Эйлис Диллон - Лошадиный остров Страница 5

— Угри! — закричал я ему. — Миллионы угрей! Бежим скорее!

Пэт вскочил на ноги и помчался за мной. Увидав угрей, он прямо обомлел. Сотни тварей лежали на воде, беспомощно колыхаясь в такт легкому волнению. Мы, конечно, знали, что ранним холодным утром угрей можно ловить чуть ли не голыми руками. И мы не раз ходили на такую ловлю. Но такого множества угрей мы с Пэтом в жизни не видывали.

— Надо подогнать сюда лодку, — сказал Пэт.

— А как подгонишь? — спросил я. — Ветра нет, на веслах держится кровля.

— Но ведь грех упускать такую добычу! — сказал Пэт. — Давай прикатим сюда бочки, к самой воде, и постараемся как-нибудь загнать угрей туда. Но если солнце успеет обогреть их, они нам только хвосты покажут.

Мы опять побежали к паруснику. Бочки были большие и тяжелые, сделанные из крепкого дерева и схваченные железными обручами. Мы обвязали каждую веревкой и вытащили сначала с борта на берег, потом покатили к гряде камней, обозначавших берег. Перетащить их через камни было адовой работой. Ноги у нас покрылись ссадинами и кровоточили, руки ломило от напряжения. Но все-таки нам удалось дотащить их до кромки воды. Угри все еще ждали нас. Мы вошли в воду, она оказалась ледяной, но думать об этом было некогда. Старуха Конрой не зря говорила смотреть в оба. С угрями очень легко остаться без ноги, это нам было хорошо известно. Пэт еще на борту бросил в одну бочку старый кусок мешковины и короткую толстую палицу — все наше вооружение. Теперь мы взяли мешковину за четыре конца, растянули ее и осторожно подвели снизу под одного не очень крупного и не очень свирепого на вид угря. Он глядел на нас большими злобными глазищами. Мы плавно вытянули его из воды и тотчас соединили концы мешковины. Угорь оказался в плену. Он извивался и бился, но несильно, потому что оцепенел от холода. Пэт бросился стремглав к бочке и вытряхнул его туда. Угорь лежал на дне без движения. Мы повторили эту операцию много раз и почти доверху наполнили обе бочки. К счастью, у бочек были крышки, которые закреплялись крючками. Угри, попав в неволю, стали быстро отогреваться в тесноте и оживать. Одно-два резких движений сильного, мускулистого тела — и угорь на свободе. Пэт ударял угря палицей по хвосту, тот затихал, и мы отправляли его обратно в бочку. Одному угрю все-таки удалось уйти; мы махнули на него рукой. «Он заслужил свободу», — решили мы с Пэтом. Но думаю, что настоящей причиной нашего великодушия была его огромная зубастая пасть. Вид у нее был такой устрашающий, что мы не отважились вступить с ним в борьбу. Это был самый крупный угорь.

Наконец бочки были наполнены. Потягиваясь и разминая уставшее тело, мы любовались уловом. Солнце стояло уже высоко, и угри, оставшиеся на свободе, отогреваясь в его лучах, уходили под воду один за другим с легким всплеском.

— Как раз вовремя кончили, — сказал Пэт. — Теперь надо пойти за веревкой и привязать бочки к скалам, а то как бы их не унесло в море. Домой их потащим на буксире. На борт нам такую тяжесть не поднять.

Бочки были такие тяжелые, что мы едва столкнули их с места. Мы долго мучились, но все-таки доволокли до острой скалы, которая крепче других сидела в песке. Мы привязали к ней бочки на длинной веревке — пусть плавают — и пошли назад к своему лагерю. Завтра будем ломать голову, как взять бочки на буксир.

Вернувшись в лагерь, мы доели хлеб, попили свежей воды из источника. Потом положили в горячую золу картошку, пусть испечется к обеду; привели в порядок нашу кузню, ведь нам предстояло провести на острове еще одну ночь. Когда все это было сделано, Пэт пошел посмотреть на следы копыт промчавшегося ночью табуна.

— Трудно сказать, сколько в табуне коней, — сказал он немного погодя. — Скакали они трудно. Как жаль, что мы совсем их не разглядели! Но лошади некрупные, судя по следам.

Действительно, впечатление было такое, что следы оставлены нашими коннемарскими пони. Я тоже нагнулся над отпечатками. Что-то, мне показалось, было в них странное, неправильное, но что, я никак не мог понять. Казалось, вот-вот осенит, но нет, я так и не сообразил, что меня в них насторожило.

— Мы их легко найдем, куда бы они ни ускакали, — сказал Пэт. — Пойдем по следу, и все. Островок-то ведь крошечный.

Проходя мимо мола, мы увидели, что прилив уже давно начался. Привязанные бочки покачивались на воде. Мы шли по заросшей дороге в сторону, противоположную той, куда ходили накануне вечером. Мы подумали, что эта дорога, наверное, огибает весь остров. Промчавшиеся кони оставили глубокие отпечатки, и мы шли, что называется, по горячему следу. Сбиться с него было просто невозможно, хотя дорога скоро стала теряться под наносом песка.

— Все ясно, — сказал я. — Эта дорога ведет прямо к серебряной бухте. Помнишь, мы вчера вечером видели ее с холма. Эта дорога — туда.

Так оно и оказалось. Мы прошли от лагеря три четверти мили, и нам открылся обширный, изогнутый серпом песчаный пляж. Тропа уходила дальше, опоясывая холм; конский след, однако, сворачивал с нее и шел дальше по песку. Следы ложились теперь не так густо, как будто кони обрадовались простору и пошли дальше свободнее. Мы подумали, что теперь сможем их сосчитать. Но и на этот раз ничего не вышло.

Песчаный пляж всегда выглядит уже, чем на самом деле. Мы прикинули, что до воды, должно быть, ярдов двадцать, не больше. Однако идти пришлось довольно долго, покуда волны не заплескались у наших ног. Море в этот час было гладкое, спокойное. Следы копыт ясно отпечатывались на плотном сыром песке. У самой кромки воды мы с Пэтом остановились как вкопанные. Я первый обрел дар речи, прошептав:

— Пэт, эти кони ускакали в морскую пучину!

Глава 3

МЫ НАХОДИМ ДОЛИНУ ДИКИХ КОНЕЙ

Хотя стоял белый день, все мои ночные страхи вернулись с новой силой. Сколько раз слушал я рассказы о том, какая судьба ожидает смельчака, отважившегося высадиться на Лошадином острове. И хотя я уже давно им не верил, сердце у меня от страха колотилось, как тогда, когда я впервые их услыхал. А что, если эти кони нарочно проскакали мимо, чтобы заманить нас на морское дно? Я бы не удивился, если бы волны сейчас расступились и нам предстала торная дорога, ведущая к морскому царю. Случись такое, я как завороженный двинулся бы по этой дороге навстречу гибели.

Как хорошо, что рядом со мной был Пэт! Он-то сразу понял, в чем дело, не то что я.

— Вот ловко! — сказал он. — Кони проскакали здесь во время отлива, а прибылая вода потом затопила их следы.

Дальний конец отмели замыкался крутым утесом, отвесно уходящим в воду. Мы пошли туда, надеясь, что у его подножия увидим выходящий из моря след. Но песок там был девственно гладкий. Куда бы ни девался табун, обратно на эту отмель он не возвращался.

— С ними могло случиться только одно, — сказал Пэт. — У подножия утеса дно наверняка обнажается во время отлива. Кони могли уйти отсюда только этим путем.

— Интересно, куда все-таки они ускакали?

Мы вернулись по песку до травы, сели и стали рассуждать.

— Прилив кончится к полудню, часа, наверное, через два, — сказал Пэт. — Видишь, какой уровень воды. Значит, низкая вода была часов в шесть утра.

— А кони проскакали мимо нас около пяти, — сказал я. — Ты сразу же заснул, а я больше не мог спать. Когда я пошел смотреть парусник и увидел угрей, не было еще и половины седьмого. Прилив только что начался.

— Чтоб этим угрям пусто было! — подосадовал Пэт. — Если бы не они, мы пошли бы по свежему следу и успели бы до прилива обойти утес посуху. А теперь надо будет лезть на него.

На этом мы и порешили. И, поднявшись с земли, двинулись вверх. Всюду по зеленому склону тянулись бороздки и кроличьи тропы, соединяющие круглые отверстия норок. Мы старались ступать осторожно, чтобы не угодить ногой в чей-нибудь домик. Трава была объедена под корень, как будто здесь прошла отара овец. Скоро земля стала пружинить под ногами, жесткая осока резала босые ноги.

Подъем шел уступами, вдоль которых тянулись канавы, полные воды. Одна попалась очень широкая, и мы долго шли вдоль нее, пока смогли перепрыгнуть.

Усталость давала о себе знать; ступив на ровную, сухую площадку, мы растянулись на спине и лежали так минут десять. Я смотрел на солнце, пока у меня не потемнело в глазах. Тогда я зажмурился и стал вслушиваться в звуки, наполнявшие мир. Высоко над головой свистел и подвывал ветер, кричали чайки, деловито стрекотали кузнечики. Но в этом оркестре явно чего-то недоставало. Я скоро понял чего.

— Пэт,-сказал я, садясь, — почему прибоя совсем не слышно? Мы ведь почти на гребне. Волны должны разбиваться о скалы прямо под нами.

Пэт помолчал немного и ответил:

— Я слышу шум моря, только очень слабый.

— А я знаю, почему! — воскликнул я, вскакивая на ноги. — Внизу, за гребнем, не море, а долина диких коней!

Когда бабушка Пэта рассказывала про остров, больше всего пленяла наше воображение долина диких коней. Она описывала уединенную бухту, куда было очень трудно проникнуть и где исстари обитали дикие лошади еще со времен Великой Армады, которую уничтожил в 1588 году сильнейший шторм. Несколько обглоданных морем кораблей прибило к ирландскому берегу, и море еще много дней выбрасывало на сушу печальный груз — тела погибших испанских солдат и трупы коней. Несколько лошадок сумели, однако, выплыть. От них-то, говорят, и пошли наши коннемарские пони. Жители прибрежных поселков ловили сивых коренастых лошадок и оставляли у себя; их потомство и по сей день можно встретить повсюду в Коннемаре.