Ее глаза были огромными как две луны. И мы произнесли одновременно:

— Каул.

Бентам кивнул:

— Его настоящее имя — Джек.

Эмма подалась вперед:

— Значит ваша сестра…

— Моя сестра — Альма Сапсан, — произнес он.

Мы ошеломленно вытаращились на Бентама. Может ли человек перед нами действительно быть братом мисс Сапсан? Я знал, что у нее было два брата, она упоминала о них раз или два, даже показывала их фотографию, где они были еще мальчиками. Она тоже рассказала мне историю, о том, как их стремление к бессмертию привело к катастрофе 1908 года, которая превратила их и их последователей в пустóт, а позднее — в тех самых тварей, которых мы знали и боялись. Но она ни разу не назвала ни одного из братьев по имени, и ее история мало походила на ту, что Бентам нам только что изложил.

— Если то, что вы говорите — правда, — задумался я, — тогда вы должны быть тварью.

У Нима отвисла челюсть.

— Мистер Бентам не тварь!!!

Он уже был готов встать и защищать честь хозяина, когда Бентам отмахнулся:

— Все в порядке, Ним. Они слышали всего лишь версию событий Альмы. Но в ее знаниях имеются пробелы.

— Не слышу, чтобы вы отрицали это, — заметила Эмма.

— Я не тварь, — бросил Бентам резко. Он также не привык, чтобы его допрашивали подобные нам, и его гордость начала пробиваться сквозь завесу хороших манер.

— Тогда вы не будете возражать, если мы проверим, — попросил я, — просто, чтобы убедиться…

— Ничуть, — ответил Бентам. Оттолкнувшись с помощью трости, он встал и захромал на «нейтральную территорию» между нашими диванами, Пи-Ти поднял голову, просто из любопытства, а Ним повернулся к нам спиной, злясь на то, что его хозяина вынуждают терпеть подобное унижение.

Мы встретились с Бентамом на ковре. Он слегка нагнулся, чтобы нам не пришлось вставать на цыпочки — он оказался удивительно высоким, и подождал, пока мы разглядывали белки его глаз на предмет контактных линз или какой-либо другой подделки. Его глаза были жутко красными, словно он не спал несколько дней, но в остальном не вызывали подозрений.

Мы сделали шаг назад.

— Хорошо, вы не тварь, — согласился я. — Но это значит, что вы не можете быть братом Каула.

— Боюсь, предположения, от которых вы отталкиваетесь, являются ошибочными, — ответил он. — Я несу ответственность за то, что мой брат и его последователи стали пустóтами, но я никогда не становился таким сам.

— Вы создали пустóт?! — воскликнула Эмма. — Зачем?!

Бентам повернулся и посмотрел в огонь:

— Это была ужасная ошибка. Трагическая случайность.

Мы ждали, пока он объяснит. Похоже, ему стоило действительно больших усилий вытаскивать эту историю оттуда, где он ее прятал.

— Я виноват в том, что позволил этому продлиться так долго, — тяжело произнес он. — Я твердил себе, что мой брат был не так опасен, каким казался. Только после того, как он лишил меня свободы, и было слишком поздно что-либо предпринимать, я понял насколько ошибался.

Он подошел ближе к огню и опустился на колени, чтобы почесать объемный живот медведя, позволив пальцам затеряться в густом мехе Пи-Ти.

— Я знал, что Джека необходимо было остановить, не только ради меня, не потому, что существовала опасность, что он когда-либо найдет Библиотеку душ. Нет, было ясно, что его амбиции простирались уже гораздо дальше. Многие месяцы он готовил из наших новобранцев бойцов опасного политического движения. Он объявил себя жертвой несправедливости, борцом за освобождение нашего общества от того, что он называл «инфантилизирующее влияние имбрин».

— Имбрины — причина, по которой наше общество до сих пор существует, — произнесла Эмма с горечью.

— Да, — согласился Бентам, — но, видите ли, мой брат страшно ревновал. С той поры как мы были мальчишками, Джек завидовал силе и положению нашей сестры. Наши врожденные способности не шли ни в какое сравнение с ее. К тому времени, как ей исполнилось три года, старшие имбрины, которые присматривали за нами, уже знали, что у Альмы огромный талант. Все так носились с ней, и это сводило Джека с ума. Когда она была еще совсем ребенком, он щипал ее, только для того, чтобы посмотреть, как она заплачет. Когда она училась превращаться в птицу, он гонялся за ней и выдергивал у нее перья.

Я увидел, как гневный язычок пламени взвился над одним из пальцев Эмма, и она погасила его в своем чае.

— Это уродство со временем только разрослось, — продолжил Бентам. — Джек смог поставить себе на службу и использовать ту же ядовитую зависть, таящуюся в некоторых наших собратьях странных. Он проводил собрания и выступал с речами, сплачивая недовольных под своими знаменами. Акр Дьявола был плодородной почвой, поскольку многие странные здесь были изгнанниками, чуждыми и враждебными матриархату имбрин.

— «Глиняные крылья», — проговорила Эмма. — До того как твари стали тварями, так они называли себя. Мисс Сапсан немного рассказывала нам о них.

— «Нам не нужны их крылья!», — проповедовал Джек. — «Мы вырастим собственные крылья!». Он говорил это в переносном смысле, разумеется, но они, бывало, маршировали, нацепив на спины фальшивые крылья, как символ своего движения, — Бентам встал и жестом поманил нас к полкам. — Взгляните. У меня все еще осталась пара фотографий с тех времен. Те несколько, что он не смог уничтожить.

Он вытащил с полки альбом и открыл на фото огромной толпы, слушающей произносящего речь мужчину.

— А, вот как раз здесь Джек выступает с одной из его полных ненависти речей.

Толпа, состоящая почти исключительно из мужчин, одетых в высокие жесткие шляпы, заполняла площадь так, что яблоку было негде упасть; люди балансировали на ящиках и висели на изгороди, только чтобы услышать, что Каул должен был сказать им.

Бентам перевернул страницу и показал нам другую фотографию: на этот раз двух крепких молодых людей в костюмах и шляпах, один из них с готовностью улыбался, другой смотрел безо всякого выражения.

— Вот это я — слева, Джек — справа, — указал Бентам. — Джек улыбался только когда хотел получить что-то от вас.

Последним он открыл фото мальчика с парой больших, похожих на совиные, крыльев, раскрытых за его плечами. Он вальяжно развалился на пьедестале и с пренебрежением смотрел в камеру, один его глаз закрывал козырек лихо заломленной набок фуражки. Внизу были отпечатаны слова «Нам не нужны их крылья».

— Один из агитационных плакатов Джека, — пояснил Бентам.

Бентам поднес вторую фотографию ближе, внимательно разглядывая лицо брата: