Роберт Уильямс - Джинн третьего класса Страница 5

— Валяй, Абу, — подгонял его Алек. — А на сладкое что?

— Ах да! Стула шарапли, рисовая запеканка в сладком вине.

«Ну нет! Только не запеканка! И без того в школе каждый день запеканка», — подумал Алек. Но ему не хотелось обижать Абу, он промолчал и пригласил джинна разделить с ним пиршество. Абу не заставил себя упрашивать. Посидишь сотню-другую лет в банке — еще не так проголодаешься.

Алек в безмолвии смотрел, как блюда одно за другим взлетают в воздух, как с них исчезает еда и как они, опустев, возвращаются на место. Посмотрел и сам накинулся на то, что еще осталось на столе. Вот как, выходит, пировали во времена «Тысячи и одной ночи»! Смелее, Боуден!

Пиршество закончилось, и тут Алек заметил, что за окном темнеет.

— Скорее домой, Абу!

Только он схватил банку, как скатерть, стол, кабина в один миг исчезли, и он снова очутился у себя в комнате, на кровати.

Может, он так и просидел здесь все время? Алек выглянул в окно. Небо было безоблачное. Со двора, из фургончика, доносилось постукивание молотка. А банка лежала у него в кармане. Открытая банка.

Глава 4. ПОВЕЛИТЕЛЬ

Алек озадаченно уставился на банку. Сон это или не сон? Он, Алек Боуден, — и вдруг хозяин Абу Салема, джинна третьего класса, которому никак не меньше 975 лет? Может, просто день выдался чересчур тяжелый, и у Боудена шарики за ролики заскочили? День-то тяжелый: во-первых, кеды с огромной дыркой, прожженной заботливым дедом; во-вторых, сочинение про крестоносцев, попавшее в живительные воды Канала. Неприятностей по горло. А удач?

Алек подержал банку на свету. Она заблестела. Он поднес ее к носу. От нее пахло пивом. Тогда он поднес ее к уху и услышал храп Абу Салема. Абу отсыпался после сытного обеда. Рыба, рисовый пудинг, фазаны… Потом шербет… Да, есть что вспомнить. Алек облизнулся.

Он быстро потер банку и поднес ее к уху. В банке все стихло. Он опять потер ее. Ни звука. Тут Алек сообразил, в чем дело. Он поднес банку ко рту и строго сказал:

— Салам алейкум, о Абу Салем!

— Мир тебе, киф хаалак. Как поживаешь? — сонно ответил знакомый голос.

— Нормально, если не считать тысячи разных проблем, — вздохнул Алек.

— Увы мне, увы, этого я и боялся! Нет покоя бедному джинну! Скажи, чего ты хочешь, о Алек?

— Во-первых, мне нужны новые кеды.

— Ке-ды? А что это такое?

— Тапочки.

В ту же минуту старые кеды слетели с ног Алека, а на их месте незамедлительно появились шикарные шелковые розовые с золотом туфли с загнутыми кверху носами.

— Ты, Великий Дурень Аравийский! — возмутился Алек. — Да меня за такие туфли с позором выставят из класса!

— Тебе не нравятся туфли? — обиженно спросил Абу.

— Туфли потрясающие, просто красота, а не туфли, но только не для меня, — ответил Алек. — Мне нужны кеды, на резиновой подошве.

— А что такое резина?

— Эх ты! — воскликнул Алек.

Потом он задумался. Действительно, что такое резина? Из чего ее делают? Как объяснить все это джинну девятисот семидесяти пяти лет от роду, не приобщенному к благам западной цивилизации?! Алек вспомнил только, что рассказывалось о каучуковых плантациях в учебнике по географии, и пересказал Абу все, что знал. Тут же посреди комнаты выросло высокое, тонкое деревце, на пол из надрезанной коры потек сок. Алек уставился на загустевшую лужицу. Ну, а теперь что? Он напрочь позабыл, как теперь получить из сока резину.

Что же все-таки делают с этим соком — варят, выставляют на солнышко, бьют по нему молотком? Зря он пропустил мимо ушей то, что рассказывали на химии и географии.

— Ладно, Абу, — наконец решился Алек. — Верни-ка мне старые кеды. А новые придется купить.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил Абу таким тоном, как будто и впрямь сотворил чудо.

— Так. Видишь на кровати тетрадку с сочинением? Нужно ее хорошенько почистить.

Алеку почудилось, что на мгновение тетрадь исчезла… Потом она появилась снова. Но что же натворил этот джинн! Обложка и первые десять страниц, вымазанных в грязи, стали чистыми. Совсем чистыми. На них не осталось ни строчки.

— Сделай, как было, Абу! Пожалуйста, сделай, как было! — взмолился Алек.

Абу молчал.

— Ну, что же ты, джинн несчастный! — повторял Алек. — Сделай, как было.

Снизу мама постучала в потолок:

— Алек, немедленно перестань вопить!

Алек застонал. Абу с некоторым сомнением в голосе промолвил:

— Боюсь, вернуть то, что ты написал, я не в силах. Я ведь понятия не имею, что там было написано.

Алек остолбенел. Про это он не подумал. Виноват, конечно не Абу, а он сам. Надо было сперва хорошенько подумать, а уж потом просить джинна. Не зря же Абу предупреждал его о несчастьях, постигших его прежних хозяев.

— Там было написано про крестоносцев… — пробормотал Алек.

— Про крестоносцев?

— Про то, как король Ричард с рыцарями отправился в святую землю, чтобы прогнать сарацинов, и про то, как он сражался с Саладином.

— А-а-а, с султаном Саладином Аддин Юсуфом?! С владыкой Ишшана, с грозой неверных?! Кто же не слыхал этой замечательной истории!

— Так ты, выходит, про это знаешь? А я ведь перерыл в школе всю библиотеку… И теперь пришлось бы все перечитывать по второму разу…

— Зачем, о Алек! Бери перо. Я буду рассказывать, а ты — писать, и опустевшие страницы вновь наполнятся великими истинами. Начнем со славной победы правоверных в битве при Хаттине…

Алек кинулся к столу, достал ручку и открыл тетрадь, а Абу, не зная усталости, повествовал об осадах, сражениях, тучах стрел, звоне ятаганов и мечей, стуке копыт, горячем песке и знойном солнце. Абу еще не кончил свой рассказ, когда все пустые страницы в тетради были исписаны. Мама опять постучала снизу — сигнал ко сну. На улице совсем стемнело. Алек порядком устал, но он снова был счастлив. Сочинение спасено. Правда, с кедами пока ничего не вышло, но авось Абу поможет, и все уладится. Теперь, когда у Алека есть Абу Салем, джинн пивной банки, ему любое дело по плечу. Удачи будут выигрывать у несчастий только всухую, 10 : 0! Спасибо тебе, миленький мой Абу.

— Ну, Абу, мне пора спать. Залезай в свою банку. Я оставлю ее приоткрытой, чтобы внутри не было душно. А то от банки страшно пахнет пивом. Спокойной ночи, до завтра.

— Маасалаама, — пробормотал Абу.

Алек разделся, пошел в ванную, почистил зубы, но, проходя по коридору, остановился. В кухне мама с папой пили какао и разговаривали.

— Право, не знаю, милая Конни. Как ни крутись, места у нас все равно не хватит.

— Перестань, Гарольд! Места у нас и без того никогда не хватало — причина всегда находилась.

— Если бы мы переехали в Мурсайд, у нас бы там было целых пять комнат, а то и шесть!

— Только через мой труп! Мурсайд — это глушь. Зимой вечно ветер…

— Ну ладно, ладно, Конни. Пора спать. Ким дома?

— Нет. Но ключ у нее с собой.

Алек услышал, как в кухне задвигали стульями, и быстренько шмыгнул в свою комнату. Он выключил свет и посмотрел в окно. На горизонте вырисовывались очертания виадука. Танка не было видно — он прятался в глубоком мраке. Но Алек был уверен: с Танком ничего не случится. У него теперь не только свой тайник, у него есть новый друг — Абу. Пусть теперь Рыжий Уоллес, мистер Картрайт и все остальные неверные лопнут от зависти. Отважный Боуден, Космический Разбойник, Правоверный Сарацин, Повелитель Банки, вышел на тропу войны.

Алек аккуратно положил банку под подушку и заснул.

Глава 5. БОУДЕН БЕЗЖАЛОСТНАЯ РУКА

Алеку приснилось, что он сидит за огромным столом в каюте своей роскошной яхты водоизмещением двадцать тысяч тонн, только что бросившей якорь в Баглтаунском канале. Сквозь стекло иллюминатора видно, как боцман Монти Картрайт покрикивает на команду. Но вот открылась дверь, вошел Рыжий Уоллес в тельняшке, шаркнул ногой и поклонился.

— Алек, — сказал он.

— Какой я тебе Алек! Я адмирал Боуден, — процедил Алек и выставил Рыжего за дверь одним мановением руки.

Но Рыжий уперся и крикнул:

— Алек!

Алек опять махнул рукой, но Рыжий кричал все громче и громче.

Тут Алек проснулся и услыхал, как мама стучится в его дверь:

— Алек! Уже полдевятого!

— ПОЛДЕВЯТОГО?!

В подобных случаях Алеку хотелось превратиться в осьминога. Ботинки надеваешь одной рукой (то бишь щупальцем), брюки — другой, умываешься — третьей, мажешь масло на хлеб — четвертой, складываешь книжки — пятой, завязываешь галстук — шестой, а на двух оставшихся щупальцах бежишь по Стейшн-роуд. Мистер Джеймсон, учитель биологии, как-то рассказывал, что осьминог соображает не хуже человека. Если бы осьминоги жили не в океане, а на земле, людям пришлось бы несладко.

Одеваясь на ходу, Алек спустился вниз. Он взял свой завтрак и выскочил на улицу — рубашка не заправлена, шнурки развязаны, сумка болтается из стороны в сторону. Алек сбежал к подножию холма, свернул направо, к Стейшн-роуд, и был уже у железнодорожного моста, когда вдруг застыл на месте, пораженный ужасной мыслью. Он забыл банку. Забыл банку? Да как же так, Боуден? Да так уж, знаете ли, вышло. Немедленно отправляйся назад! Да вы что, ведь скоро девять!