Гула Камакри. Легенда о проклятом таборе - Юлия Владимировна Линде Страница 4

– Бред, – ответил я, – сто раз там плавал.

И сразу стало поганенько. Кто её знает, эту решётку. Для чего она нужна? Почему туда не сливается вся вода? Там ведь нет пробки, просто решётка. Я погуглил, что это называется вроде донный слив, а решётка – дренажная. И вообще в некоторых бассейнах реально двойное дно. По краям, у бортиков, есть переливные решётки: через них вода уходит на второе дно, а потом возвращается в бассейн. Но это не точно. В конструкции я толком не разобрался.

Мы приложили к турникету карты-абонементы и вошли. Поднялись на второй этаж и разошлись по раздевалкам. Было слышно, как в бассейне голосит группа, которая занимается до нас. Как свистит в свисток Василий. Свисток у него визжит странно. Василий говорит, это крик чайки.

В книге, которую когда-то читали мы с Анной, написано, как защититься от нивашей: встать на мостик и трижды плюнуть в воду. Сегодня у нас как раз начинаются прыжки с мостика. Новая тема.

Может, плюнуть незаметно от Василия?

Вначале прыгнул я. Василий сделал замечание, что я плохо сгруппировался. Я доплыл до бортика и посмотрел, как прыгнет Анна. Она вытащила из-под шапочки косу-канат и стояла, сосредоточенная и торжественная, в своём чёрном купальнике (Анна плавает только в чёрном последние года три, её переклинило, что в любом другом она жирная). Когда она сосредоточена, немного дёргает носом, я знаю. Вроде бы Анна правильно сгруппировалась и прыгнула, потому что Василий сразу потерял к ней интерес и стал докапываться до Гоши, который вслед за Анной прыгнул каракатицей с соседнего мостика, с пятой дорожки. А Анна нырнула на глубину. И вдруг исчезла. На той самой третьей дорожке, где решётка…

Глава 4

Что было после этого прыжка, мне потом рассказала Анна. Она хотела вынырнуть, но непонятная сила тащила её на дно, будто в воронку. Анна поняла, что её косу утягивает за решётку, в донный слив, и перепугалась. Через полсекунды слив втянул Анну целиком.

Как это могло произойти? Диаметр слива сантиметров двадцать пять! Разве что голова влезет (не факт), а туловище точно застрянет.

Анна почувствовала, что может видеть и дышать под водой. Она не захлебнулась. Вода вокруг стала другой – мутноватой, тёмной, точно Анна сидела теперь не в бассейне, а в бутылке зелёного стекла.

Под ногами был песок. Кусты роголистника – мягких пушистых водорослей, похожих на новогодние гирлянды. Рдест с овальными полосатыми, как у подорожника, листьями. Вода стала холоднее и пахла не дезинфицирующими средствами и резиновыми шапочками, а илом, водорослями и немного – рыбой.

Под водой прятались неправдоподобно большие кувшинки, плотно закрытые. «Река, – поняла Анна. – Если кувшинки под водой, на суше ночь. Я на том свете, что ли?» Она огляделась и заметила огромный многоярусный дворец из жемчуга и перламутра, украшенный серебряными ракушками. Дворец светился, но где источник света, Анна не могла понять. И тут сзади к ней подплыл… ниваш. Спутать было невозможно: алая длинная борода, копыта, руки, похожие на лягушачьи лапы… Анна заорала и удивилась, что вышло у неё не бульканье, а именно крик. Нет, визг.

– Это золото Гулы. Гулы Камакри. Значит, наше золото, – ниваш показал на серьги. – Назови своё имя.

– Анна.

– Верно. Если ты носишь это золото и не погибла, значит, ты наследница Гулы. Твоё имя и было предсказано. Идём во дворец.

– Что вы будете со мной делать? Что вы хотите?

– Договор. Обмен. Твоя жизнь мне не нужна. А если бы и понадобилась? Отобрать-то её было бы непросто.

Анна попыталась всё это осмыслить. Про Гулу она читала, это целительница, но ведь она сказочная, а Анна – настоящий человек. Всё равно что считать своим предком Колобка!

В детстве я думал, что Семиградье – это такая вымышленная страна наподобие тридевятого царства. Но выяснилось, что Семиградье настоящее, мало того, оно оказалось той самой Трансильванией, из которой был родом вампир граф Дракула. Когда-то эти земли входили в Венгерское королевство, а после Первой мировой войны стали принадлежать Румынии. В этой полусказочной Трансильвании (или Семиградье) и жила старая цыганка Гула Камакри.

Рассказывали, чудесным даром врачевала Гула и людей, и животных, и птиц, и даже рыба речная выходила к берегу, если нужно ей было исцеление. Мудрость Гулы давала ей читать ветер, точно книгу, слышать, как земля твердеет от холода, как прорастают зёрна по весне и о чём шумит озёрный рогоз. Видеть могла, что за погоду несут облака и звёзды. В одну ночь на Ивана Купалу попросила Гула оставить её одну: цыгане в это время свивают длинную верёвку и протягивают через реку, чтобы души, ещё не ушедшие в иной мир, переправились к шатрам табора и напились молока. Сорока дней не прошло, как умер муж Гулы. Значит, ходит его душа где-то недалеко от табора. Кувшин молока поставила Гула и возле своего шатра. Ровно в полночь запел первый петух. Услышала она чужой свистящий голос:

– Гула, выйди из шатра и следуй за мной.

Выглянула она и тотчас догадалась, что это ниваш: толстый человек с зелёными глазами, словно у кота, и длинной алой бородой. Да и река рядом, рукой подать.

– Что тебе надо? – спросила она.

– Помощи, Гула. Здесь недалеко рожает одна женщина, никак ей не родить. Помоги, Гула.

Никогда Гула не отказывала, если просили прийти к страждущему. Кем бы он ни был. Пошла она за нивашем, а тот держит её за левую руку огромной лягушачьей лапой и на дно тянет. Только и успела Гула правой рукой перекреститься и подумать: «Дай Бог мне не погибнуть. Не оставь меня, Девла».

– Ничего не бойся, Гула, – сказал ниваш. – На дне реки во дворце живёт дочь ниваша, а я у неё слуга. Помоги ей и получишь награду. Никакого зла я тебе не причиню.

Поднял он Гулу на руки и как бросит в воду – тотчас оказалась она в комнате, стены которой сияли драгоценными камнями: смарагдом, червлёным яхонтом, аметистом, сардониксом и златоискром. Повёл ниваш Гулу по залам, а в одном из них она услышала, будто стонут тысячи людей, но ни одного человека не видно. Пусто было в зале, только глиняные горшки стояли на сердоликовых полках – от пола и до потолка по всем четырём стенам.

– Кто здесь стонет? – спросила Гула.

– Души утопленников. Я ловлю их и сажаю в глиняные горшки. Засмолю и слушаю. Они поют, пока не истлеет тело, в котором они жили на земле, а потом замолкают. Тогда я отпускаю их в загробный мир.

– Зачем же ты запираешь их?

– Мне нравится их пение. Музыка придаёт мне сил и веселит сердце.

Вошли ниваш и Гула в покои дочери ниваша. Стены здесь были из чистого золота, по золоту начертаны цветы и плясали рыбы, и чешуя их украшена адамантами. Привёл