Борис Бондаренко - Ищите Солнце в глухую полночь Страница 5

6

– Добрый день, доктор, – сказал я.

– Добрый день, больной, – она улыбнулась.

Она всегда улыбается, когда разговаривает с больными. Она красивая, и у нее очень красивые руки, и я люблю смотреть, как они двигаются.

– Ну, как дела? – спросила она.

– Какие дела?

– А-а... – Она опять улыбается. – Начинается.

– Что начинается?

Я прикидываюсь удивленным.

– Ладно, ладно... Голова болит?

– Нет.

– Врете, а? – Она прищурилась.

– Не очень.

– Может, стоит еще недельку полежать?

– Доктор, но мы же договорились...

Я весь – воплощение укора и обиды. Я и в мыслях не могу допустить, что кто-то может не сдержать своего слова.

– Так-то оно так, – нерешительно сказала она, и я не на шутку встревожился, – но все-таки...

– И все-таки?..

– Хорошо, – окончательно сдается она. – Я уже почти все приготовила для вас. Отпуск вам дадут, постарайтесь как следует отдохнуть и непременно поезжайте в санаторий, лучше всего куда-нибудь на юг. Будем надеяться, что это кончится.

– Угу...

– Вы что, не верите?

– Да нет, почему же. Я всегда готов верить добрым предсказаниям. Впрочем, и недобрым тоже.

– Ну, а о том, что вам следует уйти с физфака, вы и сами знаете.

– Разумеется.

– Подумайте об этом.

– Конечно.

Она пристально посмотрела на меня и вздохнула.

– И все-таки не уйдете?

– Вы угадали. – Я улыбнулся как можно спокойнее.

– Тогда запомните, – сказала она. – Осторожность и умеренность. А так как вы очень ненадежный товарищ, то еще раз – осторожность и умеренность. Что вы собираетесь делать?

– Поеду на юг, буду купаться в море и ловить рыбу.

Она встревожилась:

– Только, ради бога, никаких купаний!

– Значит, юг отпадает. Какой смысл ехать на море, если в нем нельзя купаться?

– Слушай, Шелестин, – когда она сердится, она начинает говорить мне «ты», – брось ты эти шуточки!

– Ну, какие же это шуточки?

– Не делай вида, что тебе на все наплевать.

Я поправил очки и уселся поудобнее.

– Ну, не надо сердиться, Ольга Дмитриевна. Вы же не хотите, чтобы я состроил кислую мину и начал жаловаться, что у меня нет денег, что я не могу поехать в санаторий и что мне вообще некуда ехать...

– Но можно же достать бесплатную путевку?

– Так ее же просить надо! Она стукнула по столу:

– Ох, и тип ты, Шелестин! Бить тебя некому. Не я твоя жена, я бы показала тебе...

– Это еще можно исправить.

Она рассмеялась.

– Нет, с тобой просто невозможно разговаривать... Но все-таки давай немного посерьезнее. Неужели тебе никто не может помочь? Родственники какие-нибудь есть у тебя?

– Наверно...

– Что значит «наверно»? Есть или нет?

– По предварительным подсчетам, у меня должно быть с полдюжины теток и штук тридцать кузенов и кузин.

– Ну?

– Но я не знаю не только их адресов, но даже имен.

– А брат?

– Какой брат?

– Ты же как-то говорил, что у тебя есть брат.

– А-а... Так это же бандит с большой дороги.

– Что за мистика?

Она выжидающе смотрела на меня, но я промолчал. Не мог же я, в самом деле, рассказывать ей все.

– Ну, а если у меня пока возьмешь? – нерешительно сказала она. – Разумеется, в долг?

– У женщины? – с ужасом воскликнул я.

Она со злостью хлопнула книгой по столу.

– Господи, до чего ты глуп! Тоже мне сильная, свободная личность! Набит предрассудками по уши! У женщины! – передразнила она и подала мне бумаги. – Забирай свои справки – и скатертью дорога! И не попадайся мне больше!

Она сердито глядела на меня. Я улыбнулся.

– Благодарю.

– Он еще и смеется! – возмутилась она.

– О нет, нет. – Я сразу стал серьезным. – Вы чудесная докторша и хороший человек, и я благодарен вам за все. И это уже совершенно серьезно.

– Знаю. – Она мягко улыбнулась. – И уж заодно позволь сказать, что мне будет жаль, если мы больше не увидимся. И тоже совершенно серьезно. Хотя сюда попадать все-таки не надо. И помни, что я говорила тебе.

– Да...

– Желаю удачи!

Я простился и вышел.

7

Сначала показалась его борода, потом сверкнули очки, и, наконец, сам Шелестин появился на пороге. Постоял, огляделся, небрежно бросил:

– Привет, шеф!

И направился к своей установке.

– Привет! – сказал Валентин. – Как дела?

– Нормально. Кто здесь лазил без меня?

– Майя.

Валентину хотелось поговорить с ним, но пришлось ждать и слушать щелканье переключателей. Пока Андрей не обнюхает всю эту адскую машину и не убедится, что все в порядке, он будет глух и нем. Валентин немножко знал его. Хотя куда меньше, чем можно было бы узнать за четыре с лишним года.

Впервые он увидел Андрея на вступительных экзаменах. Шелестин быстро писал, почти не останавливаясь, и брезгливо морщился. Весь его вид безмолвно говорил, что задачка глупая, неинтересная, ненужная и просто жаль тратить на нее время. Валентин подсунул ему орешек покрепче. Шелестин мигом расправился с ним и выжидающе уставился на Валентина – что дальше? Тот подбросил еще одну головоломку. Это был запрещенный удар – задача не решалась, но Малинину хотелось посмотреть, как этот лохматый меланхолик будет выкручиваться. «Меланхолик» взглянул на условие, удовлетворенно хмыкнул и погрузился в решение. Через полчаса Валентин поставил ему «отлично» и положил перед ним экзаменационный лист. Шелестин не обратил на него внимания. Прошло часа два. Валентин допросил последнего абитуриента и подошел к Шелестину.

– Задача не имеет решения, – сказал он, улыбнувшись.

Шелестин отмахнулся:

– Знаю. Я немного изменил условия, и смотрите-ка, что получается.

Он быстро дописал уравнение и протянул Валентину листки.

– Я хочу еще посмотреть, что выйдет, если сделать аналитическое продолжение на комплексную область. – И продолжал писать.

Валентин стал разбираться – решение было оригинальное, очень любопытное и требовало немалых знаний, далеко выходящих за пределы школьных программ. У этого хмурого парня была светлая голова. Малинин скоро убедился в этом.

Первого сентября Шелестин появился у него в лаборатории и нахально заявил:

– Буду работать у вас.

– То есть как это – буду? – опешил Валентин.

– А что, нельзя? – наивно удивился Шелестин.

Валентин с недоумением посмотрел на него и покрутил головой.

– Ну, допустим, что можно... А над чем же вы собираетесь работать?

– Над этим. – Шелестин кивнул на экспериментальную установку, стоявшую на ближайшем стенде.

– А вы хоть знаете, что это такое?

– Еще нет, – серьезно ответил Шелестин.

Валентин не нашел, что сказать, и пожал плечами.

– Ну что ж, приходите, смотрите...

И Андрей стал приходить каждый день. Он мог часами просиживать над схемами, не говоря ни слова и никого не спрашивая – спрашивать он вообще не любил, предпочитая разбираться самостоятельно. Валентин тогда почти не разговаривал с ним. Вскоре он надолго уехал в командировку, а когда вернулся, ему сказали, что Андрей заболел и взял отпуск. И Валентин совсем забыл о нем. А Шелестин появился через год и как ни в чем не бывало бросил с порога: «Привет, шеф!» – словно они были знакомы много лет и расстались только вчера. И сразу направился к ЭМУ. Он чуть ли не обнюхивал ее, проверяя качество пайки. Потом спросил Валентина:

– Какую ошибку она дает?

– Что-то около двенадцати процентов.

– Должно быть не больше десяти.

– Так то ведь должно быть, – язвительно сказал Валентин.

– А если я сделаю пять?

– Шутить изволите?

– Да нет, почему же... Дело в том, что я рассчитал и пришел к выводу...

– Ах вот как... Ну что ж, валяйте, – разрешил Валентин.

С тех пор Андрей по вечерам возился с ЭМУ. Валентин ни о чем не расспрашивал его, только однажды мимоходом бросил:

– Получается?

– Нет, – проворчал Андрей не глядя. И когда протягивал листок с результатом решения, был неразговорчив, мрачен.

– Не вышло? – спросил Валентин, прежде чем прочесть колонки цифр.

– Не вышло, – сказал Андрей.

– Сколько?

– Пять и четыре.

– Что?!

– Пять и четыре десятых процента, – невозмутимо проговорил Андрей.

Валентин расхохотался.

– А ты, оказывается, еще и комик!

– А что тут смешного? – серьезно спросил Андрей, но потом и сам засмеялся. – Дело в том, что я решил вогнать в пять процентов, а эта машина не слишком удачная...

Андрей продолжал работать над усовершенствованием ЭМУ. Он словно прилип к машине. Валентин уговаривал его заняться чем-нибудь другим – ему казалось, что из нее уже ничего нельзя выжать. Напрасно – Андрей по-прежнему до ночи просиживал в лаборатории. И кое-что ему удалось сделать. Его изменения отправили на завод, и вскоре оттуда прислали благодарность – установка работала значительно лучше. Андрей рассеянно пробежал глазами письмо и, кажется, тут же забыл о нем – ему хотелось добиться большего. И он снова взялся за работу.