Смена третья – загадочная - Илья Михайлович Долгополов Страница 5

— Обычная Ирина Борисовна, Галаева.

— Ты дурак? У нас же Панфилова Елена Александровна.

— Не знаю, с чего ты так решил, но у нас всю жизнь была Галаева.

— Всё, я пас, — Матвей сел на лавочку и схватился руками за голову, — я сойду с ума с вами. Погоди, ты сказал, что я родился в семьдесят втором?

— Да, — ответил Макс.

— А сейчас какой год?

— Женя, с тобой точно всё в порядке?

— Пока не знаю, но мне кажется, что я начинаю немного соображать, так какой сейчас год?

— Одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый, — чётко произнёс Новосёлов.

— Вот это засада! — произнёс Матвей.

— Где засада? — переспросил Цветков.

— Не вникай, всё равно не поймёшь!

— Куда вникать? — не успокаивался рыжий.

— Я же говорил, что ты не поймёшь. Ладно, объясню попроще. Я сюда попал из будущего. Точно, Сева сказал, что кто-то может попасть в прошлое, а кто-то в будущее.

— Ребята, давайте его тут оставим, нам точно с ним дальше не по пути, — высказал своё мнение Творогов.

— Так пионеры не поступают, — возмутился Макс.

— Да можете бросать, только я от вас всё равно не отстану. Судьба у нас такая. Я сейчас всё поясню. Только пожалуйста, постарайтесь меня выслушать и понять.

— Хорошо, давай, — Цветок присел рядом.

— Ребята, я из две тысячи двадцать второго года. Я никакой не пионер, да у нас их и нет уже, — тут Матвей почесал затылок, пытаясь вспомнить, в каком году это произошло, — да, не важно. Пионеров больше нет, как и всего остального.

— Как нет? Ты что такое говоришь? Какой две тысячи? Чем ты это докажешь? — Макс сделал недоверчивое лицо.

— Насмотрелся «Гостью из будущего» и решил нас одурачить? — расхохотался Цветков.

— Кого насмотрелся?

— Ну про Алису Селезнёву, — хохотал Цветков.

— А кто это?

— Давай, заливай! Кто не знает Алису Селезнёву?

— Я не знаю, — напрягся Матвей.

— И Колю Герасимова тоже не знаешь?

— Нет, а это кто такой?

— Отстань от него. Он либо вправду прикидывается, либо его слишком хорошо пропекло на Солнышке.

— Ребята, какое солнышко? Я вам говорю, я из будущего. И мне нужна ваша помощь.

— Ага, спрятать миелофон?

— Кого спрятать?

— Ну этот, как там его, миелофон, прибор для считывания мыслей, — Цветок сказал, всё, что знал про этот фильм.

— Никого и ничего прятать не нужно. Мне нужно попасть обратно.

— Там тоже Алисе нужно было попасть обратно, в будущее.

— Ладно, вы мне всю голову заморочили. Не знаю я никакой Алисы, и приборов для чтения мыслей у меня нет, — Матвей встал с лавочки и пошёл в отряд, переодеваться.

Весь день Матвей ломал голову над тем, чтобы вспомнить все фразы, которые выпадали у ребят на игровом поле. «Вот бы все это собрать воедино», думал он. «Что там у меня выпало? Если путешествия во времени возможны, то где гости из будущего? Вроде бы так? Я и есть гость из будущего. Мне нужно этим троим доказать это. Нужно заставить поверить их в то, что я попал сюда из будущего. А что с парнями? С моими парнями? Где они? Они тоже тут? Не факт. Когда Сева рассказывал про игру, то он чётко дал понять, что кто-то в прошлое может попасть, кто-то в будущее, а кто-то и вовсе, в параллельный мир. Ума не приложу, где их теперь искать?».

— Палкин! — услышал он знакомый голос.

— Да, — откликнулся он.

— Тебе особое приглашение нужно? А ну марш строится на завтрак, — рявкнул вожатый.

Матвей вышел на построение. Посмотрев на себя, он чуть не всплакнул от собственного вида. Эти стоптанные калоши, под названием кеды, какие-то малюсенькие шортики, цвета умирающего поросёнка и затасканная майка, на которой красовался медведь со странной улыбкой, и надписью: «Москва 80».

— Ужас, — тихо произнёс он, чтобы никто не услышал, — видели бы меня мои родители, они бы со стыда сгорели. Надо заглянуть в свой чемоданчик, может там что-то приличное найдётся.

Отряд выстроился в колонну по трое и по команде замаршировал в сторону столовой: — это чей там смех весёлый, чьи глаза огнём горят? Эта смена комсомола, юных ленинцев отряд. Пионер, не теряй ни минуты, никогда, никогда не скучай, с пионерским салютом, утром солнце встречай. Ты всегда пионерским салютом, Солнце родины встречай, — пели хором пионеры.

Матвей открывал рот, в такт песне, чтобы не привлекать к себе внимания, и что-то мычал себе под нос, изображая всем видом, что старается.

— Будем строить, в море плавать, мчатся в неба синеву, к нам во сне приходит слава, а пятёрки наяву. Красный галстук всем известен, мы не зря гордимся им. Пионерской нашей чести мы ничем не посрамим, — продолжали петь ребята.

— Слышь, Цветок, а что-то есть в этих словах, а? — подхватывая темп, маршировал со всеми вместе новоиспечённый пионер Матвей Палкин.

— Здание столовой как будто заморозили еще с тех времён, — заметил Матвей, — в моё время она выглядит точно так же.

— Ага, только на завтраки у вас, наверное, дают космическую еду в тюбиках, да? — съязвил Творогов.

— Нет у нас никаких тюбиков. Обычный завтрак. Как и у всех.

— Он обычный только потому, что нет никакого будущего. И всё это твоя больная фантазия. Не надо из нас строить дураков. Мы и сами так можем.

Зайдя в столовую, Матвей слегка состроил гримасу: — я поторопился, сказав, что у нас такие же завтраки. Это что? — он взял ложку и поковырявшись в тарелке с прилипшей к ней какой-то массой, понюхал её содержимое.

— Каша, манная каша. Отменная, скажу тебе, каша, — ответил ему Цветков и начал уплетать за обе щёки.

— Каша? Вы до сих пор едите кашу? — возмутился Матвей.

— А вы там что едите, в своём будущем? — жуя, поинтересовался Цветок.

— Ну точно не кашу. На завтрак нам обычно подают хлопья с молоком. Булочки там, разные. Творог, йогурты. Но точно не кашу.

— Йогурт? Хлопья? А что это? — решил узнать Цветков.

— Ну, это, как тебе сказать, такой кисломолочный продукт, — попытался ответить правильно Матвей.

— Кефир что ли?

— Сам ты кефир. Говорю тебе, йогурт. А кефир, это кефир, — отбрехался Палкин.

После завтрака ребята вернулись в корпус и Сева начал куда-то собираться. Он наспех накинул кепку с прозрачным пластмассовым козырьком и поспешил к выходу.

— Ты куда это так спешишь? — спросил его Матвей, — укладываясь при этом на свою кровать.

— Не советую тебе ложиться, — предупредил Творогов.

— Это почему же?

— Лежать днём на кроватях категорически запрещено, ты что, забыл?

— Как запрещено? А зачем они тогда нужны? — удивился Матвей.

— Они нужны для того, чтобы спать ночью и в тихий