Валерий Гусев - Детектив, смартфон и шифер Страница 4

Папа с мамой остались на кухне – пить чай дальше и разговаривать, а мы пошли в свою комнату.

– Лешк, – сказала вдруг Танька, – давай свою волшебную лупу.

– Хочешь получше дядю Сережу разглядеть? Держи.

Танька взяла лупу и стала разглядывать снимок, потом вернула ее Алешке.

– Она у тебя какая-то мутная.

– А у тебя и такой нет! – обиделся Алешка. – Что ты там разглядываешь?

– Вот, видишь, две нормальные картины?

– Ну! Пацан какой-то и тетка. А чего там подписано?

В нижних уголках рам были пришпилены карточки с названием картин и автора. Только никак не разобрать, очень мелко. К тому же стена уходила вкось, и картины смотрелись как-то боком.

– Никак не разберу, – пробормотала Танька.

– Тебе это надо?

– Надо! – решительно сказала Танька. – Очень надо!

Как сказал бы Буратино, здесь какая-то тайна.

– Дим, – сказал Алешка, – тащи свой одноглазый телескоп. – Он прикнопил снимок к полке и отступил на несколько шагов.

Танька взяла подзорную трубу и уставилась на снимок.

– Так я и знала, – прошептала она. – «Мальчик со скейтом» и «Биатлонистка». Только вот художника не разберу. Какой-то Чушкин, что ли?

Алешка взял у нее подзорную трубу и подтвердил:

– Точно: Чушкин! Или Кашкин!

– Более-менее! – высказалась Танька. – Мне надо знать точно. Здесь какое-то очень плохое дело. Вот если бы эти портреты немного развернуть и увеличить…

– Легко, – сказал Алешка. – У папы есть одна сотрудница, рыжая такая…

– Дяде Сереже пока не надо говорить.

– А я и не собирался, – фыркнул Алешка. – Больно надо! Завтра я ей звякну и распоряжусь.

Танька вопросительно глянула на меня. Я кивнул:

– Звякнет и распорядится. Тетя Женя его побаивается.

– Так! – Распахнулась дверь, и появилась мама. – По очереди в душ и – спокойной ночи.

– Я свою очередь Таньке уступаю, – расщедрился Алешка. – Чего я в душе не видел!

– Воды и мыла, – отрезала мама. – И, по-моему, уже очень давно. – Тут она увидела приколотую к полке фотографию папы и Смолла и одобрила: – Хорошо смотрятся.

– Стараемся, – сказал Алешка.

– Иди стараться в ванной.

Тетя Женя работает у нашего папы в научно-техническом отделе. Они там делают всякие экспертизы, составляют на компьютерах разные оперативные программы, устанавливают неустановленных граждан и разыскиваемых лиц. Тетя Женя очень хороший специалист, папа ее очень ценит, а с Алешкой они большие друзья.

Как только мы пришли из школы, Алешка ей сразу же позвонил на работу:

– Теть Жень, вы тайны любите?

– Вообще-то не очень. Они мне уже поднадоели.

– А я люблю!

– Понятно, – вздохнула тетя Женя. – И что тебе надо?

Алешка объяснил.

– Не вопрос. Пришли мне снимок по электронке.

– А я не умею.

– Так я и поверила. Самолетом управлял, поезд водил, экскаватор по всему району гонял, а компьютер…

– Папа не велит, – перебил ее Алешка.

– Я его понимаю. Тогда вот что. Я сегодня в вашем районе буду, подходи со снимком. – И уточнила: – Сергей Александрович не должен об этом знать?

– Какой Сергей Александрович?

– А у тебя их много?

– А! Полковник Оболенский? Конечно, теть Жень, это ему сюрприз.

– К Новому году? Или ко Дню полиции?

– Как получится.

– Ладно, к трем часам к Дому туриста подходи.

Алешка быстренько сунул снимок в ранец. И вовремя – пришла мама из магазина.

– Привет, – сказала она. – Какие новости в школе?

– Старые, – нехотя отозвался Алешка.

– Понятно. И куда ты собрался?

– В школу. Меня после уроков оставили.

– А почему ты дома?

– Отпустили пообедать.

– Достукался, – огорчилась мама.

– Ага, – согласился Алешка. – Перестарался. Я пошел?

– Иди. Отбывай наказание.

Алешка вернулся довольно быстро, подмигнул мне (глазом или ногой), мол, порядок, и уселся за стол.

– Ты что? – удивилась мама.

– Обедать.

– Ты же уже обедал.

– Проголодался. Нельзя, что ли?

– А вот Танечка…

– Никогда не обедает, – по-своему закончил Алешка мамину фразу. – Фигуру стережет. А зачем художнику фигура? Не балерина же.

– Я хотела сказать, что балерина руки перед едой моет.

– Какая балерина, мам?

– Художница.

– И художница тоже руки моет? А фигуру не бережет. А вот балерина…

В руках у мамы был половник. И как она удержалась? Наверное, потому что Алешка вовремя «заткнул фонтан».

Тут пришла из лицея Танька. Балерина-художница.

– Ща руки пойдет мыть, – сказал Алешка, – а потом будет фигуру беречь.

Он угадал: Танька помыла руки и на мамин вопрос ответила:

– Спасибо, я не проголодалась.

– Вот! – сказала мама. – А некоторые по два раза обедают, лишь бы уроки не делать.

Если бы вдруг Танька отказалась, например, спать по ночам, то мама, конечно же, нас упрекнула:

– Вот! Некоторые дрыхнут до полудня, а Танечка – молодец! – третью ночь не спит.

А Лешка бы добавил:

– И руки по ночам не моет. И головой не топает.

После обеда мама ушла поболтать к соседке Зинке, а мы втроем уселись на Лешкиной тахте обсуждать сами не зная что. Потому что Танька вернулась домой еще более задумчивой, чем уходила.

– Я, ребята, сама еще ничего не знаю. У меня только нехорошие подозрения.

– Не парься, разберемся, – сказал Алешка. – Я люблю всякие подозрения. Из них всегда потом что-нибудь интересное вылезает.

– А я не люблю, – сказал я. – Помните, как дядю Юру в краже подозревали? Легко ему было?

– Это совсем другое дело, – возразила Танька. – Дядя Юра ни в чем не был виноват, а эти картины…

– Краденые? – обрадовался Алешка. – Из твоего лицея? Класс! – Он аж подпрыгнул. – Порезвимся! А то что-то скучно стало в последнее время.

Тут зазвонил телефон и приятным женским голосом тети Жени попросил Алексея Оболенского.

– Лешка, я все сделала, – сказала тетя Женя. – Портреты развернула, увеличила, немного почистила изображение. Кстати, очень славные рисунки. У тебя хороший вкус.

– Я знаю, – скромно признал Алешка еще одно свое достоинство.

– Как тебе их передать? Давай на папин компьютер скину?

– Давай.

– Впрочем, ты же не умеешь им пользоваться, – схитрила тетя Женя.

– Кто сказал? Крышкин? Врет он все! Пересылай, теть Жень, разберемся. А с меня кон-фетка.

– Две. – И тетя Женя положила трубку.

– Готово! – обрадовал нас Алешка. – Сейчас мы эти картинки посмотрим и все тайны разоблачим! Таньки грязи не боятся, да?

Не знаю, как там все тайны, а одна сразу же разоблачилась сама собой. Лешка так уверенно сел за папин компьютер, так мастерски вывел и сформатировал изображение, так ловко сделал распечатки, что сразу стало ясно – в папин компьютер он лазает уже давным-давно и регулярно. Правда, никакой секретной оперативной информации папа там не держит.

Танька схватила листки, сосредоточилась и грустно произнесла:

– Так я и знала. «Мальчик со скейтом», «Биатлонистка»… Наших ребят работы. Но почему же автор какой-то Чашкин? – Она протянула листки нам. – Или Крышкин?

Картины были очень хорошие. Мальчик на скейте был изображен в таком стремительном движении, что за него было даже страшно и немного завидно. А девушка-биатлонистка с винтовкой за спиной и лыжами в руках стояла на снегу, подняв голову к небу, и улыбалась. И казалось, что она сейчас забудет про свои соревнования и не спеша пойдет по зимнему лесу: среди синих сугробов, под красным солнцем.

Я бы долго рассматривал рисунки, но за моей спиной так оглушительно пыхтел Алешка, что листки в моих руках испуганно дрожали.

– Какой еще Чашкин? – взвизгнул он.

– Ты что, – спросила Танька, – его знаешь?

– А то? Из нашего класса. Я недавно ему в лоб дал из-за собаки Шерлока Холмса. – И Алешка с презрением выдохнул: – Толстый Мальчик! – И никак не мог остановиться. – Какой он художник? Он писать-то толком не умеет. А рисует, как корова на заборе.

Мы с Танькой немного остолбенели от этой коровы на заборе. Почище, чем «моргнула ногой». Или «топнула головой».

Танька первой пришла в себя.

– Леш, может, он просто однофамилец? Мало ли в Москве Чашкиных? Тысяч сто, не меньше. Да и дело вовсе не в нем. Дело в другом Чашкине.

– Ты все сказала?! – Алешка немного остыл.

Танька на секунду задумалась, потом сказала:

– Вам надо прийти в наш лицей.

– Легко, – тут же согласились мы.

– Вот там вам кое-что будет интересно узнать. Только, Лех, я тебе очень советую: твоему толстому Чашкину – ни слова. Во-первых, все это дело может стать очень опасным, а во-вторых…

– Можно спугнуть более крупную рыбу, – догадливо завершил Алешка ее наставление.

Когда мама вернулась от тети Зины, мы уже тихо-мирно сидели по рабочим местам и делали уроки. Я – свои, Танька – Алешкины. Алешка – Танькины: просматривал ее эскизы, скучные такие. То шар на тарелке, то детский кубик, то чья-то белая отрезанная по кисть рука.