Моя мама уехала любить балет - Мария Санталова Страница 4

«Интервью с вампиром». Все гадости в свою сторону моя подруга выдерживала с достоинством, но оскорблений в адрес вампиров ее нервы не выдержали. В порыве ярости Ника укусила Макарова. Не в шею, хотя это было бы очень в тему. В руку. Ее отстранили от школы на две недели и заставили ходить к психологу. Так невиновную сделали виноватой из-за одного срыва. Вика без сестры находилась на грани отчаяния и наобещала Макарову вендетту. Максим пожаловался классной. И к психологу стали ходить уже обе сестры. После укуса Макаров вел себя прилежно до каникул, но в этом году с новыми силами начал свои мучения.

Мы вошли в класс и сели на свои места. Мой сосед создал из учебников крепость и что-то усиленно писал в тетради. Макаров ехидно смотрел на Нику.

— Удачи нам, — тихонько произнесла я.

Прозвенел звонок, вошёл учитель, а вместе с ним… Ибрагим. Я была в шоке. Он не был похож на себя из прошлого, но он был здесь, это уже хорошо. Ибрагим сел рядом с Викой, та удивлённо посмотрела на меня.

— У него уже нет шансов стать приличным человеком, — прошипел Вознесенский.

С каждым днём желание кусать неприятных людей кажется мне вполне нормальным. Мне так захотелось сказать что-нибудь ободряющее Ибрагиму, но пока я придумывала подходящие слова, учитель раздал контрольные. Четыре варианта. У меня нет шансов, ловкий ход. Наш учитель по математике всегда старается нас перехитрить и заставить думать своими мозгами. Хороший пример ответственного преподавателя. Жаль, мне это не поможет. Мне не даются цифры, я становлюсь рассеянной, теряю связь и путаюсь с ответом. Я мыслю логически, но веду себя по лабиринту в неправильном направлении и попадаю прямо в лапы к Минотавру. Я усмехнулась. Чтобы поступить в медицинский, мне надо сдавать экзамен по математике. Пару раз отец предлагал мне нанять репетитора, но я отказывалась, потому что потеряла веру в свои способности. Если необходимую биологию я смогла дотянуть до хорошего уровня, то в битве с алгеброй каждый раз получаю по лицу. Из пяти заданий скорей всего три окажутся верными.

Когда я была готова упасть в объятия отчаяния, мне на парту Ибрагим бросил листок. Мой сосед недовольно посмотрел на бумажку, потом на меня, я шикнула на него, и он вернулся к своей контрольной. За шесть лет Вознесенский ни разу меня не сдавал. Потому что я знаю его страшный секрет: у него проблемы с иностранными языками. А человек, мечтающий о головокружительной карьере, просто не может захлёбываться в английских временах. Пару раз я исправляла ошибки в его сочинениях, он принимал такое унижение с достоинством и сухо говорил «спасибо».

Я посмотрела в листок. Там были все ответы. Но откуда они у Ибрагима? У него совсем другой вариант. Если только… Меня одолело нехорошее предчувствие. Он заранее знал все решения. Его новые друзья промышляют взломом школьных компьютеров, воровством и продажей готовых заданий. Их пару раз ловили, но они всегда выходили из ситуации невиновными. Из-за своей невнимательности я наделала много ошибок. Выше тройки не получу. Но я сдам работу так. Совесть подсказывает мне, что это правильно. Я скомкала записку и положила себе в карман. Наконец-то зазвонил звонок. Я собрала вещи и хотела поблагодарить Ибрагима, но он уже испарился.

На последующих уроках мой, надеюсь, еще друг заходил в класс последним и уходил первым. Я не успевала ничего ему сказать и вскоре потеряла всякую надежду. Но на уроке французского неожиданно в мои руки прилетала удача. Учительница нарушила нашу привычную шахматную систему и сама выбрала пары для общения. Моим напарником стал Ибрагим. Он улыбнулся мне, я — ему.

— Спасибо за помощь на математике, — сказала я по-французски.

— Но ты ей не воспользовалась, — ответил Ибрагим.

Его французский был весьма неплох. И тут я вспомнила, как в музыкальной школе мы исполняли любимый нашим сердцам французский шансон. Это было будто сто лет назад. Школу Ибрагим бросил.

Я ничего не ответила и решила обратиться к теме урока.

— Расскажи мне о своей любимой книге, — тихо произнесла я и посмотрела Ибрагиму в глаза.

Мне хотелось найти в них моего старого друга, но у него на сердце слишком много ран, чтобы быть таким же наивным и беспечным как раньше.

— «Повелитель мух», — сухо ответил Ибрагим.

Я удивлённо посмотрела на него. В прошлом году меня почему-то посетила мысль, что я стала очень умная и книги для детей мне уже не подходят. И перешла на литературу посерьёзнее. Начала читать произведения для старшеклассников и даже не заметила, как застряла в паутине из грустных, тяжёлых книг, которую не смогла разорвать. Именно тогда дала о себе знать впервые моя дыра. Оказалось, что в мире с чем-то прекрасным соседствует столько жестокости и несправедливости. И тогда в мои руки попала она. «Повелитель мух». После ее прочтения я решила, что пора возвращаться к наивным книгам о вампирах, приключениям Пеппи Длинныйчулок, рассказам Крапивина и моей ненаглядной Ассоль, ждущей своего Артура. У меня ещё будет достаточно времени в будущем для погружения в бездну правдивой литературы.

— Почему именно эта книга? — спросила я.

Мне стало интересно: это просто позерство или искренний ответ.

— Она честная, — ответил Ибрагим и слегка улыбнулся.

Это было сказано, как вызов. В этот миг мне захотелось обнять Ибрагима, я чувствую, как велика его дыра в душе. А вдруг и моя дыра скоро увеличится? Сможет ли мой сегодняшний поход в кино ее уменьшить?

— А твоя любимая книга? Когда-то это были «Алые паруса», правильно? — спросил Ибрагим.

Он помнил, как это мило. Почему мне не хватает смелости заговорить с ним о другом? Как твои отношения с родителями? Ты больше не ходишь в воспоминаниум? Как ты себя чувствуешь?

— Верно, «Алые паруса», — тихо ответила я.

— Чем же она тебе нравится? — спросил Ибрагим.

— Она добрая. Нам всем иногда так не хватает доброты.

Ибрагим ничего не ответил. На этот наш разговор и закончился. Пока другие щебетали по-французски, я задумалась о своём прошлом, а мой друг грустно смотрел в окно. О чем он думает? Как не хочет возвращаться сегодня домой? Интересно, в будущем ученые научатся читать мысли окружающих? Это будет намного