Борис Лапин - Серебряный остров Страница 5

— Даже если не повезет… хватятся же нас дома.

Не сегодня, так завтра-послезавтра. Да еще горная была… Обязательно хватятся. Но дня три придется потерпеть.

— А человек живет без пищи как минимум тринадцать дней, — подхватил Цырен. — Так что голодная смерть нам не грозит. Какая-нибудь скорлупа да появится. Тут и ученые ходят, и туристы, и рыбаки. Ну что, Саня, заступаешь на вахту?

Санька остался дежурить, а Рудик и Цырен решили еще раз осмотреть пещеру. Они не обнаружили ничего нового, кроме одного: подозрительно черная стена в самом деле оказалась закопченной. Под лезвием ножа слой окаменевшей сажи отвалился, как отставшая штукатурка, обнажив обычную серую породу.

— Вот это да! — выпалил Рудик. — Значит, здесь… жили!

Цырен примерился взглядом к черным языкам на потолке и уверенно указал ногой в пол.

— Здесь у них был очаг.

Едва луч фонарика осветил пол, стало ясно: Цырен не ошибся. Из слежавшейся и затвердевшей от времени золы кострища торчали камни простенького очага. Камни, хранившие на себе следы огня. Цырен раскачал один из них и вывернул из грунта — под ноги посыпались камешки, обгорелые кости, угольки. Круглый белый булыжник подозрительно легко откатился к Рудику.

Рудик попятился, однако продолжал светить на это белое, круглое. Цырен осторожно перевернул странный предмет. На них смотрели пустые зияющие глазницы, белые зубы скорбно улыбались. Череп! Это был человеческий череп.

— Так вот кто здесь хозяин, вовсе не сова. Первобытный человек! Последний, оставшийся в живых. Все погибли… или ушли, а он остался… И с тех пор пять тысяч лет никто сюда не заглядывал.

— Скажешь тоже, пять тысяч! Любишь ты все-таки басни рассказывать! Тысячу лет, не больше. Череп-то еще совсем крепкий. Саня, иди-ка взгляни!

Санька взял череп в руки, осмотрел со всех сторон.

— Никакой это не первобытный. Тот бы уж сгнил давно… на воздухе-то. А этому от силы сто лет. Какой-нибудь дореволюционный охотник. Или рыбак.

— Много ты понимаешь! — обиделся Цырен. — А как же находят черепа разных там питекантропов, которым миллион лет? Тоже мне, знаток!

— В пещерах воздух особый, — поддержал Рудик. — Возможно, и первобытный. Только уж никак не пять тысяч. Тысяча — от силы. Надо его похоронить. Кто бы ни был, а человек.

Череп закопали в дальнем углу пещеры, где грунт оказался помягче. Вместо памятника решили поставить большой камень от очага. Но когда камень вытаскивали из груды золы, рука Цырена наткнулась на что-то твердое. Цырен копнул раз, другой — и вытащил… топорик. Настоящий топорик, с дырой для топорища, только каменный. Похоже, кремневый.

— Ну, видали!? Каменный век! Я же сказал — первобытный. Никогда не верите. Опробуем-ка этот инструмент на деле!

Они выскочили на свет, где стоял вахту изнывающий от зависти Санька, и Цырен смаху рубанул по сосне. Затес получился довольно глубокий, хотя и рваный. Смолистая щепа отлетела в сторону.

— За день можно сосну свалить, честное слово.

— Ребята, может, я тоже?.. — взмолился Санька.

— Вахта, — ответил Цырен.

— Вахта, — подтвердил Рудик.

Теперь, имея топорик, они могли свободно копаться в куче слежавшейся золы. И находки посыпались одна за другой:

— Ого! Кремневый нож!

— А это что? По-моему, наконечник стрелы.

— Что ты, стрелы! Скорее уж копья. А это? Непонятное что-то.

— Ну-ка, покажь. Да-а-а, странно. Может, рыболовный крючок? Они ведь тоже рыбаками были, наши байкальские предки.

— Какой-то черепок.

— Не какой-то, а глиняный. Если хочешь знать, вся история древних стран восстановлена по таким вот… Рыбка! Из белого мрамора. Наверное, они ей молились перед рыбалкой.

— Не, не молились. Это приманка. Гляди, дырочка просверлена.

— Как бы они ее просверлили?

— Подумаешь, если целый день колупать гвоздиком, и я просверлил бы.

— Где же они гвоздик взяли? А вот смотри-ка…

— Это зуб, Рудик. Зуб крупного зверя. Какого нибудь первобытного носорога.

— Вижу, что зуб. Только почему он такой гладкий? Будто отполированный?

— Может, они его в кармане носили. Как омлет.

— Какой еще омлет?

— Который счастье приносит.

— Омулет?

— Ну. Ты его не выбрасывай, зуб-то. Он еще нам расскажет, что они ели, на кого охотились. А это что? Еще топорик, только обломанный…

Цырен выковыривал из слежавшейся золы одну вещицу за другой — и собственным глазам не верил. Ему казалось, он видит сон, а проснется — и пещера, и находки исчезнут. С ним уже не раз случалось такое. Можно сказать, привык. С малых лет снились пещеры и разные сокровища: глиняные горшки, набитые золотыми монетами, кованые сундуки со старинными фолиантами в тяжелых переплетах, мечи, шлемы и колчаны. И всегда он находил свои клады в пещерах. Исключительно в пещерах! Только такого сна еще не видел — про, каменные топорики, наконечники стрел, рыболовные снасти…

Это пошло с тех пор, как дед рассказал ему одну легенду… Цырен даже спать стал плохо, говорил дед, метался во сне и что-то выкрикивал. Но теперь прошло много лет, Цырен успокоился и спит — дай бог всякому, а пещеры до сих пор снятся. Вот и сейчас снится закопченный древним очагом свод, череп первобытного человека, и все растущая горка находок у ног, и Рудик, который что-то говорит…

— Батарейка, говорю, села, а ты ничего не слышишь. Что, до ночи будем здесь копаться?

Значит, это все-таки не сон! Значит, на роду ему было написано найти жилище древнего человека. Так что, может быть, сегодняшнее открытие — только начало…

— Все понимаю, — задумчиво говорил Санька, вертя в руках кремневый скребок. — И как они рыбачили, и как охотились, и как своих божков задабривали. Одного не понимаю: как они влезали на такую верхотуру? Да еще с добычей?

Цырен сел, почесал макушку.

— Наверное, половчей нас с тобой были. Я вот другого не понимаю: зачем они именно здесь поселились? Неужели другого места не нашли? Ну хорошо, если они такие бравые альпинисты, — вода рядом, рыба рядом. А охотиться? Не обойдешься без лодки…

— Стало быть, в другом месте пещер не было, — ввернул Рудик. — К тому же здесь безопасно. Ни дверь, ни враг не нападет.

— И все-таки тут что-то не так…

К полудню они почувствовали жажду, такую нестерпимую, что из-за нее пропал не только аппетит — всякий интерес к дальнейшим раскопкам. Удивительные орудия каменного века, так и не разобранные, даже не рассмотренные толком, ненужной кучкой легли в угол пещеры. Прожив всю жизнь на Байкале, ребята никогда не думали, что можно мечтать о воде. О кружке обыкновенной холодной воды. А безбрежная чаша Байкала лежала перед ними и дразнила — только руку протяни и пей.

— Самое большое на планете хранилище пресной воды, — отворачиваясь, пробормотал Цырен.

— Значит, без пищи можно прожить тринадцать суток. А без воды? Кто знает, сколько без воды? — спросил Рудик, во всем любивший точность. — Двое? Трое?

Санька лежал на траве, глотал густую клейкую слюну и мысленно перебирал все известные ему способы добывания воды.

Вот они с отцом в тайге. Отец разводит костер за выворотнем, туго набивает снегом котелок и вешает над пламенем, а когда вода закипает, кидает в нее кусочек кирпичного чая… Вот они бегут гурьбой по улице поселка, мальчишки и девчонки их класса, и сшибают с крыш длинные хрустальные сосулины. Во рту у каждого, как леденец, морозный кусочек льда. Пацаны догоняют девчонок, суют сосульки за шиворот, девчонки визжат. Санька тоже гонится за Валюхой, в руке ледяная морковка. Валюха останавливается, смотрит притворно-умоляющими глазами, заранее ежится: «Санечка, ты же сознательный!»… Вот они садят картошку. День не по-весеннему жаркий, во рту пересохло, а воды нет. Гринька, братец, изнылся, домой просится. Отец с тревогой поглядывает на небо, по которому ползет лохматая туча. И только они решили непременно закончить до грозы, как вдарит ливень! А Гринька, шельмец, дождевик на кустике растянул, сам от дождя спрятался, голову выставил — и струйку ртом ловит… Конечно, если бы дождь пошел, уж они сумели бы запастись водой. Но дождем и не пахнет. Какие же еще способы существуют? Неужели никаких?

Цырен решительно встал.

— Пойду на разведку, может, найду подходящий спуск. Сумели забраться — слезем!

— А потом? — спросил Рудик.

— Суп с котом. Была бы хоть бутылка! Я-то напьюсь. А вы?

— Мы — ладно и так пробьемся. Тебе плохо — три раза в день на Байкал ходить. Руки устанут.

Цырен осторожно спустился с площадки и, припав к скале, сделал несколько шагов в сторону. Санька последовал за ним. Казалось, они наметили правильный путь, во всяком случае, метров двадцать одолели. Но вскоре выбранная ими «тропинка» безнадежно оборвалась. Ребята еще раз осмотрели спуск. Если бы речь шла о том, чтобы спуститься совсем, они, пожалуй, решились бы. Но рисковать головой только для того, чтобы напиться… Нет уж, лучше потерпеть.