Вильям Козлов - Едем на Вял-озеро Страница 6

— Простудился, Мельников? — поставив Косте Белому пятерку, сочувственно спросила Нина Васильевна. — Сутки просидеть в бочке… Правда, истории уже известен подобный случай: древний греческий философ Диоген до глубокой старости прожил в деревянной бочке. Вы случайно не последователи Диогена?

— Он был сумасшедший? — спросил Пирамида.

— Диоген презирал знать, утопающую в роскоши и живущую в огромных каменных дворцах… Его дом — бочка — это был своего рода протест.

— Мне нравится Диоген, — заявил Ваня.

— И мне, — сказал Андрей.

— У нас в классе объявились сразу два Диогена! — хихикнул Пирамида. — Диоген Первый и Диоген Второй. Бочкожители…

— А ты — гвоздь в каждой бочке, — под общий смех осадил его Ваня.

Пирамида напряг лоб, соображая, как бы получше ответить, но Мельников отвернулся. Он наблюдал за партой Андрея.

Как только драгоценная записка оказалась в руках Краснопевцевой, она преспокойненько положила ее перед собой, а когда Мельников ловко подковырнул Пирамиду, развернула ее и принялась читать.

Не встанешь ведь на уроке и не отберешь у этой жерди записку! А Пирожков, ни о чем не догадываясь, сидел себе рядом с Надькой и даже не смотрел в сторону Мельникова.

Нина Васильевна, вспомнив про урок, сказала:

— Оставим Диогена вместе с его бочкой в покое… Тема нашего сегодняшнего урока…

Ваня не слушал. Он ерзал на месте, покашливал, стараясь привлечь внимание Пирожкова, но тот истуканом сидел и преданно смотрел на учительницу. Была бы под рукой стеклянная трубка, Ваня залепил бы ему в щеку жеваной бумагой.

Надя прочитала записку, и ни один мускул на ее лице не дрогнул. Положив записку на парту, она ребром ладони небрежно пододвинула ее к Пирожкову.

Настроение у Вани испортилось — в его расчеты не входило, что эту записку прочтет Краснопевцева. Он даже не заметил, что его соседка по парте Мила Спицына внимательно наблюдает за ним. И в глазах ее самый живой интерес.

— Не страшно вам было на корабле ночью в бочках? — шепотом спросила она. — Огромный трюм, темно… А если бы на вас напали злые корабельные крысы! Они, говорят, бывают с кошку. Бр-р! Я бы сразу со страха умерла…

Ваня хмуро взглянул на нее и пробурчал:

— Какие еще крысы?

— Я бы ни за что в жизни не согласилась добровольно забраться в бочку и просидеть там всю ночь…

— Мы спали, — сказал Ваня. — И видели прекрасные сны…

— Ты меня разыгрываешь?

— Мне приснилось, что я Надьке Краснопевцевой по башке хрестоматией трахнул!

Мила фыркнула и прижала ладонь к губам, чтобы не рассмеяться.

Нина Васильевна сурово взглянула на нее и сказала:

— Я думала, Спицына, ты будешь положительно влиять на Мельникова, а получается наоборот?

— Извините, Нина Васильевна, — покраснев, сказала Мила.

— Зря пересадили, — проворчал Ваня. — Я ведь не поддаюсь чужому влиянию…

— Это он таким закаленным стал после того, как в бочке просолился… — ввернул Пирамида.

После звонка Мила сказала своему соседу:

— Пожалуй, мы не будем вас обсуждать на сборе дружины.

— За что же такая милость? — удивился Ваня. Обычно Мила очень охотно проводила всякие обсуждения.

— Вы ведь и так сутки просидели в бочке, а это, наверное, еще хуже, чем в карцере?

— В карцере не сидел, — сказал Ваня.

— Я в книжке читала… Это фашисты придумали такой узкий каменный мешок, где узнику ни выпрямиться, ни лечь.

— Нам очень хорошо было в бочках, — сказал Ваня. — Мы чувствовали себя там космонавтами…

— И потом, вас Нина Васильевна очень сурово наказала: посадила за парты к самым ужасным девчонкам в классе!

— Вот это действительно кошмар, — улыбнулся Ваня, а про себя подумал, что эта Мила Спицына, оказывается, девчонка ничего… С ней можно разговаривать… даже на уроках!

— Почему ты разрешаешь своей Надьке читать чужие записки? Разворачивает и преспокойно читает, будто так и надо! — напустился Ваня на приятеля. — Я бы Милке за это…

— С Надькой лучше не связываться, — сказал Андрей. — Ты что, не знаешь ее? «Андрей Пирожков, ты ведешь себя возмутительно… — передразнил он отличницу. — Я вынуждена поставить об этом в известность нашего классного руководителя… Пирожков, какое право ты имеешь так грубо разговаривать с девочкой? Сейчас же извинись, иначе я приму меры!..» А меры ее известные: пойдет в учительскую и наябедничает. Как же, первая ученица! Ей с полуслова верят.

— Милка тоже не сахар, — на всякий случай сказал Ваня.

— Сравнил! — присвистнул Пирожков. — Милка — член совета дружины, поэтому такая… А когда забывает, что она — начальство, нормальная девчонка. Ты с ней вон на уроках разговариваешь, а попробуй спроси о чем-нибудь Надьку — головы не повернет. Сидит, как идол, — не пошевелится.

— И все-таки скажи ей, чтобы свой длинный нос в чужие дела не совала.

— Скажи сам.

— Ты же с ней сидишь.

— Я только и вижу ее профиль, — сказал Андрей. — Кстати, в профиль наша Надька похожа на Нефертити.

— На кого? — удивился Ваня.

— Нефертити, — повторил Андрей. — Была такая царица в Древнем Египте. Во всех магазинах сейчас продаются ее портреты. Вместо головы — каменный брусок торчит.

— И покупают?

— Что покупают?

— Ну, эту… царицу без головы.

— У нас дома тоже на стенке висит, — сказал Андрей. — Хоть она и без головы, все равно красивая.

— А Надька с головой… Теперь всем разболтает.

— Она ничего не поняла, — успокоил приятель. — И потом, тут ничего такого нет… — Он достал из кармана записку и прочитал: «…если не уговорим твою сестру, чтобы она взяла нас в экспедицию, то сами… Только на этот раз будем умнее. Ура! Даешь Вял-озеро!» Это до нее не дойдет…

— И она ничего тебе не сказала? — допытывался Ваня. — Отдала записку, и все?

— Как же, сказала… — заулыбался Андрей. — Сказала, что исследование пишется с двумя «с», а не с одним, как у тебя… Потом «чтобы» нужно вместе, а ты написал раздельно и перед «что» не поставил запятую… Вон погляди, какую она тебе жирную двойку вывела за это сочинение!

— Плевать я хотел на ее двойку, — небрежно сказал Ваня, хотя по лицу было видно, что он задет. — Главное, что из-за этой орфографии она смысла не уловила.

— А вообще-то, товарищ Мельников, для такой маленькой записульки многовато ты налепил ошибок, — подковырнул Андрей.

— Это не диктант.

— Как же ты письма знакомым пишешь?

— Ну чего ты привязался с этими ошибками? — рассердился Ваня. — Поговори лучше об орфографии со своей… Нефинтити!

— Не-фер-ти-ти, — улыбаясь, поправил Андрей.

Они шли по улице Чайковского. Высоко над головой, на металлических лесах, суетились ремонтники. Тонко свистели и шипели пескоструйные аппараты. Там, где аппараты сняли вековой слой копоти, гранит стал серебристым и празднично блестел.

Мальчишки шагали по оживленной улице, и каждый думал об одном и том же, но по-разному. Ване хотелось немедленно действовать, что-то предпринимать. Практикант, сам того не подозревая, своим рассказом про дикий и суровый Север зажег в душе мальчишки надежду. Совсем неподалеку от Ленинграда — три-четыре часа лететь на самолете — находится Кольский полуостров, где на сотни километров раскинулась лесотундра, в диких хвойных лесах которой не ступала нога человека; разлились живописные, богатые рыбой озера, где солнце на небе круглые сутки — один долгий полярный день. И не надо тайком пробираться на корабль, прятаться в трюме, — можно просто-напросто пойти к родной сестре Андрея — Пирожковой Валентине Гавриловне, кандидату биологических наук — и записаться разнорабочими в экспедицию. Практикант сказал, что и в этом году экспедиция отправится на Вял-озеро. И всего-навсего нужно убедить Пирожкову, что они будут работать наравне со всеми…

Андрей Пирожков думал о другом. Зря, пожалуй, сболтнул приятелю, что сестра снова собирается на Кольский полуостров. Конечно, попасть в экспедицию интересно, но их туда никто не возьмет. Кому нужны мальчишки? Лишь стоит заикнуться об этом сестре, она сразу поднимет на смех. Там, на Вял-озере, научные сотрудники занимаются серьезными делами, а что будут делать они с Ваней? Комаров кормить? Да их никто и не возьмет! В экспедиции нужны шофер, мотористы, повар, механик, а что они умеют делать?..

— Где твоя сестра сейчас, дома или в институте? — спросил Ваня.

— В институте, — нехотя ответил Андрей.

— А где институт?

— Институт? — Андрей хотел было соврать, что не знает, но, взглянув в светлые пронзительные глаза друга, сказал: — На Петроградской стороне…

— Что туда идет? — на миг задумался Ваня. — Первый автобус… Его долго ждать, айда пешком!

— Может, сначала пообедаем?

— Ты как Пирамида, — возмутился Ваня. — Тот тоже только об обедах-ужинах и думает…