Робин ЛаФевер - Теодосия и Сердце Египта Страница 49

Но вместо всего этого я лишь сказала:

– Со мной все хорошо, папочка. Правда, правда.

Тут мой голос подвел меня и неожиданно дрогнул. Папа раскинул руки и крепко обнял меня.

Боль пронзила мое плечо с новой силой, слезы хлынули ручьем, но я была счастлива – когда я оказалась в папиных руках, весь мир вокруг меня снова стал безопасным и теплым. Мои родители вновь вернулись в мою жизнь, и мне хотелось, чтобы они оставались в ней навсегда.

Хотя бы самую малость.

Затем я слегка отодвинулась от папы и спросила, нахмурив брови:

– Папа, ты когда-нибудь говорил Найджелу Боллингсворту, что я собираюсь выйти за него замуж?

– О господи, нет, конечно! С какой стати? А почему ты спросила?

Я испытала такое облегчение, что у меня даже колени подогнулись. Папа не выдавал мои секреты! Очевидно, Боллингсворт просто подслушивал наши с папой разговоры, гадюка.

– Просто так. Но только знай, я за него замуж больше не хочу.

– Договорились.

Папа похлопал меня по плечу, и я взвизгнула от боли.

– Что такое? – нахмурился папа. – Ты ранена?

– Ну да. Думаю, что совсем не сильно.

В это время с последней ступеньки лестницы соскочила мама.

– Тео, дорогая! – Она подбежала, обхватила руками мое лицо, расцеловала в обе щеки, а я следила за тем, чтобы случайно не задеть маму жезлом, который я, оказывается, по-прежнему держала в руке.

– Эй, – спросил папа, заметив мои манипуляции. – Чем это ты там размахиваешь?

– Чем? – переспросила мама, увидела жезл и ахнула: – Да это же жезл Оз!

Тут папа впервые переключил свое внимание с меня на добытый мной предмет и принялся рассматривать жезл.

– Отличная находка, Тео, поздравляю! – сказал он, но тут же вновь посмотрел на меня: – А теперь покажи, где у тебя болит.

– Да ты не беспокойся о моем плече, – ответила я. – Тебе нужно взглянуть туда.

Я протянула маме жезл, ухватилась здоровой рукой за папину руку и потащила его к камере, где лежали Боллингсворт и фон Браггеншнотт.

– Нет, Теодосия, покажи свое плечо. Немедленно.

– Ты очень побледнела, дорогая, – сказала мама. – Дай папе взглянуть.

Папа очень осторожно прикоснулся к одному месту на моем плече, к другому, а потом я внезапно вскрикнула.

– Вывих, – произнес папа. – Дело легко поправимое, только будет немножко больно. Держись.

Держись! Если бы он только знал…

Я кивнула, мол, после всего, что выпало сегодня на мою долю, меня уже ничем не испугать. Справлюсь с чем угодно.

– Держись, – повторил папа и сильно вывернул и потянул мою руку. Сначала мне показалось, что я буквально ослепла от боли.

А затем я сделала то, что делают в таких случаях все настоящие храбрецы.

Я потеряла сознание.

Возвращение домой

Придя в себя, я обнаружила, что лежу в чудесной мягкой постели с туго прибинтованной к туловищу левой рукой. Занавески на окне колыхал залетавший в комнату легкий ветерок, и никто никого больше не убивал. Восхитительно.

Я глубоко вдохнула воздух, пахнувший пылью, инжиром и еще чем-то особенным… египетским. И еще к этому запаху примешивался тонкий аромат сирени.

Сирень. Мама. Я повернула голову и увидела ее, она сидела в кресле рядом с моей кроватью.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросила мама.

– Намного лучше, спасибо, – ответила я, а затем вдруг все вспомнила и попыталась сесть в постели, но вздрогнула, когда мое плечо кольнула боль.

– Осторожнее, дорогая. Осторожнее. Тебе нужно отдыхать. Папа заказал нам билеты до Лондона, чтобы мы могли как можно скорее добраться до Генри. Попытаемся уехать уже завтра утром. Как думаешь, ты выдержишь такую поездку?

Я вспомнила египетские поезда и поморщилась.

– Папа устроил нам места на пароходе до Каира, – поспешила успокоить меня мама. – Ты еще слишком слаба, чтобы ехать на поезде.

– Отлично, – сказала я. – А с Генри все будет в порядке, это я тебе обещаю.

– Будем надеяться, что ты окажешься права, – кивнула мама. Глаза у нее были встревоженные и грустные.

– Окажусь права, – заверила я, и мама как-то странно взглянула на меня. – Да, мама, а что с теми людьми в усыпальнице? Что вы с ними сделали?

Мама озадаченно нахмурилась, а мое сердце упало.

– Какие люди, дорогая?

– В гробнице Аменемхеба были трое мужчин! Один из них Боллингсворт. Он шпион, работающий на Зм… на немцев! Это он украл у тебя Сердце Египта.

Как я сожалела о том, что не могу рассказать маме всю историю от начала до конца.

– Успокойся, милая. Успокойся. У тебя просто был шок от травмы. Между прочим, прежде всего мы вынули из колодца тебя и отнесли в безопасное место. А потом вернулись туда, но никого не встретили.

Ага, вот в это время они все и скрылись.

А потом до меня дошел смысл маминых слов.

– Ты хочешь сказать, что, когда вынимали меня, вы даже ничего не осмотрели?

Мои родители даже не взглянули на только что открытую гробницу. Из-за меня. Невероятно!

– Нет, мы занимались только тобой. Нужно было доставить тебя домой, обеспечить медицинский уход… А откуда были те люди, о которых ты говоришь? – спросила мама, наклоняясь ко мне. – Из Британского музея?

– Нет, – покачала я головой в ответ. – Это были немцы. Мне показалось, что они ищут вещи для продажи на черном рынке.

Мама неодобрительно хмыкнула, а я вдруг почувствовала огромное облегчение и слабость во всем теле. Свое дело я сделала, и теперь можно отоспаться в свое удовольствие.

Генри и бабушка Трокмортон встречали нас на вокзале. Генри выглядел очень даже бодрым, но порой бросал на меня хмурые взгляды, словно был чем-то очень недоволен. Бабушка Трокмортон, в свою очередь, была так сердита на меня за мой побег, что вообще со мной не желала разговаривать. Я решила, что такое молчаливое наказание с ее стороны меня вполне устраивает.

Когда мы направлялись к бабушкиному экипажу, я улучила момент, чтобы оттащить брата в сторонку.

– Слушай, Генри, мне жаль, что я не могла сказать тебе, что собираюсь в Египет, но я…

– Я думал, ты доверяешь мне, – произнес он. – Ведь мы договаривались, что будем партнерами, одной командой. – Он засунул руки в карманы и добавил, глядя в сторону: – По крайней мере, я так думал.

О боже. Я перебирала в уме всевозможные извинения, чтобы принести их Генри, но не могла выбрать ни одного. В итоге я решилась сказать правду.

– Генри, ты годами не интересовался тем, что происходит у нас в музее. И вдруг ни с того ни с сего заинтересовался. Ты должен понять, мне к этому нужно привыкнуть. Я уже смирилась с тем, что все всегда делала одна…

Генри пожал плечами и поддел носком ботинка лежащий на земле листок. Его щеки слегка порозовели.

– Дело не в том, что меня заинтересовал музей. Просто ты впервые перестала смотреть на меня как на раздавленного жука, которого нужно поскорее выбросить в мусорное ведро.

– О, Генри! – так вот в чем дело! Он ждал, чтобы я обратила на него внимание, так же, как я сама ждала этого от мамы и папы. – Я чувствую себя такой виноватой! Но, между прочим, моя поездка в Египет была идеей Вигмера. Можно сказать, его приказом. И он заставил меня поклясться, что я все сохраню в тайне.

Голова Генри резко повернулась, в его глазах вспыхнули огоньки.

– Правда? Вигмер? Ты теперь работаешь на него? Как Уилл? – живо спросил он.

– Что-то в этом роде. Выполняю его задания. Время от времени.

– Вот это да, Тео! Потрясающе! – Взгляд Генри сделался восхищенным, а я почувствовала себя немного легче.

Тут я уловила какое-то движение в толпе позади бабушки Трокмортон, а затем увидела и грязную маленькую руку, потянувшуюся к ее сумочке.

Я открыла было рот, но тут же снова закрыла его. Что мне сказала бабушка Трокмортон, когда я сошла с поезда? Что я ничуть не лучше уличного мальчишки. Что ж, пускай узнает, что такое настоящие уличные мальчишки.

Уилл – а это был он – поднял голову и увидел меня. Он моргнул и тут же исчез в толпе.

– Теодосия! – сказал папа, оборачиваясь. – Что ты там плетешься? У нас и без того с тобой хватило неприятностей, чтобы еще потерять тебя в двух шагах от дома. – Затем он протянул мне руку и мягко добавил: – Пойдем.

Как тепло, как радостно было вложить свою руку в папину ладонь. Затем я нерешительно протянула свою руку Генри. Он посмотрел на нее, сделал большие глаза и пробормотал:

– Девчонки.

Но мою руку он все же взял, и мы все вместе отправились домой.

Пока что в безопасности

Дома я провела почти целую неделю, и сегодня настал день, когда мне впервые разрешили вернуться в музей. Знали бы вы, как мучительно провести столько времени в таком подвешенном состоянии! Это очень действует на нервы. Мой милый папа даже принес мне домой из музея Исиду, чтобы она составила мне компанию (поплатившись за это, между прочим, царапиной на левой щеке).

Мама и папа решили, что жезл Оз станет главным экспонатом нашей новой выставки, и они укажут на табличке, что этот жезл нашла я! Можете представить? Мое имя будет внесено в список музейной экспозиции – мое, одиннадцатилетней девочки. Честно признаюсь, что, узнав об этом, я онемела от радости (а такое, должна заметить, случается со мной крайне редко).