Владислав Крапивин - Стеклянные тайны Симки Зуйка Страница 4

На песке и наполовину в воде валялась шина от грузовика. Симка посидел на ней. Макнул в воду палец и написал им на теплой резине слово ДУРА – про Василису. Но буквы быстро высохли. Он посмотрел через реку. Музейные часы показывали пятнадцать минут двенадцатого. Симка попытался отодрать от колена засохшую коросточку, но та держалась прочно. «Тьфу на тебя…». Симка поднялся, оставил у шины сумку и побрел по берегу.

Шагов через тридцать он увидел, что штабеля расступаются, открывая проезд к воде с улицы. Справа от проезда громоздилась вплотную к бревнам мусорная куча.

Ну, куча как куча – дырявые ведра, рваный кирзовый сапог, гнилые рогожи и всякая другая дрянь. Но Симке, как любому нормальному человеку, было известно, что среди утиля можно обнаружить интересные вещи. И вот сейчас… под обрывком толя, как под козырьком, что-то солнечно сверкало. Скорее всего, битая стеклянная посудина. Но Который Всегда Рядом шепнул Симке: «Не проходи, Зуёк, взгляни…» И Симка отбросил липкий от солнца толь.

Ух ты-ы… Да здравствует Василиса, из-за которой Симка оказался здесь!

Перед Симкой лежала большущая линза от телевизора.

Такие линзы – из прозрачной пластмассы, пустотелые – наполняли водой и ставили перед телевизорами КВН. Они увеличивали маленькие экраны, как шаровидные аквариумы увеличивают внутри себя рыбок. Теперь эти «кэвэнэшки» (первая советская марка) уже выходили из моды, появлялись другие, с крупными экранами, и пустые линзы-великанши – порой вместе с отслужившими «первобытными» теликами – хозяева без жалости и благодарности отправляли на помойки.

У Симки дома никогда не было телевизора, даже самого старомодного. И едва ли скоро будет. Разве напасешься столько денег! Но и эта вот линза сама по себе могла пригодиться для увлекательных дел. Например, Симку всегда интересовало: можно ли с помощью такой «стекляшки» что-нибудь зажечь?

Сейчас было самое время дать ответ на этот вопрос.

Симка выволок линзу из-под толя. Пустая, она была совсем легкая. И казалась почти новой, на оргстекле с обеих сторон – плоской и выпуклой – ни царапинки. Окаймлял линзу пластмассовый, окрашенный под бронзу обод. В двух местах у обода торчали «ушки» с отверстиями – чтобы крепить эту штуку к подставке. Сейчас подставки, конечно, не было (и не надо!). Не было и пробок, которыми полагалось закупоривать емкость, когда налита вода. Ладно, обойдемся! Симка отыскал в мусоре сухую кленовую ветку, отломил от нее два кусочка, они «по калибру» были как раз для отверстий. Сунул их в карман. И, держа линзу перед собой, как пойманную морскую черепаху, вошел в воду выше колен.

Он окунул линзу. Та, полная воздуха, пыталась выпрыгнуть.

– Не вредничай, пожалуйста, – сказал Симка маминым голосом.

Из отверстий бурно выскакивали пузыри, но вода заливалась в емкость неохотно. Тогда Симка догадался – одно отверстие выставил над поверхностью. Из него шипучей струйкой пошел воздух, освобождая место внутри линзы для воды. И минуты через две вода заполнила пластмассовую «черепаху» целиком.

Ого, какая сделалась тяжесть! Симка выволок линзу на песок, поставил на ребро. Заткнул отверстия кленовыми пробками. Полюбовался. Вода, которая в реке казалось желтой и мутноватой, здесь выглядела совсем прозрачной. Прямо как в графине на столе завуча Агнии Борисовны. Или как настоящее стекло.

Предстояла главная часть опыта.

Симка набрал в мусоре щепок, газетных обрывков и нашел скомканный черный пакет от фотобумаги. Это была удача – известно, что черная поверхность лучше других нагревается от лучей. Всю эту «растопку» Симка сложил кучкой на песке (черная бумага сверху).

Теперь следовало выяснить: какое у линзы фокусное расстояние. Каждый, кто читал «Занимательную оптику для школьников», знает, что фокусное расстояние – та длина, на которой увеличительное стекло дает резкое изображение. В фотоаппарате это несколько сантиметров. А здесь-то небось будет метра два!

Все в той же мусорной куче Симка отыскал крышку от фанерного ящика. На одной стороне были полустертые цифры и буквы, а другая – без надписей и довольно чистая. Симка вертикально вкопал фанеру краем в песок. Чистой стороной – к дальнему берегу. Елозя коленями по песку, он принялся двигать линзу перед «экраном» шагах в четырех от него. И остановился, когда различил на фанере маленький перевернутый пейзаж: зеленый откос, тополя вверх тормашками и опрокинутый музей с крохотным кружочком часов. В самом деле получилось метра два.

А как удержать тяжеленное стекло на таком расстоянии от щепок и бумаги? Ведь оно должно быть на прямой линии между солнцем и «горючим».

Когда ставишь научный опыт, нельзя лениться. Симка, сопя от усердия, передвинул щепки и бумагу ближе к сосновому штабелю – крайнему от воды. Из штабеля в полуметре от песка торчало бревно. Симка забрался на него, линзу ребром поставил себе на плечо, наклонил. Солнце жарило спину и – сквозь фуражку – затылок, на песке лежала съеженная Симкина тень, а над плечом тени, в темном диске, сияло горячее лучистое пятно. Симка пошевелил давящую плечо линзу, чтобы пятно прыгнуло на черную бумагу растопки. Оно покапризничало и прыгнуло. Но, видимо, фокусное расстояние было неточным. Симка встал на цыпочки, двумя руками приподнял линзу над плечом, краем ее уперся в торец ближнего бревна, чтобы не дергалась. Жгучее пятно стало меньше и еще ярче, лучи исчезли. Ком черной бумаги вдруг выбросил синий дым. И вспыхнул! Ура!

Симка прыгнул с бревна, уронил линзу и бросился к огню. Ура-то ура, но пламя перекинулось с бумаги на щепки, получился настоящий костер. При свете солнца огонь был бледным, но жарко дунул по ногам, когда Симка подскочил. А если доберется до штабелей? Или (что еще вероятнее!) кто-нибудь сейчас увидит мальчишку, разложившего рядом со складом бревен огонь, и решит, что тот задумал устроить пожар на всем берегу! Хулиган или диверсант!

Пять лет назад здесь уже горели штабеля, дым вдоль реки стоял стеной. Маленький Симка пришел с мамой на берег, нельзя было пропустить такое пугающее, но притягательное зрелище. Народ толпился на высоком берегу, и от этого берега к другому, к пожару, густо шли лодки с теми, кто решил храбро бороться с огнем… Потом говорили, что во всем виноваты мальчишки, разложившие среди бревен костер… Если устроишь такую жуть, никто тебя не простит – ни Высшая Сила, ни мама, ни милиция!

Симка схватил фанерную крышку, заколотил ей по горящим щепкам, раскидал их по песку. Бесцветный огонек мстительно чиркнул Симку по ноге, как раз по косточке, которая уже пострадала сегодня. Симка взвизгнул, затанцевал. Потом схватил линзу, поднял ее к животу, выдернул пробки и, выгибаясь назад от тяжести, начал тугими струйками поливать шипящие остатки костра. Наверно, со стороны могло показаться, что мальчишка гасит огонь самым простым, именно мальчишкиным способом. Только непонятно, откуда сразу две струйки (Симка, несмотря на боль в ноге, хихикнул).

Ослабевшими струйками Симка полил обожженное место на ноге, боль утихла. Ставшую легонькой линзу Симка спрятал между бревнами – не тащить же с собой в больницу. Песком закидал обгоревшие щепки и бумагу. Всё. Никаких следов преступления. Симка через плечо глянул на дальний берег, на музей. Ого!.. Когда занят важным делом, время теряет нудную тягучесть и бежит в пять раз быстрее. Было уже без десяти двенадцать.

Соня и Тони Мак-Тэвиш Ливи

Вот повезло! Теперь в больничной приемной дежурила не вредная Василиса, а жизнерадостная Катя. Такая молодая, что все ее так и звали – Катя. И Симка.

Ворчать на Симку Катя не стала, сказала, что тут же отнесет передачу и попросит маму пройти к коридорному окну. Симка отдал ей бутылки с молоком и кефиром, баночку с медом, который посылала от себя тетя Капа, и пачку печенья «Крокет» – ее он сам купил для мамы и Андрюшки. В полегчавшей сумке остался лишь кусок коры для кораблика.

Катя ушла. Симка выскочил в переулок, встал на краю тротуара и задрал голову.

Наконец крайнее окно на втором этаже распахнулось. И вот она, мама… У Симки от ласковости заскребло в горле. Каждый раз так…

– Здравствуй, – сипловато сказал Симка и замигал.

– Здравствуй, мой хороший. Ну, как ты там? – Мама всегда говорила эти слова, и Симка тоже отвечал одинаково:

– Мама, все в порядке, честное слово.

– Тетя Капа хорошо тебя кормит?

– Во! – Симка ладонью погладил воображаемый вздувшийся живот. В ответе была некоторая хитрость, но не волновать же маму.

– Спасибо за печенье. Андрюшка сразу вцепился, грызет…

– Мама, а где он? Принеси, а?

– Сейчас…

Через минуту мама вернулась с Андрюшкой, поставила его на подоконник, крепко держа за бока. Тот продолжал бодро грызть печенюшку. И улыбался. До чего же родной братишка, так бы и прижал к себе…