Константин Кирицэ - Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом Страница 6

Шум чьих-то шагов привлек ее внимание. По пустынной улице двигалась длинная тень. Когда она поравнялась с уличным фонарем, Лаура сразу узнала высокого, плотного юношу. Это был Урсу. Ей захотелось заговорить с ним, попросить прощения за неловкую встречу с Марией, напомнившую ей печальный случай из жизни, прямо сказать ему, что она хочет дружить с чирешарами, и даже предложить им одно удивительное, захватывающее предприятие…

Недолго думая Лаура выпрыгнула в окно как раз в то мгновение, когда Урсу проходил под ним.

Великан даже попятился от неожиданности.

— Тебя зовут Урсу, правда? Я Лаура, — тихо проговорила девушка. — Не сердись, пожалуйста… Я хочу сказать тебе что-то очень важное…

В это мгновение на крыльце вспыхнула лампочка и залила все кругом ослепительным белым светом. Дверь дома отворилась, и в проеме показалось испуганное лицо старухи. Увидев свою внучку и незнакомого парня, она бессильно прислонилась к косяку и тихо выговорила:

— Домой!

Лаура молча подчинилась.

Урсу услышал, как захлопнулась дверь, как повернулся ключ в скважине. Недоумевая, он отправился дальше.

Глаза старухи метали искры.

— Возможно ли? В твои-то годы! В окно прыгать…

Напрасно Лаура пыталась что-то сказать, бабушка ей и слова не давала вымолвить.

— Слыханное ли дело! Позор! Ужас! С завтрашнего дня ты и шагу не ступишь из дому!

— Тогда я убегу! — взорвалась девушка и заплакала. — Вот увидишь, убегу!

— Запрещаю тебе выходить из дома! Я тебя запру!

— Бабушка! — взмолилась Лаура. — Ну почему ты не хочешь меня выслушать? Если уж понять не хочешь, так хоть выслушай.

Но старуха вышла из комнаты, даже не взглянув на нее. Лаура кинулась на постель. Всхлипывания становились все реже: девушка в белом обдумывала план побега.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Во всем городке не было человека, которому праздничный костюм был так к лицу, как Тику. Он хорошо это знал, и потому берег его для исключительных случаев.

Однажды на урок географии пришел учитель-новичок. Сперва он что-то бубнил невнятное, пытаясь объяснить новый материал, затем вызвал к доске нескольких учеников. Среди них был и Тик, который, как заметил учитель, делал за партой какие-то трюки. Поначалу Тик отвечал неплохо, но когда учитель спросил: «Где находится вулкан Попокатепельт?», он не выдержал. Он и так долго терпел: новичок-преподаватель переместил вулкан Аконкагуа в Перу, но Тик промолчал — кто знает, может, в Латинской Америке настала пора революций и изменились границы. Затем преподаватель переместил русло Миссисипи, сказав, что она пересекает Колорадо. И Тик опять промолчал. Вдруг в последнее время проложили канал, о котором он не знает… Затем он услышал, как молодой учитель размещает озеро Гурон перед Мичиганом. Тик прикрыл ладонью рот. Возможно, тут кроется оригинальная система водного пути от устья к истокам… Но когда он услышал, как новый учитель коверкает название одного из самых крупных вулканов на земле, Тик не выдержал:

— Вы хотите сказать — Попокатепетль?

Педагог гневно взглянул на него.

— Я просил показать, где находится Попокатепельт.

— Вы хотите сказать — Попокатепетль?

— Вон из класса! Наглец! — взорвался учитель, взбешенный до крайности.

Тик беспрекословно подчинился, но в дверях остановился и сказал просительно и чистосердечно:

— Будь это какой-то жалкий вулканишко, я бы ей-богу, промолчал. Но тут, судите сами, один из самых великих вулканов на земном шаре…

— Ставлю тебе единицу! — объявил преподаватель.

Это было слишком несправедливо. Тик потерял самообладание:

— Тогда я еще скажу вам, то есть им, ребятам, что Аконкагуа находится в Чили, Миссисипи не пересекает Колорадо, озеро Мичиган не виновато, что расположено перед Гуроном, а в Америке львы встречаются только в цирках или зоопарках… И Париж, к вашему сведению, столица Франции, а не Японии…

Последнее замечание было, конечно, плодом воображения мальчика. А вскоре он узнал, что его вызывают в учительскую. Но она явился туда на час позже — успел сбегать домой, чтобы надеть праздничный костюм. В учительской его ждали директор, преподаватель-новичок, другие преподаватели и классный руководитель. Просунув голову в дверь, он сразу убедился, какая враждебная атмосфера царит в комнате. Новичок так и кипел от негодования, а классный руководитель и директор хмуро ждали нарушителя: один прогуливался по комнате, другой сидел, подперев кулаком подбородок. Тику велели войти. В последний раз проверив для храбрости складку отутюженных брюк, он вступил в зал и предстал перед судом.

Кроткое выражение на его лице смутило судей. И, верно, только для того, чтобы что-то сказать, классный руководитель строго спросил:

— Где ты так долго был?

— Но я же не мог появиться в таком виде…

— Ну хорошо, хорошо, — вмешался директор. — Речь не об этом опоздании. Думается, ты помнишь…

Он сделал знак новичку, словно судья, предлагающий прокурору приступить к обвинительному акту. Но и сам прокурор чувствовал себя не очень-то ловко.

— Ты хорошо знаешь, — начал он, — знаешь, что ученик, который… в сущности, вовсе не плохой ученик…

— Простите меня, — сладко пропел Тик, — все это только из-за Попокатепетля. Не будь он одним из самых крупных вулканов на земле…

— Как, как? — заинтересовался директор.

Тик обстоятельно рассказал, как было дело, и директор сразу же понял, где собака зарыта. Но он все же счел себя обязанным прочесть суровую отповедь кротко взиравшему на него сорванцу.

— Если бы не Попокатепетль… — защищался Тик.

— А как же насчет Парижа? — вскинулся классный руководитель.

— Тут я виноват… Но знаете… Это тоже из-за Попокатепетля… Не будь он одним из самых…

Директор небрежным жестом предложил ему покинуть зал. Но парнишка успел все же услышать его последние слова, обращенные к новичку:

— Как же вы, почтенный, умудрились именно Попокатепетль исковеркать? Не могли найти во всей Америке гору помельче?

Сегодня Тик снова надел праздничный костюм. Причиной тому была девушка в белом…

По дороге домой Мария немного успокоилась. Но ей было очень обидно, что все получилось так глупо. В словах девушки, которые ее так возмутили — «но мы ведь незнакомы», — было скорее удивление, чем упрек или пренебрежение. Рано утром Мария разбудила Тика и попросила под любым предлогом проникнуть в дом Лауры, извиниться перед ней от ее имени и предложить где-нибудь встретиться. А чтобы и на этот раз не попасть впросак, Тик надел праздничный костюм.

Был почти полдень, когда он подошел к дому девушки. Выглядел он столь внушительно, что даже злющая псина на дворе не узнала в нем вчерашнего обидчика. Увидев на крыльце старуху, хозяйку дома, Тик нисколько не растерялся. Очень вежливо, как и подобает такому благовоспитанному мальчику, он сказал:

— Добрый день… Я хотел бы передать одну просьбу…

Но тут же в растерянности умолк: старуха плакала.

Тик хотел было незаметно улизнуть. Но вид его и вежливость произвели, очевидно, самое благоприятное впечатление на женщину: раздался тихий, почти просительный голос:

— Войди, сынок, войди… Кого ты ищешь?

Тик поднялся на крыльцо, поцеловал старухе руку и ответил:

— Девушку… то есть Лауру…

При этих словах у старухи снова потекли слезы.

— Теперь я и ее потеряла… Уехала… Сбежала… Опять я одна-одинешенька… Я ее не поняла, а она — меня…

Тик от неожиданности поперхнулся. Но он все еще не мог взять в толк слова старухи.

— Моя сестра хотела… — начал он снова.

— Уехала, — продолжала старуха. — Сбежала… Письмо оставила…

Сердце чирешара тревожно сжалось. А вдруг правда?

— Словно какой-то рок преследует нашу семью… — жаловалась старуха. — Только в горах, среди развалин и диких зверей они находят себе успокоение… Господи, владыка небесный! В ее возрасте отправляться одной… А мне так хотелось, чтобы рядом со мной была живая душа… Вот я и держала ее дома, около себя…

Горе старухи было так велико, что она делилась им с первым встречным. Тем более, что мальчик слушал ее с таким неподдельным сочувствием. Она достала сложенный листок бумаги и стала тихо его перечитывать:

— «Прости меня, бабусенька… и поверь… я не хочу, чтобы обе мы мучились… я ухожу в горы… искать свой замок… Там я найду все то, о чем мечтала. Не сердись. Я очень тебя люблю…»

И старая женщина снова заплакала. Тик незаметно удалился, он был встревожен и растерян.

По дикому ущелью, вдоль русла горного ручья, медленно полз узкоколейный лесовозный состав. На платформах сидели и полулежали люди: усталые старики, приткнувшиеся к своим мешкам, женщины с детьми на руках, лесорубы, голосистые пари. Тут же примостилась и смуглая, курносенькая девушка в платье, которое еще всчера было ослепительно белым. Рюкзак, почерневший от паровозной копоти, составлял все ее имущество.