Анатолий Рыбаков - Приключения Кроша Страница 6

— Подожди, некогда, не видишь разве?!

Услышав такой ответ, Игорь очень злится, хотя и старается не показывать этого.

Так получилось и сегодня.

Мы со Шмаковым снимали с машины прогоревший глушитель. Нет ничего канительнее этой работы. Стоишь в яме и возишься с обгорелым глушителем. Работать неудобно, ни к чему не подберешься. Болты, гайки заржавели, ничего не провернешь, ничего не поддается. Шмаков кряхтел изо всех сил, но дело не подвигалось.

И вот у края ямы появляется Игорь, присаживается на корточки и ласково говорит:

— Здорово, трудяги!

— Здорово! — ответил я довольно неприветливо.

А Шмаков и вовсе ничего не ответил.

— Втыкаете?!

Но ответа от нас не дождался и сказал:

— Сегодня после работы общее собрание практикантов. Явка обязательна.

— Начинается, — пробормотал я.

— Чего ты бормочешь? — ласково спросил Игорь.

— А то, что надоели твои собрания!

— Оно не мое, — все так же ласково возразил Игорь, — главный инженер собирает и Наталья Павловна.

Наталья Павловна — наша классная руководительница.

— Знаем, — ответил я, — ты подстроил.

— Я вас предупредил! — объявил Игорь и ушел вместе со своей блестящей папкой.

Мы со Шмаковым продолжали работать. Проклятый глушитель никак не поддавался, и я очень нервничал. Ведь мы работали со слесарем Лагутиным. А это очень неприятный тип.

Здоровый, красивый парень. Но грубиян ужасный. По малейшему поводу выражался самыми нецензурными словами. Лицо его при этом свирепело, наливалось кровью, глаза дико вращались, он становился какой-то бешеный. Я твердо решил: если Лагутин попытается меня оскорбить, я ему дам достойный отпор.

Лагутин увидел, как мы долго возимся с глушителем, и спустился в яму. Но при этом довольно грубо оттолкнул меня. Конечно, яма тесная, в ней трудно не задеть другого. Но я был уверен, что Лагутин оттолкнул меня нарочно, и сказал:

— Можно не толкаться?

Лагутин не нашелся что ответить. Только вытаращил на меня глаза. Но, когда мы, наконец, сняли глушитель и вытаскивали его из ямы, он ни за что ни про что обругал Шмакова Петра.

Шмаков преспокойно ругнулся в ответ.

Я потом ему сказал:

— Ругаясь, ты унижаешь самого себя.

— Я не член-корреспондент, — ответил Шмаков Петр.

Особенно возмущало меня отношение Лагутина к Зине. Зина была диспетчером автобазы. И она была влюблена в этого Лагутина, что ли, черт их разберет… Раз двадцать в день появлялась в гараже. Делала вид, что ищет кого-то. А искать в гараже некого. Кого надо, можно вызвать по радио: «Водителя такого-то просят немедленно зайти к диспетчеру».

Зина проходила по гаражу и смотрела на Лагутина. У него делалось сонное лицо. А если она подходила к нему, то хмурился, делал вид, что занят, что ему некогда. Зина уходила. Жалко было на нее смотреть. И противно. Нельзя так унижаться!

Шмаков по этому поводу говорил:

— Чего она за ним бегает?! Не обязан он с ней гулять. Дура!

А мне было жалко Зину. Не будет же она ни с того ни с сего приставать к Лагутину. Может быть, он с ней гулял, потом бросил?

Бывают иногда случаи, что девушка ни с того ни с сего влюбляется в парня, даже если он не обращает на нее внимания. Но такие случаи редки. Я знаю только один такой случай. Это наша одноклассница Надя Флерова. Худущая такая девчонка с блестящими глазами. Она дружит с Майкой Катанской. А Майка самая красивая девочка в школе. И если какой-нибудь деятель влюбляется в Майку, то Надя Флерова немедленно влюбляется в этого деятеля.

Это, конечно, исключительный случай. Надя Флерова влюбляется из чувства соперничества к подруге. А может быть, наоборот, из чувства солидарности. Такие дела интересуют меня меньше всего.

Майка Катанская и Надя Флерова работали в обойном цехе. Там ремонтируют сиденья, шьют брезентовые покрытия, инструментальные сумки и тому подобное.

Когда Майка проходила по автобазе, все на нее смотрели. Такая она красивая. Высокая, с двумя длинными черными косами. Мне было неприятно, что все на нее смотрят. Что за привычка — оборачиваться вслед человеку!

Лагутин тоже смотрел на Майку. Видно было, что она ему нравится. Он понес вдруг в обойный цех сиденье с машины. Сиденье было совсем хорошее. Но Лагутин сказал, чтобы отремонтировали. А вчера, когда мы уходили домой, он стоял в воротах и смотрел на Майку. И что-то сказал ей и Наде Флеровой.

Что именно он сказал, я не расслышал. Но в ту минуту я решил: если Майка ответит Лагутину, то я буду ее презирать. Женщина, не оберегающая своего достоинства, ничего другого не заслуживает.

Майка даже не обернулась.

Я этому очень обрадовался.

Обернулась Надя Флерова. Но на Надю Флерову мне плевать!..

Мы сняли глушитель и отнесли его на заварку. Потом принесли с заварки и очень долго ставили. Ставить глушитель еще труднее, чем снимать: приходится держать его на весу, затекают руки.

Теперь, чтобы закончить эту машину, надо заменить ей подшипники передних колес. Подшипники я уже принес со склада. В глянцевитой, промасленной бумаге они лежали на верстаке. Но ставить их должен сам Лагутин. А его не было, он околачивался в обойном цехе. Я пошел за ним туда.

С довольной физиономией Лагутин сидел на краю верстака и курил. Майка строчила на машине. Надя Флерова шила на руках. Мастер Иван Кузьмич кроил на полу кусок дерматина.

— Надо ставить подшипники, — сказал я Лагутину.

Он ничего не ответил.

Я не стал повторять. Он хорошо расслышал, что я сказал.

Я подошел к девочкам. Мне было интересно послушать, как с ними разговаривает такой грубиян, как Лагутин. Но он молчал. Может быть, я перебил его. Может быть, он не хотел при мне продолжать. А может быть, к моему приходу уже все закончил, исчерпал себя.

Вдруг в цех вошла диспетчер Зина и остановилась в дверях.

Я подумал, что сейчас будет небольшой скандалец, и очень этому обрадовался. Пусть Майка увидит, каков фрукт этот Лагутин.

— Товарищ Лагутин, можно вас на минуточку, — жалким голосом проговорила Зина.

У Лагутина сделалось сонное лицо.

— Чего еще?!

— На минуточку, — повторила Зина.

Все мы, и Майка, и Надя, и даже мастер Иван Кузьмич, смотрели на них.

Лагутин нахмурился:

— Что за секреты такие?

— По делу, — сказала бедная Зина.

— Ладно, — лениво сказал Лагутин, — зайду в диспетчерскую.

Зина постояла еще немного, повернулась и вышла из цеха.

Наступило молчание.

Я улыбался.

Лагутин исподлобья посмотрел на меня:

— Чего зубы скалишь?!

На что я ответил:

— Мои зубы, хочу и скалю. Идемте лучше ставить подшипники, а то мы уйдем на собрание.

Он прямо позеленел, когда я сказал «лучше». Понял, на что я намекаю. И проворчал:

— Без вас поставят.

— Как хотите, — сказал я и вышел из цеха.

4

После работы мы собрались на пустыре и уселись возле старой машины «ГАЗ-51». Эта машина была списана. Как негодная подлежала разборке на части.

Собрание открыл Игорь. Он сказал, что мы отработали неделю и пора подвести итоги. Но прежде всего надо выбрать председателя и секретаря.

Председателем выбрали его самого. Игоря у нас всегда выбирали председателем. Секретарем предложили меня. Но я сказал, что у меня болит рука, я ушиб ее молотком. Это было давным-давно, я уже забыл об этом. А теперь, к счастью, вспомнил. Мне поверили. Вместо меня секретарем выбрали Макарову.

На собрание пришли наша классная руководительница Наталья Павловна и главный инженер автобазы. Тот самый, который водил нас в первый день по цехам. Оказывается, он считается руководителем нашей практики. А я и не знал.

Главный инженер сказал, что администрация автобазы создала нам наилучшие условия. Все ребята распределены согласно их интересам, склонностям и личным качествам. Все цеха и бригады оказывают нам полное внимание. В общем, все идет прекрасно. Он надеется, что мы получим трудовые навыки. А если у кого есть претензии, он их с удовольствием выслушает.

Но по его лицу было видно, что претензии он выслушает без всякого удовольствия.

Все молчали, никто не выражал претензии.

Тогда Игорь сказал, что он целиком присоединяется к главному инженеру. Практика идет прекрасно. Администрация относится к нам великолепно. Все ребята сделали колоссальные успехи. А если кто и отстает, то сам виноват, пусть подтягивается. Но кто именно отстает, Игорь не сказал. Он старается никого не задевать.

На самом деле практика у нас шла вовсе не так хорошо, как они говорили. Взять, например, меня со Шмаковым. Мы только последние два дня работали нормально. А до этого были «на подхвате». А те, кто работали в механическом цехе, до сих пор ничего не делали. Стояли за спинами рабочих, смотрели, как те работают на разных станках. Мы их называли «заспинниками». Один из таких «заспинников», Солоухин, сидел рядом со мной. Я подтолкнул его, чтобы он высказался. Солоухин махнул рукой: не хотел связываться.