Кира Тигрис - Академия четырех стихий. Часть I Страница 6

– Откуда у тебя это ожерелье? – спокойно спросила она.

Я обреченно глубоко вздохнул:

– А, эта побрякушка валялась в главном холле старого замка. На! Дарю! – я протянул ей ожерелье, – оно все равно не расстегивается.

Девочка бережно взяла его в руки и принялась рассматривать яркие, как осенние цветы, пестрые кораллы. Странно, что даже в холодном свете дневных ламп, все оттенки были какие теплые, словно родные.

– Ты нашел его вместе с ними? – серьезно спросила девочка, кивая на мои промокшие от снега серо-синие кеды, – и тоже в замке? Так?

– Да, – удивленно ответил я, – а ты-то откуда знаешь?

Лицо Риты озарила хитрая улыбка, она ловко расстегнула морское украшение и сделала шаг ко мне:

– Закрой глаза!

– Это к чему? – удивился я, – рот открыть?

– Нет, – покачала она головой, – только глаза! Быстрее! И рот закрой!

Я вздохнул и сделал так, как было велено. В следующую секунду праздничное коралловое ожерелье с легким «клик» застегнулось на моей шее. Я нетерпеливо открыл глаза… снова закрыл и опять открыл, так и не поверив увиденному. Да что, вообще, тут происходит?!

Рита, неприметная девчонка с растрепанными темными волосами, теперь была едва ли не краше самой Анжелики! Ее неприметные зеленые глаза превратились в лазурно-голубые, как небо, став при этом в два раза ярче и больше. Волосы посветлели, став в шелковым водопадом, в них заиграли небесные светло-синие оттенки, которых раньше не было. Видимо это было из-за ее ярких неземных глаз. Кожа на лице стала свежее и глаже, губы ярче, на щеках появились ямочки. Я замер с открытым ртом:

– Ты… ээ… кто?

– Идиотка, с которой ты не стал целоваться, – криво улыбнулась она глаза, хоть девчонка и была готова к моему полному оцепенению – наверняка даже ждала от меня такой реакции, ее щеки все равно слегка порозовели.

– Ой! Не… то есть, – я покраснел, как рак, – а… сейчас можно?

– Даже и не думай! – возмутилась Рита и уставилась мне на ноги.

Я посмотрел туда же и едва не упал: вместо моих привычных серо-синих кед там были… мягкие домашние тапочки темно-коричневого цвета.

– Так вот почему мне было в них так удобно, – пробормотал я, по спине побежали мурашки, – ты… знала? Ты все время их видела, да?

– Гоблинская магия, старые добрые шарлатаны Эрти и Бэрти, – вздохнула девчонка, складывая свои белоснежные крылья за спиной, – скажи спасибо, что с ног не слетели!

Я присел на корточки и стал ощупывать тапки руками: мягкие, пушистые и совершенно не похожие на кеды:

– Что все это значит? Как?!

– Ничего особенного, – спокойно ответила девчонка, заправляя выбившийся светлый локон за ухо, – просто ты понравился кому-то из домовых.

– Что за ерунда здесь происходит?! Какие еще домовые?

– Те, кто тебя подкармливали в замке, – ответила она, словно речь шла о стандартной благотворительной акции, – это твое коралловое ожерелье из нижнего мира – Магиверии. Его сделали домовые, чтоб ты их видел. О, брось! Наш мир гораздо больше, чем ты думаешь. И если ты кого-то не видишь, это не значит, что они не видят тебя.

– Послушай, не вешай мне не соленую лапшу! – возмутился я, – какие домовые в 21 веке? Какие гоблины? Просто объясни мне, как ты проделала со мной такой фокус?

– Эх, Колтин, – тяжело вздохнула она, подняла с пола темный мокрый плащ и накинула на свои стройные плечи, – если ты хочешь увидеть домового, просто не снимай свое коралловое ожерелье. Именно для этого он его для тебя и сделал. Понял?

Я молча хлопал глазами, уставившись на свои мягкие тапочки, словно ожидая, что они снова станут мокрыми кедами, а Рита скажет, что пошутила, и жизнь пойдет своим чередом. Но вместо этого…

– Сейчас я тебя отсюда выпущу, – она подошла к двери и протерла своим лоскутком замок, тот исчез, словно его тут никогда не было, – ты уйдешь и забудешь все, что здесь произошло, и что я тебе рассказала, словно утренний сон. Договорились?

– Да кто же ты? – я таращился на нее, как на… лося в пижаме, – какие такие домовые? Почему у тебя за спиной крылья?

– Долго объяснять, Колтин, – ответила девчонка и снова подошла ко мне вплотную – явно не к добру, – сейчас ты забудешь все об этой встрече и обо мне. Даже мое имя.

Из кармана своего старого плаща Рита вытащила щепотку какого-то неведомого блестящего песка, мелкого, словно пыль. Он таинственно искрился на ее раскрытой ладони всеми цветами радуги. Я же говорил – не к добру!

– Не двигайся, Ник! – строго сказала она, – я и так опаздываю!

Мой взрывающийся мозг, и без того очень перегруженный за сегодняшний день, кажется, совсем отключился. Я глупо моргал, кое-как пытаясь поддержать разговор:

– А ты покажешь мне, на что крепятся твои крылья?

– Пошел вон!

Она глубоко вздохнула, словно собиралась хорошенько чихнуть, и в этот момент я, не теряя времени, резко схватил ее запястье. Ладонь опрокинулась, и вся подозрительная пыль попала прямо в ее хорошенькое личико. Рита громко чихнула. Ее лазурные глаза потеряли фокус, девчонка удивленно захлопала длинными ресницами и уставилась на меня так, словно впервые увидела:

– Ты… так о чем мы сейчас говорили? – спросила она, хмурясь, словно пытаясь вспомнить что-то важное и никак не могла.

– Ээ… ты обещала мне… показать, как крепятся твои крылья, – пробормотал я, совершенно ни на что не надеясь.

Странно, но Рита, ни секунды не задумываясь, тут же скинула на пол свой мокрый серый плащ. Весьма огромный и старый для школьницы.

– Эй! Полегче! Ничего себе! – моя челюсть едва не отвалилась.

Под ним девчонка больше не была одета в темные джинсы и растянутый мальчишечий свитер. На ней было что-то наподобие спортивного серебристо-белого трико, плотно облегающего ее стройную фигуру. От левого плеча до конца штанины через весь костюм тянулась пара ярко-голубых полос, словно узкие клочки безоблачного неба. На них были написаны какие-то непонятные символы – то ли иероглифы, то ли бренд одежды. На груди была вышита ровными лазурными стежками небольшая птица в полете. При первом рассмотрении – воробей, при втором – синица.

– Ого! Фирменный? – спросил я, пытаясь припомнить, когда и где Рита смогла так эффектно переодеться, – дорогой, наверное?

Между тем, девчонка уже успела расстегнуть ворот своей серебристо-белой сорочки, но, вдруг, одумавшись, застыла в недоумении.

– Мне кажется, – начала она, смерив меня самым подозрительным взглядом, – что мы сейчас говорили совсем не о моих крыльях. Верно?

– Наверно, – покраснел я, моя правая рука по привычке потянулась к шее и тут же наткнулась на коралловое ожерелье, странно, что я его почти не чувствовал, – знаешь, я…

– Тебе лучше уйти, немаг, – строго сказала она, поднимая с пола свой серый плащ во второй раз. Хотя, сейчас это был уже вовсе не плащ… а ярко-голубая мантия в лучших традициях римских легионеров, – уходи, пока не поздно!

Пришлось, нехотя, повиноваться. Впрочем, едва я оказался за пределами кабинета, как тут же развернулся и, прислушиваясь, осторожно прильнул к щелке – благо, дверь теперь невозможно было запереть ни изнутри, ни снаружи – замок отсутствовал.

Маргарита, совершенно не подозревая подвоха, быстро подошла к окну, одним махом отодвинула тяжелую черную штору в сторону, а затем открыла широкую форточку. В класс с соседнего дерева тут же спорхнула маленькая синичка и преспокойно села на выставленную вперед раскрытую ладонь девочки. Дальше случилось то, что окончательно и бесповоротно разрушило все законы физики, которые только я смог усвоить из курса средней школы. Рита сжала ладонь в кулак, и птица пропала, словно ее никогда не существовало.

Затем девчонка подошла к соседней стене, выбрав участок, свободный от химических плакатов и книжных полок. Она вытащила из белого рукава своего костюма что-то очень похожее на кусок обычного мела и… прямо на новенькой, бледно-зеленой штукатурке нарисовала огромный прямоугольник, величиной чуть больше своего роста.

– Я отвечаю! Колтин надежно заперт в кабинете! – донеслось до меня с того конца коридора, это был раздраженный голос Тони, – зачем его отпускать?

– Затем, что завтра из-за него наши отцы снова явятся в школу! Помните историю с проволокой? – отрезал Лекс, – сделаем так, чтобы Колтин сам сюда больше не пришел!

Я прикусил губу: шарканье ног, разлетавшееся по пустому коридору, становилось с каждой секундой громче. Проклятье!

Рита торопливо обернулась вокруг, словно удостоверилась, что никто не смотрит, и пририсовала к своему прямоугольнику… петли и ручку. В следующее мгновение в стене появилась старинная дубовая дверь в самых лучших традициях средневекового замка. Может быть, это все мне только снится? Но ведь в собственном сне можно делать все, что пожелаешь.

Я успел потихоньку пробраться в класс и даже прикрыл за собой дверь, надежно подперев ее мусорным ведром. Мягкие тапочки на моих ногах не издавали ни звука. Неужели мне их, и правда, оставил домовой?