Мария Некрасова - Большая книга ужасов – 52 (сборник) Страница 36

Собачке? Не жить?! Уж не с собачкой ли мешок выносил Пашкин отец? Пашка говорил, овчарка животом маялась, после того как укусила какую-то бешеную тетку… Хотя что это Влад, в самом деле! Вот к мешку привязался! Он даже не знает, кого та овчарка кусала и кусала ли!

Он шел и отгонял грустную мысль, а на душе было неспокойно. Странное для подростка чувство, что смерть близко. Не твоя. Не человеческая даже, но рядом. Вот так выведешь собачку в неуставное время, и не будет собачки, просто потому, что она не понравилась такой. А таких много. Влад вон только домой приехал, а сразу двух новых увидал, случайно, не вглядываясь в толпы на улице и компании во дворе…

Влад свернул в соседний двор, спокойно плюхнулся на лавочку и стал думать. Почему этот в окне не сказал самого главного?

По чужому двору сновали дети и мамы-бабушки с ценными указаниями: «Не ходи, не лезь, не трогай». Из кустов вынырнул Пашка с отрешенным видом и с таким же видом нырнул обратно в кусты. Что это он? Влад ему свистнул, но эффекта не последовало. Только бабка с площадки крикнула: «Чего свистишь?!» Бабка была не такая, а самая обычная бабка, но Влад все равно не стал свистеть второй раз. Подождал, пока Пашка вынырнет, и помахал ему. Тот явно удивился, но подошел торопливо и все время оглядываясь.

– Ты чего здесь? – Они спросили хором, но Пашка первый сказал:

– Мою собаку не видел? Отец говорит, вывел с утра, а она возьми и драпани за велосипедистом.

«Трепло твой отец», – чуть не ляпнул Влад, но в последний момент передумал. Вот тебе и мусорный мешок. Вот тебе и пропала. Отец-то Пашку пожалел, оставил надежду, а сам потихонечку вывез мусорный мешок. Влад уже не сомневался, что так оно и было. И не допускал, что мешок – всего лишь мешок, а собака и правда убежала.

Самое интересное, что неделей раньше он бы и внимания не обратил, что там поволок Пашкин отец, и уж точно не догадался бы раньше самого Пашки. Пашка поймет, не маленький. Поищет пару дней и поймет. А Владу, похоже, вместе с даром инквизитора еще и дедукции перепало. Или интуиции? Да кто ж его разберет, откуда что. Он просто знал, что Пашкиной собаки больше нет, потому, что она покусала такую. И той собаки, что сегодня с площадки гоняли, возможно, тоже не будет. И к бабке будет захаживать ночной гость, пока чего-нибудь не найдет. И может быть, даже математичка вздумает разыскать Влада… А этот в окне так и не сказал, что со всем этим делать.

– Не… Санек с Колей знают? И Толстый?

– Толстый в соседнем дворе ищет. А эти двое обещали вечером подключиться. – Пашка вертел в руках поводок. – У них какие-то дела.

Ясное дело! Санек с Колей отправились на тренировку, что им какая-то Пашкина овчарка! Дружба дружбой, а спортзал по расписанию. За Пашку было обидно. Влад хлопнул его по плечу, сказал:

– Я тоже пойду поищу. – И пошел.

Куда? Не овчарку же искать, в самом деле! А дома бабка…

Чужие дворы встречали собачьим лаем. Дети обрывали остатки сирени под окнами домов. Иногда из окон высовывались бабушки и орали. Такие и не такие. А если такие, то детям за сирень они тоже отомстят? Будут являться ночью, подожгут что-нибудь или так вовремя подвинут какой-нибудь снаряд на детской площадке, чтобы ребенок свалился? Глупость не глупость, а подвинула же Войтекова бетонную плиту? И чудо-санитарка не по доброте душевной натирала пол кровью? Если такие на каждом шагу, понятно, откуда на каждом шагу столько неприятностей.

Спать он лег раньше всех. Откуда-то взялась уверенность, что ночной гость обязательно придет еще, и скорее всего не один. Что с ним делать, Влад понятия не имел, но боялся пропустить. Нашел на кухне чеснок, серебряную ложку, спички зачем-то взял, в конце концов должны же ведьмы бояться огня? Если их на костре сжигали?

Собрав это добро под подушку (если бабка заметит, похода в церковь точно не избежать), Влад залег на свой диван с каким-то древним автомобильным журналом и сделал вид, что читает. Бабка подошла, пощупала ему лоб и тоже улеглась, уткнувшись в книжку с кроссвордами. Иногда она украдкой поглядывала на Влада или спрашивала про какую-нибудь реку из пятнадцати букв. Обычно, если ее что-то настораживало в его поведении, она тут же бросалась к нему с градусником и устраивала часовой допрос, где был и не промочил ли там ноги. По бабке было видно: ей очень хочется так поступить, и она сдерживает себя изо всех сил. Влад листал журнальчик и тихо радовался бабкиному прогрессу. Похоже, она еще помнит минувшую ночь и боится лишний раз травмировать возбудимого психа. Сидит тихонько, присматривается. Влад осторожно глянул на нее поверх журнала и поймал точно такой же вороватый взгляд. Бабка уже несколько минут не спрашивала ни про какие реки, а потихоньку наблюдала за Владом.

– Зря ты в церковь идти отказался. – Она говорила так нарочито равнодушно, как будто в церкви показывали новый фильм, а Влад уже скачал плохую копию в Интернете. – Ты же службу никогда не видел, тебе бы понравилось.

– Слово из шести букв, первая «о», последняя «и».

Бабка зашевелила губами, считая на пальцах буквы. Кажется, она перебирала в уме знакомые ругательства. Влад смотрел поверх журнала, уже не на бабку, а в окно. Невидимый друг был на посту. Он сидел, как обычно, закрывшись газетой, так, что Владу была видна только рука. Ох, надо, надо к нему зайти! Спросить, как жить дальше. Но сейчас бабка не поймет и, пожалуй, не отпустит.

– Что там в окне-то? – Если сказать «ничего», она, пожалуй, встанет, проверит, да и придумает Владу какую-нибудь любовь из дома напротив. Хотя, может, тогда отвяжется?

– Мужик с газетой.

Бабка все-таки встала, неуклюже нагнувшись, надела тапочки, и прошаркала к двери:

– Пойду чайку выпью. Что-то сон не идет. – Перед тем как уйти, она глянула в окно и близоруко прищурилась. – Только пятна и вижу. Очки надо новые.

Едва она прикрыла за собой дверь, Влад подскочил к окну. Не может ведь этот с газетой вот так его бросить, не сказав главного. Значит, сейчас позовет. Это он при бабке стеснялся подойти помахать, а сейчас-то… Очень хотелось проскочить в прихожую мимо бабки, звенящей посудой на кухне, и рвануть туда без приглашения. Мало ли, может, этот забыл про Влада, а он тут жди, мучайся. Но отчего-то Влад не решался. Сказано же: «Буду нужен – сам позову». Нужен, ох как нужен! Невидимый друг по-прежнему сидел, укрывшись за своей газетой. Влад помахал, но разве тот увидит? Только силуэт кактуса, черный в свете торшера, ехидно торчал в окне дома напротив. Плюнуть на все и бежать туда было все-таки боязно. Влад решил подождать еще.

На кухне шумел чайник, и мать вышла из своей комнаты на этот шум, что-то буркнула бабке и забрякала посудой. Во дворе еще торчал Пашка. Он уже не искал собаку, а просто сидел в беседке, как вчера. Как всегда в это время. По привычке Влад даже глянул на кусты сирени: где там торчит наглый хвост? Он не любил Пашкину овчарку: у нее была дурацкая привычка бесшумно подкрадываться из кустов и гавкать в ухо. Но Пашка-то при чем? Может, спуститься к нему? А там и зайти в дом напротив, раз уж все равно вышел? А что ему сказать? Влад не сможет врать долго, как Пашкин отец, если Пашка начнет ныть, он не выдержит и обязательно скажет… Не. Пусть живет.

…А Невидимый друг так и сидел за окном со своей газетой. Он продолжал сидеть, пока мать с бабкой громко шептались на кухне и шелестели оберткой сухарей. Он сидел неподвижно, когда бабка зашла позвать Влада пить чай (теперь точно придумает ему какую-нибудь любовь из дома напротив. Он ведь так и не отошел от окна). Он не пошевелился, когда бабка залегла на кровать и резко щелкнула ночником типа: «И ты не засиживайся».

Влад лег, отвернулся к стенке (черт с тобой, Невидимый друг) и тут же повернулся обратно: лежать спиной к двери было страшновато. Ночной гость вернется. Обязательно вернется.

Он лежал и вглядывался в открытую дверь: зеркало в прихожей блестит, куртка белеет, никто не идет, все в порядке. Зеркало блестит, куртка белеет, зеркало блестит, куртка белеет, зеркало…

На секунду Владу показалось, что в зеркале мелькнуло чье-то лицо. Он сел на кровати и тут же ощутил колебание воздуха у себя за спиной. Как будто кто-то махнул рукой или птица пролетела. Обернулся – никого. Зато в дверном проеме возник Ночной гость.

Под коротким плащом не было ног, а под капюшоном – лица. В комнату вплыл пустой плащ и, как вчера, завис под люстрой. Влад даже успокоился и про себя сказал: «Здрасьте». Он ждал визита и дождался, теперь можно не волноваться. Но в зеркале в прихожей опять мелькнуло отражение. Может, от этого тень? Влад потихоньку встал (гости гостями, а бабка спит) и прокрался в прихожую. Зеркало, свое родное зеркало, – сто лет висит, одни и те же физиономии показывает, – отражало какую-то белиберду.

Куча народу каким-то чудом уместилась в одно зеркало. Крошечные женщины и парочка мужчин копошились за стеклом, как муравьи в аквариуме с песком. Здесь были старухи, корпящие над котлами, как ведьмы в кино, вроде маленькие, а Влад прекрасно мог разглядеть черты их лиц и даже морщинки на сероватой коже. Посторонние звуки и запахи заполнили прихожую. Болтовня, бурление воды, визг железа, разные стуки. Поток запахов: травы, костра и почему-то крахмала, хлынул на Влада из зеркала.