Николай Внуков - Один на один Страница 6

И вот, обыскав несколько островов, они направляются к моему.

Ура! Значит, через час я буду на борту, среди своих, в уютной каюте, в чистой сухой одежде, и первый раз за эти дни поем по-настоящему.

Катер шел быстро, становясь все четче и больше в размерах. И чем ближе он подходил к острову, тем тревожнее мне становилось. А потом радость и вовсе исчезла, будто ее ветром сдуло. Неужели все кончится так быстро и неожиданно, как началось? Ведь я только начал устраиваться на этой земле, у меня появился дом, теперь нужно добыть огонь, потом я займусь рыбалкой, чтобы не хрумкать больше опротивевшие до тошноты саранки. Попробую на этом острове, на что я способен в жизни, и вообще испытаю, может ли современный человек выжить, попав на необитаемую землю без всего — кроме ножа. И вдруг все в один момент кончится…

Нелепо и даже обидно! Упустить такое приключение!..

Но я тут же оборвал себя. Все это глупости.

Сколько времени они потратят, осматривая остров за островом, как будет волноваться отец, как будут злиться на станции из-за того, что вместо научной работы приходится искать какого-то мальчишку!

А потом, если меня здесь не найдут, катер сюда больше и не придет, так и останусь на острове, может быть, даже на осень и на всю зиму. А вдруг я не выдержу холодной зимы, и тогда никто никогда не узнает, где я погиб…

Все это, пронеслось в моей голове, пока я глядел на катер, а он становился все больше и больше.

Жаль, нечем подать сигнал, но они обязательно будут осматривать берег в бинокль и заметят меня, если я никуда не скроюсь. А еще лучше, если я буду прыгать по берегу и махать курткой.

Я сорвал с себя куртку, залез на самый высокий камень и начал прыгать, крутя куртку над головой и крича во все горло. Не знаю, для чего я орал, они все равно не могли меня услышать, но мне казалось, что так лучше.

Катер приближался. Он шел к острову наискось и я мог одновременно видеть его нос и левый борт.

Но ни на крыльях ходового мостика, ни у бортового ограждения я не заметил ни одного человека! Странно… где же они? Может быть, в рубке и наблюдают за мной оттуда?

Я еще сильнее запрыгал на камне и завопил, пока вдруг не оступился и не загремел вниз, на булыжники, здорово ударившись боком и чуть не сломав руку.

Ну, неужели они меня не увидели? Ведь до берега каких-нибудь сто метров!

Я уже готов был кинуться в воду, как вдруг катер резко направился вправо и, описав бурунный полукруг, стремительно помчался прочь.

Я опустился на камни.

Катер скрылся за левым мысом, а я все еще сидел на камнях, и внутри меня звенела пустота.

Погоревав, я пошел искать камень со впадиной.

Гальки на берегу было сколько угодно. Попадались очень красивые камешки, полупрозрачные, как бы светящиеся изнутри, или полосатые, разных цветов и оттенков, ровно окатанные водой. Плоские, похожие на медальоны, кругленькие, как яички, продолговатые, как сигарки. Попался даже куриный король — с дырочкой на краю.

В конце концов я нашел камень наподобие шляпки гриба, с небольшим углублением с плоской стороны, и часа два потратил, чтобы углубить эту впадину. Я долбил ее заостренными концами других камней, пробовал сверлить концом кирки, но дело подвигалось очень медленно.

Как же управлялись с камнями первобытные? На один наконечник стрелы или копья у них уходило, наверное, несколько дней!

Мне все-таки удалось углубить ямку так, чтобы конец палочки из нее не выскакивал. Я отшлифовал углубление тонким длинным камешком.

Теперь можно было приступать к главному.

Выбрав самое сухое место на сучке, я проковырял в нем концом ножа лунку, обложил вокруг сухим мхом и мелкими щепочками, наструганными от того же сучка. Обернул тетиву лука вокруг палочки два раза, наложил сверху на палочку камень со впадиной, а конец палочки вставил в лунку сучка. Придерживая ногой сучок, совсем как первобытный человек на картинке (кстати, это было удобнее всего), я осторожно повел лук сначала вправо, потом влево. Палочка завертелась, как сверло.

Убедившись, что конструкция работает, начал водить лук все быстрее и быстрее. Конец палочки углубился в лунку, а вокруг нее появились тонкие коричневые опилки. Чем глубже сверлил сучок, тем темнее становились опилки. Скоро они стали совсем черными, сильно запахло паленым и из лунки выбился синий дымок.

Я выдернул палочку из сучка.

Она обуглилась на конце и слегка дымилась. Опилки вокруг лунки тоже дымились, но никакого уголька ни в лунке, ни на палочке не было. Ни единой искорки! Наверное, рано выдернул палочку.

Я снова вставил веретено в лунку.

Теперь я более смело водил лучком. Веретено и сучок дымились все сильнее, и вдруг дымок стал не синим, а белым и плотным, и опилки вокруг лунки вспыхнули маленьким красным пламенем, которое тотчас погасло.

Я выдернул палочку, придвинул к тлеющим опилкам мох и слегка подул в черную с красными искорками кучку.

И увидел огонь!

Бледный, почти незаметный на солнце, он разом охватил мох, а я, замерев, не дыша, смотрел на это и не верил глазам — так быстро и так просто все произошло!

Огонь съел мох и опал, но я успел подсунуть в него стружки и они загорелись сначала нехотя, а потом все веселее и больше.

Я бросил в красные язычки все, что заготовил.

Кучка огня свалилась с сучка на камни и разгорелась ярко и хорошо, а я лихорадочно щепил дощечки ножом и подбрасывал все новые и новые лучинки.

Когда огонь набрал силу, я сунул в него несколько больших досок. Концы их почернели, обуглились и, наконец, загорелись.

Вскочив на ноги, я закрутился вокруг костра в индейском танце.

Вот тебе и первобытные! Так просто и так хорошо! Только нужны сухие палочки, мох и лук!

Костер разгорелся и затрещал.

Я пошел по берегу, собирая доски, обломки ящиков, палки. Сейчас уже не страшно, что они сырые — подсохнут в огне.

Скоро костер полыхал вовсю. Большая часть палок и досок пропиталась мазутом — горели они жарко и дымно.

А солнце опять пекло так, что казалось, весь остров оплывает, как свечка. Купаться!

Надо же хоть раз искупаться в своей бухте!

Сбросив кеды и одежду, я осторожно пошел по камням к воде.

Камни здесь ноздреватые, изъеденные волнами, похожие на стеклистые губки или на огромные куски пемзы. Они здорово царапают пальцы. Если волной ударит о такой камешек, весь обдерешься до крови. Между крупными камнями — россыпи гальки. По гальке бегают крабики. Их очень много у кромки воды. Подходишь, и они прыскают от тебя, подняв над головой крохотные клешни. Несутся к морю и боком сваливаются в воду. Сколько этой мелкотни у скал! А вот крупных что-то не видно.

Скользя по гальке, я вошел в воду. Шесть-семь шагов вперед — и уже глубина.

Я оттолкнулся от дна и поплыл.

Прохладная вода приятно омывала горячее тело.

В несколько гребков я добрался до зубчатых скал, через которые меня перебросило, когда я подплывал к острову. Здесь и сейчас кипела пена и я побоялся сунуться на большую воду. Лучше не рисковать.

Перевернулся на спину, закинул руки за голову и лежал, слегка пошевеливая ногами, чтобы поддерживать тело на плаву.

Отличное место эта бухточка между берегом и рифами! Тихо, как в озере. Над головой ярко-синее небо, такое огромное, что чувствуешь себя мухой, заброшенной в космос. Вода то поднимается, то опускается. А у рифов шумит, как водопад.

Теперь у меня есть костер, сырость мне не страшна. Я буду жарить рыбу, и вообще приятно сидеть вечерами у потрескивающей груды хвороста, смотреть на языки пламени и мечтать. Крючки для рыбалки можно сделать из проволоки ящиков и тех двух булавок, которыми я закалывал брюки. Для лески расплести капроновый шнур…

Интересно, есть ли здесь рыба?

Я перевернулся на живот, опустил лицо в воду и открыл глаза. Подо мной качались разноцветные пятна и длинные космы водорослей, растущих на камнях. Все было мутным, нерезким. Эх, сейчас бы какую-нибудь простенькую маску на лицо!

Вглядывался в дно до ломоты в глазах, но ничего, кроме хвостов водорослей, не увидел.

Воздух в груди кончился, я поднял голову, чтобы передохнуть. Рядом плавала медуза, с чайное блюдце величиной, с четырьмя кружками на зонтике, похожими на глаза. Края зонтика медленно раздувались и опадали, и по его окружности волновалась рыжая бахрома. Из-под бахромы свисали студенистые щупальца, покрытые ржавым налетом. Неподалеку колыхалась еще одна медуза, поменьше.

В следующий миг я изо всех сил рванул к берегу. Разом забыл о рыбе, об удочках и крючках. Греб, теряя дыхание, стараясь поскорее нащупать ногами дно. Мне казалось, что медузы гонятся за мной, что еще момент — и я почувствую острое прикосновение зонтика к пяткам.

Наконец я выскочил на берег и несколько минут лежал на камне, вздрагивая и приходя в себя. Мерзкая дрожь пробегала по спине. Вот тебе и тихая бухточка! А если бы медуза подвернулась под руку?