Анне-Катрине Вестли - Маленький подарок Антона (сборник) Страница 7

Папа укрыл одной шалью бабушку, а другой — маму. Теперь он мог снова спокойно залезть в свой спальный мешок и заснуть.

Утром дети с удивлением рассматривали друг друга. На всех были надеты кофты, свитера, шапки. На Мортене был новый великолепный свитер Марен, связанный специально для лыж. Свитер был такой большой, а Мортен — такой маленький, что казалось, будто на него надели платье. На Мартина был натянут свитер Милли, который был ему так узок, что бедный Мартин не мог даже рукой пошевелить.

Бабушка ещё не проснулась, но, когда все посмотрели на неё, никто не мог удержаться от смеха: на бабушке была красная шапочка Мортена и кисточка свешивалась бабушке прямо на нос. Бабушка походила на старого спящего гнома.

От громкого смеха проснулась мама и села у себя в стойле. Папа тоже сел и замахал на детей руками, чтобы они не шумели. Вдруг бабушка забормотала во сне:

— Успокоишься ты, наконец, проклятый бык?

Ей приснилось, что она снова стала коровницей и успокаивает разбушевавшегося быка.

Тут все захохотали ещё громче. Бабушка проснулась и с удивлением оглянулась вокруг. Спальный мешок Самоварной Трубы, сшитый из лоскутов, тоже тихонько зашевелился, сначала из него высунулась голова, а потом и вся Самоварная Труба выскочила на пол.

— Лежите смирно в своих стойлах, пока я не разведу огонь! — распорядился папа.

Мама, бабушка и дети лежали и смотрели на папу. Работать он умел — в этом никто не сомневался. Сначала он занялся печкой: наложил в неё дров, немного поговорил с ней, и дрова разгорелись. Они трещали в печке дружно и весело. Потом папа взял ведро и пошёл за водой. Вернувшись, он снял с плиты конфорку и поставил на огонь чайник и кастрюльку. Папа сварил на завтрак какао и одиннадцать яиц.

Пока папа готовил завтрак, дети затеяли возню в своих стойлах. Им надоело лежать.

— Папа, можно мы встанем? — не выдержала наконец Мона.

— Ещё нельзя! — строго ответил папа.

— А если нам очень нужно? — спросила Милли.

— Папа, ведь нам не надо даже одеваться, надо только вылезти из спальных мешков, и всё, — сказала Мона.

Ей очень нравилось жить в хлеву, потому что вечером не нужно было раздеваться, а утром — одеваться.

— А ноги обуть! — забеспокоилась мама. — Надевайте сразу лыжные ботинки!

— Не волнуйся! — успокоил её папа. — Я захватил свои старые сапоги. Они могут надевать их по очереди.

— Чур, первая! — крикнула Мина.

Она спрыгнула на пол и влезла в папины сапоги. Они были такие большие, что она просто утонула в них и с трудом перешагнула через порог. Когда она вернулась, пошла Милли, а потом по порядку все остальные.

— Какие-то они странные, твои горы, бабушка, — сказала Милли. — Я ничего не увидела.

— Я тоже, ни одной горной вершины. И вообще ничего не видно. — Марта была разочарована.

Когда бабушка дома рассказывала им про горы, Марта очень хорошо их себе представляла. А здесь оказалось всё не так. Бабушка даже расстроилась: как это — ничего не видно? Теперь ещё, чего доброго, дети подумают, что она всё выдумала…

Бабушка тоже влезла в папины сапоги и вышла за дверь. Горы окутывала густая мгла, снежные хлопья носились в воздухе, и действительно ничего не было видно.

— Да просто мгла ещё не рассеялась, — сказала мама бабушке, чтобы утешить её, и тут же перевела разговор на другую тему: — А как мы будем есть? Ведь здесь нет даже стола.

— Это наш с Хенриком секрет. Мы с ним кое-что изобрели. — Папа подёргал какие-то верёвки, свисавшие с потолка. — Стол, появись! — крикнул он, и сверху спустились две длинных доски. Они тянулись через весь хлев, и, не выходя из своих стойл, дети оказались за самым необычным столом на свете.

После завтрака мама убрала со стола посуду, папа поднял его к потолку, и в хлеву снова стало просторно.

Потом все дружно занялись уборкой. Марта, Мадс и Мона застлали в стойлах постели. Мама, Марен и Милли вымыли посуду. Бабушка подмела пол и вытрясла дорожку. Мартин надел на малышей лыжные ботинки.

Но настроение у детей всё-таки было неважное.

— А что, если мгла никогда не рассеется? Мы так ничего и не увидим? — спросил Мартин.

— Во мгле легко заблудиться! — сказала Марта.

— И к тому же мы не загорим! — добавила Марен.

Бабушка расстроилась ещё больше. Она была уверена, что детям очень понравятся горы. Но как может понравиться то, чего ты никак не можешь увидеть? Огорчённая бабушка выглянула в окошко, лицо её сразу же прояснилось, и она позвала детей на улицу.

Все вышли из хлева и остолбенели. Мгла рассеялась, снежные хлопья куда-то пропали, и перед детьми предстали горы, которых они не видели ещё никогда в жизни.

Куда бы они ни взглянули — они видели бескрайние снежные просторы и высокие вершины. Дети притихли, а бабушка здоровалась с каждой вершиной.

— Здравствуй, здравствуй, — говорила она, — все здравствуйте! Как хорошо, что вы все на месте…

Горы молчали, но бабушка знала, что они её понимают и отвечают ей: «Здравствуй, бабушка, добро пожаловать к нам обратно!»

Дальняя прогулка

— Сегодня мы все отправимся на дальнюю прогулку, — сказал папа на другой день. — Я хочу подняться вон на ту вершину!

— Так далеко? — удивилась мама. — Тогда мне с малышами, пожалуй, лучше остаться дома.

— Нет, пойдём все вместе, — решительно заявил папа.

— Ну мне-то уж такая прогулка никак не под силу, — сказала бабушка.

— И ты тоже пойдёшь, — твёрдо заявил папа.

— Нет! Нет! Конечно, я ещё не совсем развалина, но этой вершины мне всё-таки не одолеть, — вздохнула бабушка.

— Прекрасно одолеешь! Ты только оденься потеплее и приготовь корзинку бутербродов. Больше от тебя ничего не требуется! — засмеялся папа.

Бабушка была совсем сбита с толку. Одно она понимала совершенно ясно: ей ни за что не подняться на лыжах на эту гору. Бабушка терпеть не могла ходить на лыжах в гору. У неё начиналась одышка, а лыжи скользили назад. Нет, это не доставит ей ни малейшего удовольствия.

Бабушка решила схитрить: она пойдёт вместе со всеми, а потом потихоньку повернёт домой. Хотя, конечно, ей было досадно, что она не может подняться вместе со всеми на вершину горы. Ведь она лучше всех знала, какой красивый вид открывается с той вершины!

— А Самоварная Труба пойдёт с нами — ведь у неё нет лыж? — спросила Мона.

— Обязательно, — ответил папа. — У нашей Самоварной Трубы такие короткие ножки, что она почти ползёт по земле. Вы представьте себе, как ей будет приятно подняться на вершину и посмотреть оттуда на мир сверху вниз!

Мама только пожимала плечами и что-то бормотала себе под нос. Она совсем не понимала папу. Мало того что он тянет за собой бабушку. Ему ещё и Самоварная Труба понадобилась! А папа так спешил со сборами, что ни малейшего внимания не обратил на мамино недоумение. Он выбежал из хлева, взял большой ящик, приколоченный к лыжам, и привязал к нему четыре верёвки. Две спереди и две по бокам. В ящик папа бросил спальные мешки. Теперь ему оставалось только надеть лыжи, и он был готов. Папа постучал в дверь хлева и грозно спросил, долго ли они ещё собираются там копаться.

Первой вышла мама; она несла большой рюкзак с едой.

— Клади его сюда. — Папа показал на ящик.

— Не стоит тащить с собой наверх всё это сооружение из-за одного рюкзака, — заметила мама.

— Делай, что я говорю. Посмотришь, как хорошо я всё придумал, — ответил папа.

Из хлева гурьбой высыпали дети и бабушка — совсем как стадо коров.

— Надеть лыжи! Приготовиться к старту! — скомандовал папа.

Первой бежала Самоварная Труба. За ней — Мартин. Он был очень возбуждён и бежал быстро-быстро. Мина еле поспевала за ним. За Миной шла бабушка. Бабушка хотела идти самой последней, чтобы потом незаметно повернуть домой, но папа скомандовал, чтобы она следовала за Миной, и бабушке пришлось подчиниться. За бабушкой шагала Милли, а дальше — остальные дети и мама. Шествие замыкал папа со своими санями, сделанными из ящика и пары лыж.

Погода была великолепная. Лыжи скользили легко и быстро. Даже бабушка должна была признаться, что идти нетрудно. Правда, подъём в гору ещё не начался. Всем казалось, что вершина, на которую они держат путь, совсем недалеко, но они шли, шли и шли, а она всё не приближалась.

Мадс не спускал глаз с Самоварной Трубы: она бежала, поджимая то одну, то другую лапку. Наконец она просто легла на снег и молча посмотрела на папу, маму и детей.

— У Самоварной Трубы замёрзли лапки! — закричал Мадс. — Папа, ты должен сейчас же вернуться: она не может идти дальше!