Алые перья стрел (трилогия) - Сергей Петрович Крапивин Страница 6

— Вроде вчерашнего, — вставила Вера Георгиевна.

— Нет, не вроде, — бесстрашно отрубил Павлик. — У нас хорошие всякие дела. Голдина помогала Иванову по арифметике исправляться. И вообще.

— Ну… я не знаю. — Директор развел руками. — Это какие-то тонкости пионерской работы. По-моему… А впрочем. Вера Георгиевна, есть простой выход. Раз уж они так хотят быть вместе, давайте в будущем году переведем Голдину в «Б». Это несложно.

Нельзя сказать, что Вера Георгиевна засияла от восторга. Но класс опять гаркнул «ура!», кричало главным образом Виталькино звено.

— Ну-ну, голубчики, — сказал директор. — «Ура» — это хорошо, но по выговору вы получите. Учтите.

— Правильно, Андрей Алексеевич! — в припадке самокритики воскликнул Виталька. — Даже по строгому!

— Это уж, дорогой мой, без вас решат… Идемте, Вера Георгиевна, сейчас перемена.

Едва они скрылись за дверью, Цыпа вскочил на парту и сделал страшное лицо:

— Ти-хо, вы…

Класс замер. И слышно стало, как директор за дверью оправдывается:

— Ну что вы, любезнейшая Вера Георгиевна, ничуть я не потворствую… То есть я потворствую, но только в хорошем смысле. А что касается вчерашнего, то я уверен: они поняли и вполне…

В общем, все кончилось «вполне». Для всех, кроме Митьки. Митьку же дома поставили в угол. Как напроказившего дошкольника. Даже хуже, чем дошкольника. Младшего сына Лешку, например, отец никогда в угол не ставил.

Митька стоял, прислонившись затылком к штукатурке, и разглядывал спину отца. Спина была в полосатой рубашке и перекрестье подтяжек. Отец сидел у стола и проверял тетради. В Митькиной голове крутилась неизвестно откуда взявшаяся фраза: «Целься в скрещение подтяжек на спине противника».

Но отец не был в полном смысле противником, и ковбойские методы здесь не годились. Нужна была дипломатия.

— В конце концов, — сказал Митька, — это непедагогично.

— Тоже мне Песталоцци, — откликнулся отец. — Выдеру, тогда узнаешь.

— Что я, маленький — в углу стоять?

— Нет, — сказал отец, черкая пером с красными чернилами. — Не маленький. Маленькие стоят час или два. А ты будешь до самого вечера.

— Не могу я до вечера, — осторожно объяснил Митька. — Что ты, папа. У меня же в четыре часа соревнования.

— Вот как? — иронично спросил отец.

— Ну я же команду подведу, — шепотом сказал Митька.

— Не ври. У вас личные соревнования. Сдача норм. Степан Васильевич мне говорил… Кстати, я очень жалею, что упросил его взять тебя в кружок. На пользу тебе это не пошло.

Отец действительно просил за Митьку «генерала Скобелева», потому что пятиклассников в кружок ВС не брали. И это был единственный случай, когда Митька извлек выгоду из служебного положения отца. Но ведь он не подвел ни отца, ни военрука! Он же ничуть не хуже старшеклассников!

— Почему ты говоришь, что не пошло на пользу? — обиженно спросил Митька.

— Потому что у тебя все мысли только о стрельбе. Кто много думает об удовольствиях, забывает о делах.

— Стрельба, по-твоему, удовольствие? — спросил Митька. — Стрельба — необходимость!

Он, словно опытный фехтовальщик, воспользовался промахом противника. И наносил удары отточенными фразами:

— Если мы не будем уметь стрелять, что делать, когда нападут фашисты? Будем говорить им по-немецки: «Простите, господа, мы не умеем, мы в углу простояли и не научились!»

— Ты демагог, — сказал отец.

— Ни капельки! Нам генерал… то есть военрук говорит, что мы укрепляем обороноспособность!

Отец закрыл очередную тетрадь и заметил, что если обороноспособность будет возложена на таких шалопаев, то на будущее он не надеется.

— А почему тогда у нас в тире написано: «Каждый новый ворошиловский стрелок — удар по фашизму»?

— А там не написано: «Каждый хулиган и неуч — удар по нам»?

— А… — начал Митька и заплакал.

Обида прорвалась слезами в одну секунду, и остановить их не было никакой возможности. Митька начал вытирать слезы концами галстука, но это было неудобно. Тогда он сдернул серебристый значок-зажим, скреплявший галстук на узле, и широким красным углом стал размазывать слезы по щекам.

Отец удивленно обернулся. Сын его был совсем не похож на сурового снайпера, ворошиловского стрелка и грозу фашистов всех мастей. Это был просто маленький Митька, с зареванным лицом, лохматый, в мятом матросском костюме и пыльных, стоптанных уже сандалиях. Отцу стало жаль его, и он поступил непедагогично — сказал:

— Убирайся.

Норму Митька выбил. Но значок выдали не сразу, а только через три недели когда пятиклассники сдали экзамены и на торжественном собрании получали табели.

Вечером того же дня Митька созвал в штабе друзей.

О штабе надо рассказать по порядку.

Он располагался в сарае. Сарай был полутораэтажный. Внизу — дровяники, курятник скандальной соседки Василисы Тимофеевны и коза семейства Голдиных. Наверху — сеновал. В центральном отсеке сеновала уже оборудован был штаб «БП». За кучами сенной трухи и мусора пряталась фанерная будка. Называлась она «шатер». На стенах шатра висели луки и колчаны, портреты Вильгельма Телля и Робин Гуда, а также бумажные мишени, в центре которых торчали белооперенные стрелы.

Вот поэтому и «БП» — белые перья.

Год назад Митька прочитал роман Конан Дойла «Сэр Найгель».

В «Сэре Найгеле» из луков стреляли научно. Вымеряли направление и силу ветра. Для оперений брали перья не степных, а только горных орлов. Преимущественно светлые. Прославленных лучников герцог награждал белокрылыми стрелами. Например, за то, что они с расстояния в сто ярдов могли перебить трос флагштока на вражеской крепости. Знамя падало, рыцари бросались на приступ. Крепость сдавалась.

В отряд «БП» вошли сначала четверо: Митька, Сергей Иванов, Виталька Логинов и Цыпа. Затем поведали тайну Павлику Шагреневу, который бесподобно рисовал зверей и фашистов, необходимых для мишеней.

В скором времени Митька обнаружил у своего соседа по квартире третьеклассника Вовки Шадрина удивительную книгу «Русскiя лучники. Изъ исторiи вооруженiя россiйской армiи отъ Владимiра Светлаго до Ивана IV Грознаго. Санкт-Петербургъ. 1898. Дозволено Цензурою». Книга была до отказа набита картинками, а устройство луков и стрел описывалось так подробно, что Митька тут же изъял находку у Вовки.

Вовка заревел. Он ссылался на то, что взял древнюю книгу из шкафа у деда. Дед был отставной преподаватель истории, довольно вредный старик, это Митька знал. Пришлось принять в отряд и Вовку Шадрина.

Но в общем-то и санкт-петербургская инструкция не давала практических советов, как самому сделать настоящий лук и стрелы. Приходилось туго. Не было, например, бука. Ветки с могучих тополей, росших во дворе, не годились. Пришлось добывать черемуху и бамбук. А для тетив явно не хватало бараньих кишок и воловьих жил. Правда, внизу, под сеновалом, жила голдинская коза, но еще