Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари [Издание 1923 г.] Страница 5

Мягкий вяз.

Железняк.

— Противная старуха, — сказал Ян, симпатии которого склонялись к Рафтенам.

— Нет, она только странная, — возразил Сам. — Многие ее оправдывают, но она очень странная. Она не хочет, чтобы вырубали деревья, а весною, когда появляются полевые цветы, она по целым часам просиживает около них, приговаривая: «Красотки мои, красотки мои!». Любит она тоже птиц. Если мальчишки хотят подразнить ее, то достают себе пращу и метают камни в птиц ее садика, а она бесится. Каждую зиму она сама чуть не умирает с голоду, а кормит всех птиц, которые слетаются к ее домику. Она их кормит из рук. Папа говорит, что птицы, вероятно, принимают ее за старый сосновый пень. А мне нравится, как она ласкает птичек. Она стоит на морозе и все зовет их: «Красотки мои!»

— Видишь там маленький навес? — продолжал Сам, когда они подошли поближе. — Это чердак. Он весь наполнен травами и кореньями.

— Для чего?

— Для лекарств.

— Ах да, я припоминаю. Бидди рассказывала, что бабушка лечит травами.

— Лечит-то неважно. Зато она знает каждое растение в лесу. Вероятно, травы получают у нее целебную силу, когда полежат с год, и кот поспит на них.

— Мне хотелось бы увидеть старуху.

— Это можно, — ответил Сам.

— Разве она тебя не знает?

— Знает, но я ее обойду. Ничего на свете она так не любит, как больных.

Серебристый клен.

Сам остановился, засучил рукава и стал осматривать свои руки. Не найдя того, что ему было нужно, он засучил панталоны и стал осматривать свои ноги. У мальчиков всегда бывает достаточное количество порезов и синяков в различной стадии заживления. Сам выбрал царапину под коленом: перелезая через забор, он содрал себе кожу гвоздем. До сих пор он и не думал об этой царапине, но теперь решил, что она ему может пригодиться. Взяв у Яна карандаш, он разрисовал кругом кожу так, как будто она помертвела. Зеленой шелухой волошского ореха он ей придал неприятную желто-коричневую окраску разлагающегося тела, и в результате получилась отвратительная зияющая рана. Пожевав какой то травы, Сам сделал желто-зеленую жижицу и намазал ее на платок, которым обвязал свою «больную» ногу. Затем он взял палку и, хромая, направился к хижине знахарки. Когда они уж были совсем близко, полуоткрытая дверь с силою захлопнулась. Сам нисколько не смутился, лукаво подмигнул Яну и постучался. В ответ послышался только лай маленькой собачонки. Он опять постучался. В доме кто-то двигался, но ответа не было. Он постучался в третий раз, и резкий голос крикнул:

— Вон отсюда! Вон, негодяй!

Сам усмехнулся и стал вопить нараспев:

— Пожалей бедного мальчика, бабушка! Доктора не могут ему помочь.

Ответа не было, и Сам решился открыть дверь. В комнате перед огнем сидела старуха с сердитыми красными глазами. Она держала трубку в зубах; на коленях у нее лежал кот, а у ног собачонка, которая при виде чужих зарычала.

— Ты ведь Сам Рафтен? — грозно воскликнула старуха.

— Да, бабушка. Я наткнулся на гвоздь в заборе. Говорят, что так можно отравить себе кровь, — сказал Сам, охая и кривляясь.

Слово «вон» замерло на устах старухи. Ее доброе ирландское сердце прониклось жалостью к страдальцу. К тому же ей приятно было, что враг так униженно прибегал к ее помощи. Она пробормотала:

— Покажи.

Сам среди охов и стонов стал развязывать ногу, как вдруг послышались шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошла Бидди.

Она и Ян сразу узнали друг друга, хотя со времени последней встречи один сильно вырос в длину, другая — в ширину.

Оба очень обрадовались.

— Как поживают папа и мама, и вся семья? А помните, как мы вместе делали легочный бальзам? Мы тогда с вами еще были молоденькие. Помните, я часто вам рассказывала про бабушку? Вот она самая. Бабушка, это — Ян. Много веселых дней мы провели, когда я жила у его мамы. А бабушка может рассказать вам, Ян, обо всех растениях на свете.

Громкий стон Сама теперь привлек к нему общее внимание.

— Это как будто Сам Рафтен? — холодно сказала Бидди.

— Да, но он очень болен, — ответила бабушка. — Доктора приговорили его к смерти и сказали, что никто не может ему помочь. Вот он и пришел ко мне.

В подтверждение раздался новый жалобный стон.

— Ну, покажи. Бидди, дай мне ножницы. Нужно будет разрезать ему штаны.

— Нет, нет! — с неожиданной энергией воскликнул Сам, опасаясь, что дома за это придется держать ответ. — Я могу его засучить.

— Ну, ладно! — сказала старуха. — Да у тебя дикое мясо! Его можно было бы отрезать, — сказала она, роясь в кармане (Сам думал, что она хочет достать нож, и уж приготовился пуститься наутек), — но это штуки глупых докторов. Я могу обойтись и без них.

— Еще бы, — сказал Сам, хватаясь за эту мысль, — глупые доктора режут, а вы можете дать мне что-нибудь выпить.

— Разумеется, могу.

Ян и Сам вздохнули свободнее.

— Вот тебе!

Она подала ему жестяную кружку с водою, куда всыпала каких-то толченых сухих листьев. Сам выпил.

— Этот пучок веток ты возьми с собой, надо их настоять на двух бутылках воды и пить через час по стакану. Потом надо разрубить топором живого цыпленка и еще теплым прикладывать к больному месту два раза в день, пока не заживет дикое мясо. Ты скоро поправишься, но помни, — каждый раз надо брать свежего цыпленка.

— А не лучше ли… индюшонка? — слабо простонал Сам. — Я мамин любимец, бабушка, и за расходами для меня дело не станет.

При этом он как-то странно захрипел. Со стороны можно было подумать, что у него начинается агония.

— О твоих родителях мы не будем говорить. Они уж достаточно наказаны. Дай бог, чтобы они за свои грехи не схоронили тебя совсем. Я сама им этой беды не пожелаю.

Протяжный стон перебил начинавшуюся проповедь.

— Какое это растение, бабушка? — спросил Ян, стараясь не смотреть на Сама.

— Лесное.

— Да, но мне хотелось бы знать, на что оно похоже и как называется.

— Оно ни на что не похоже, само на себя похоже, а называется лещиной.

— Я вам когда-нибудь покажу лещину, — сказала Бидди.

— А можно из нее делать легочный бальзам? — не без колкости спросил Ян.

— Нам пора итти, — чуть слышно сказал Сам. — Мне гораздо лучше. Где моя палка? Ты, Ян, неси мое лекарство, да, смотри, поосторожнее.

Ян взял ветки, по-прежнему не решаясь поднять глаз на Сама.

Бабушка велела им еще раз притти и проводила их до дверей. В последнюю минуту она остановила их:

— Погодите!

Затем она подошла к единственной кровати, стоявшей в ее единственной комнатке, и отвернула простыни, под которыми оказалась куча румяных яблок. Она выбрала два самых лучших и дала их мальчикам.

— Я их здесь прячу от свиней. Таких хороших яблок у меня еще никогда не было.

— Еще бы! — шепнул Сам, когда она отошла в сторону. — Ее сын Ларри украл их из нашего сада. Только у нас есть этот зимний сорт.

— До свиданья! Благодарю вас! — сказал Ян.

— Мне уже лучше, — протянул Сам. — Слабость как рукой сняло. Теперь я попробовал вашего лекарства и не хочу другого.

Мысленно он соображал, какой эффект подучился бы, если бы он бросил палку и бегом помчался в лес.

Ян убедил его, хотя бы для приличия, немного волочить ногу, пока они не скроются из виду. Как бы то не было, улучшение уж сильно сказывалось, и гениальная знахарка позвала Бидди «посмотреть собственными глазами», как быстро она помогла молодому Рафтену, которого «все доктора приговорили к смерти».

— Ну, теперь к Калебу Кларку, — сказал Сам.

— Ты удивительно ходишь для хромого мальчика, которого доктора приговорили к смерти, — заметил Ян.

— Да, меня подгоняет дикое мясо на правой ноге.

— Давай, спрячем это куда-нибудь, пока не вернемся, — предложил Ян, указывая на пучок лещины.

— Вот и спрятал, — сказал Сам, бросая пучок в реку.

— О, Сам! Зачем так? Лучше было бы отдать бабушке назад ее лещину.

— Туда этому венику и дорога! Достаточно уж того, что я выпил ее помои. Они здорово отдавали кошкой.

— Что ж ты ей скажешь в другой раз?

— Скажу, что ее прутья пошли в дело и принесли пользу, что я размочил их в воде и пил настойку. Пусть она думает, что я спасся от беды. Разве лучше было бы, чтобы я выпил ее зелье и потом вправду должен был обратиться к доктору?

Ян молчал, но был недоволен. Он думал, что невежливо было выбросить лещину, по крайней мере, так близко от дома старухи. К тому же, ему интересно было знать, как она действует.

V

Калеб

Еще на милю дальше находилась хижина Калеба Кларка, который теперь арендовал ферму, когда-то ему принадлежавшую.