Александр Власов - Мандат Страница 6

— Нам, мужикам, один раззор да обида! — добавил третий.

Из толпы выдвинулся к подводе широкоплечий кряжистый мужик с могучей шеей и решительными умными глазами.

— Ты вот что! Друг-приятель! — сказал он Глебу. — Мы тебя не знаем! Чей хлеб везешь — нам тоже не ведомо!.. Не вводи нас в грех, вертай подобру-поздорову… Хлеб отдашь, у кого забрал, и езжай тогда! Пальцем не тронем!.. А то на кулаков киваете, а потом и до середняка доберетесь!

Глеб-старший внимательно выслушал кряжистого мужика и решился на рискованный ход.

— А мы согласны! — ответил он. — Через волю трудового крестьянства мы перешагивать не будем! Не для того революцию делали, чтобы с честными тружениками не считаться! Как порешите — так и будет! Не пустите — вернемся и раздадим хлеб по деревням!.. Но вперед выслушайте!

— Хватит болтать! Наслушались! — крикнул верзила.

— Помолчь! — сказал ему кряжистый крестьянин и кивнул Глебу: — Говори!

— Закон у нас такой! — произнес комиссар. — У середняка рабочий класс просит: «Помоги, друг, с голоду дохнем! Придет время — сторицей вернем! За пролетариатом не пропадет!..» У бедняка рабочий даже и не просит: знает — у того у самого хребтину через живот прощупать можно!.. А что касается кулаков — тут разговор короткий: даешь — и точка!

Глеб посмотрел на сгрудившийся у моста обоз. Возчики стояли у лошадей. Бойцы жидкой цепочкой растянулись вдоль подвод.

— Скажите! — крикнул комиссар возчикам. — Вы видали… Так мы поступаем или не так?

— Так!.. Так! — донеслось от подвод.

— Что теперь скажешь? — спросил комиссар у кряжистого мужика.

— То и скажу! — упрямо ответил мужик. — Сегодня — у кулака, а завтра за середняка возьметесь!

— Эх ты! Фома неверующий! — укоризненно произнес Глеб-старший. — А ну ответь!.. Только честно! Ленин бедняка или середняка обидел хоть раз?

— То Ленин!.. От него мы горя не видали!.. А ты-то здесь при чем?

Глеб старший сунул руку в карман и вытащил мандат.

— Читай! — сказал он и протянул бумагу кряжистому мужику.

Тот взял документ широкой, как лопата, рукой. Подскочил верзила и тоже потянулся к мандату. Мужик перехватил его руку, легко отогнул вниз.

— Погодь! Не лапай!

Мужик стоял как раз напротив Глебки, который все еще прижимался спиной к прорезанному мешку. Мальчишка видел, как натуженно зашевелились губы крестьянина, читавшего по складам мандат. Текст документа не произвел особого впечатления. Но когда мужик дошел до подписи, его глаза распахнулись пошире, лицо смягчилось, и он тихо произнес:

— Верно… Ленин…

— Чего шепчешь? — громыхнуло из толпы.

— Говори шибче! — нетерпеливо закричали вокруг.

— Ленин — говорю! — трубно гаркнул мужик, вскинув руку с мандатом. — Тут и подпись его самоличная.

— Покажь! Покажь! — полетело из толпы.

— Не возражаешь? — почтительно спросил мужик у Глеба-старшего.

— Покажи! — согласился комиссар. — Мы от народа документы не прячем!

Бумажка с подписью Ленина пошла гулять по толпе, а кряжистый мужик вплотную подошел к верзиле и брезгливо сказал:

— Чего народ мутишь?.. Пшел отсюда!

Верзила отступил.

— Пшел, пшел! — добавил кряжистый и зашагал к мосту.

— Мужики! Сюда!.. Оттащим!

Несколько крестьян подбежало к дереву. Сосну отволокли на обочину. Кряжистый вернулся к подводе, порыскал глазами по толпе, отыскал мандат и крикнул:

— Гони бумагу! Людям ехать пора!

Документ побежал по рукам к передней телеге. Кряжистый взял мандат и вернул Глебу-старшему.

— Ты… питерский!.. Не серчай!.. Всякое тут у нас бывает!.. Одно слово — езжай, да поживей, а то не ровен час батька Хмель нагрянет… Видел я здеся кой-кого из его сподручных.

Из толпы тоже закричали:

— Езжай с миром!

Глеб-старший соскочил с телеги. Возчик взялся за вожжи, причмокнул ни лошадь.

— Стой! — крикнул комиссар.

Отстранив Глебку от мешка, он перевернул его вверх прорезью, чтобы не сыпалось зерно. Глебка с Архипом, не сговариваясь, наклонились к земле и стали пригоршнями собирать рожь в котелок. Мужики молча и одобрительно смотрели на них. Хозяйская забота о хлебе понравилась. Кто-то произнес:

— Видать, и впрямь изголодались… Ценят хлебушко-то!.. И пот мужицкий ценят!

— Ленин кого попало не пошлет! — сказал кряжистый мужик, вытащил откуда-то из полушубка большую иглу, выдернул из дыры в мешке шапку, надел ее Глебке на голову и ловко затянул прореху крепкими суровыми нитками.

Подобрав последние зерна, Глебка сказал отцу:

— Все, батя! Можно ехать!

— Спасибо, товарищи! — крикнул Глеб-старший.

И обоз тронулся. Копыта зацокали по бревенчатому настилу моста. Глебка пошел с передней подводой, а Глеб-старший остался у реки. Он ожидал Василия, который шагал где-то в середине обоза.

По лицу Василия нельзя было догадаться, что отряд только что находился в труднейшем положении. Увидев верзилу, Василий беззлобно улыбнулся. Поравнявшись с ним, он растянул грамошку и запел насмешливым голосом:

По Невскому ходилаБольшая крокодила —Она, она зеленая была!Увидела верзилуИ — цап его за рыло!Она, она зубастая была!..

Верзила сделал короткий шажок вперед и с маху ударил Василия кулаком. Василий плюхнулся в грязь, но мигом вскочил и сдернул с плеча винтовку.

— Отставить! — крикнул Глеб-старший и, с сочувствием глядя на заплывающий глаз Василия, добавил: — Сам виноват!

Кряжистый мужик, набычив шею, пошел на верзилу, но тот кинулся в толпу и, усиленно работая локтями, стал пробиваться прочь от обоза. А Глеб-старший скомандовал Василию:

— Марш на станцию!.. Бегом! Действуй, как условились!..

На станции творилось что-то невообразимое. Когда поезд остановился, армия мешочников ринулась в вагоны, но там уже было полным-полно. Тогда обезумевшие люди бросились на вокзал и выволокли начальника станции на платформу.

— Цепляй второй состав! — ревела толпа.

— Цепляй, если жить хочешь!

— А то похороним к дьяволу!

— И креста не поставим!

— И отходную прочитать не успеешь!

Начальник стоял в кругу орущих людей и растерянно моргал глазами. Прицепить второй состав он не имел права. Впереди был крутой подъем, а за ним — спуск, Паровоз — малосильный, да и топливо — не уголь, а сырые дрова. Где тут справиться с двумя составами! Но и отказывать было невозможно. Начальник видел, что стоит сказать «нет» — и его сомнут и растопчут на месте. Чтобы оттянуть время и, дождавшись удобного момента, убежать от мешочников, начальник пошел на хитрость.

— Тихо! — крикнул он. — Пойду к машинисту — посоветуюсь!

Толпа расступилась, но тут же двинулась следом за ним к паровозу. А там, в паровозной будке, шел свой разговор.

Подбитый глаз не помешал Василию быстро домчаться до станции. Ему было и больно, и обидно, но приказ есть приказ. Не теряя времени, Василий направился прямо к паровозу и, поднявшись по железным ступенькам, заглянул в черный проем будки.

— Эй! Хозяева! Гостей принимаете? — крикнул он.

Машинист и его помощник — оба пожилые, вислоусые, медлительные — посмотрели на торчащую на уровне железного пола голову Василия с затекшим глазом и переглянулись.

— Гость-то красивый! — усмехнулся машинист.

— Фонарь первостатейный! — добавил помощник. — С таким фонарем его заместо фары к паровозу приладить можно: ночью на версту путь осветит!

— Это еще что! — поддержал шутку Василий. — И светло будет, и весело! — он перекинул на живот гармошку — Столкуемся — всю дорогу развлекать буду!

— Ох ты! — улыбнулся машинист.

— Верно! — весело подхватил Василий. — С Охты я!

Машинист и помощник опять переглянулись.

— Земляк, выходит? — спросил машинист.

— Питерский!

— Тогда подвезем! Лезь на тендер!

— Мелко, отец, берешь! — сказал Василий. — Погляди в окно — видишь, хлеб едет!

К станции подтягивался обоз.

— Ну? — еще не понимая, в чем дело, спросил машинист.

— Теперь посмотри назад! — попросил Василий. — Теплушки в тупике видишь?.. Мы погрузим хлеб в вагоны, а ты как хочешь, а вывози отряд отсюда! Нас уже чуть не грабанули!

— Продотряд? — спросил машинист.

— Он самый!

Машинист долго смотрел в сторону теплушек. Стояли они на той же колее, что и пассажирский состав без паровоза. Только что прибывший поезд занял вторую параллельную колею. Других путей на станции не было. В узком пространстве между вагонами, как в муравейнике, копошились люди, кричали, точно на пожаре, грозили кому-то, толкались, лезли на подножки, пытались снаружи открыть окна.