Джоан Роулинг - Гарри Поттер и философский камень Страница 5

Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности – это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тёте Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам.

– Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, – отрезала тётя. – И не приставай ко мне со своими вопросами.

«Не приставай ко мне со своими вопросами» – это было первое правило, которому он должен был следовать, чтобы жить в мире с Дурслями.

Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошёл дядя Вернон.

– Причешись! – рявкнул он вместо утреннего приветствия.

Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на Гарри поверх газеты и кричал, что племянника надо подстричь. Наверное, Гарри стригли чаще, чем остальных его одноклассников, но это не давало никакого результата, потому что его волосы так и торчали во все стороны, к тому же они очень быстро отрастали.

К моменту когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. Дадли как две капли воды походил на своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на большой жирной голове. Тётя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, а Гарри говорил про себя, что Дадли похож на свинью в парике.

Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом – там почти не было свободного места. Дадли в это время считал свои подарки. А когда закончил, лицо его вытянулось.

– Тридцать шесть, – произнёс он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и мать. – Это на два меньше, чем в прошлом году.

– Дорогой, ты забыл о подарке от тётушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! – поспешно затараторила тётя Петунья.

– Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. – Лицо Дадли покраснело.

Гарри, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости, начал поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол.

Тётя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность.

– Мы купим тебе ещё два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Ещё два подарочка. Ты доволен?

Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьёзная и сложная работа. Наконец он открыл рот.

– Значит… – медленно выговорил он. – Значит, их у меня будет тридцать… тридцать…

– Тридцать девять, мой сладенький, – поспешно вставила тётя Петунья.

– А-а-а! – Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. – Тогда ладно…

Дядя Вернон выдавил из себя смешок.

– Этот малыш своего не упустит – прямо как его отец. Вот это парень! – Он взъерошил волосы на голове Дадли.

Тут зазвонил телефон, и тётя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед, видеокамеру, самолёт с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми компьютерными играми и видеомагнитофон.

Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тётя Петунья вернулась к столу; вид у неё был разозлённый и вместе с тем озабоченный.

– Плохие новости, Вернон, – сказала она. – Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этого.

Тётя махнула рукой в сторону Гарри.

Рот Дадли раскрылся от ужаса, а Гарри ощутил, как сердце радостно подпрыгнуло у него в груди. Каждый год в день рождения Дадли Дурсли на целый день отвозили сына и его друга в Лондон, а там водили их на аттракционы, в кафе и в кино. Гарри же оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старухой, жившей в двух кварталах от Дурслей. Гарри ненавидел этот день. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах кабачками, а его хозяйка заставляла Гарри любоваться фотографиями многочисленных кошек, живших у неё в разные годы.

– И что теперь? – злобно спросила тётя Петунья, с ненавистью глядя на Гарри, словно это он всё подстроил.

Гарри знал, что ему следует пожалеть миссис Фигг и её сломанную ногу, но это было непросто, потому что теперь целый год отделял его от того дня, когда ему снова придётся рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка.

– Мы можем позвонить Мардж, – предложил дядя.

– Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку.

Дурсли часто говорили о Гарри так, словно его здесь не было или словно он был настолько туп, что всё равно не мог понять, что речь идёт именно о нём.

– А как насчёт твоей подруги? Забыл, как её зовут… Ах, да, Ивонн.

– Она отдыхает на Майорке, – отрезала тётя Петунья.

– Вы можете оставить меня одного, – вставил Гарри, надеясь, что его предложение всем понравится и он наконец посмотрит по телевизору именно те передачи, которые ему интересны, а может быть, ему даже удастся поиграть на новом компьютере Дадли.

Вид у тёти Петуньи был такой, словно она проглотила лимон.

– И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? – прорычала она.

– Но я ведь не собираюсь взрывать дом, – возразил Гарри, но его уже никто не слушал.

– Может быть… – медленно начала тётя Петунья. – Может быть, мы могли бы взять его с собой… и оставить в машине у зоопарка…

– Я не позволю ему сидеть одному в моей новой машине! – возмутился дядя Вернон.

Дадли громко разрыдался. То есть на самом деле он вовсе не плакал, последний раз настоящие слёзы лились из него много лет назад, но он знал, что стоит ему состроить жалобную физиономию и завыть, как мать сделает для него всё, что он пожелает.

– Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! – вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына.

– Я… Я не хочу… Не хоч-ч-чу, чтобы он ехал с нами! – выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, кстати, абсолютно фальшивыми. – Он… Он всегда всё по-по-портит!

Миссис Дурсль обняла Дадли, а тот высунулся из-за спины матери и, повернувшись к Гарри, состроил отвратительную гримасу.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– О господи, это они! – В голосе тёти Петуньи звучало отчаяние.

Через минуту в кухню вошёл лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вместе со своей матерью. Пирс был костлявым мальчишкой, очень похожим на крысу. Именно он чаще всего держал жертв Дадли, чтобы они не вырывались, когда Дадли будет их лупить. Увидев друга, Дадли сразу прекратил свой притворный плач.

Полчаса спустя Гарри, не смевший поверить в своё счастье, сидел на заднем сиденье машины Дурслей вместе с Пирсом и Дадли и впервые в своей жизни ехал в зоопарк. Тётя с дядей так и не придумали, на кого его можно оставить. Но прежде чем Гарри сел в машину, дядя Вернон отвёл его в сторону.

– Я предупреждаю тебя! – угрожающе произнёс он, склонившись к Гарри, и лицо его побагровело. – Я предупреждаю тебя, мальчишка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своём чулане взаперти до самого Рождества!

– Я буду хорошо себя вести! – пообещал Гарри. – Честное слово…

Но дядя Вернон не поверил ему. Ему никто никогда не верил.

Проблема заключалась в том, что с Гарри часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять Дурслям, что он тут ни при чём.

Однажды тётя Петунья заявила, что ей надоело, что Гарри возвращается из парикмахерской в таком виде, словно вовсе там не был. Взяв кухонные ножницы, она обкорнала его почти налысо, оставив лишь маленький хохолок на лбу, чтобы, как она выразилась, «спрятать этот ужасный шрам». Дадли весь вечер изводил Гарри глупыми насмешками, и Гарри не спал всю ночь, представляя себе, каким посмешищем он станет в школе, где над ним и так издевались из-за мешковатой одежды и заклеенных скотчем очков.

Однако на следующее утро он обнаружил, что его волосы снова успели отрасти и выглядит он точно также, как выглядел до того, как тётя Петунья решила его подстричь. За это ему запретили целую неделю выходить из чулана, хотя он пытался заверить Дурслей, что понятия не имеет, почему волосы отросли так быстро.

В другой раз тётя Петунья пыталась заставить его надеть старый джемпер Дадли – ужасный, просто отвратительный джемпер, коричневый с оранжевыми кругами. Чем больше усилий она прикладывала, чтобы натянуть джемпер на Гарри, тем меньше он становился, и, в конце концов, съёжился настолько, что с трудом налез бы на куклу, но уж никак не на Гарри. К счастью, тётя Петунья решила, что джемпер сел после стирки, и Гарри избежал наказания.

Был ещё случай, когда Гарри натерпелся неприятностей из-за того, что его заметили на крыше школьной столовой. В тот день Дадли и его компания, как обычно, гонялись за Гарри, который пытался от них ускользнуть, и в какой-то момент он, к собственному удивлению – и к удивлению всех остальных, – оказался на трубе. Классная руководительница Гарри послала Дурслям гневное письмо, в котором написала, что он лазает по крыше школы.