Павел Шуф - Приключения юнкора Игрека Страница 7

Сбившись в кучку, девочки оживленно перешептывались, поглядывая на Суровцеву.

— Подумаешь — кроссовки! — протянул Самохвалов. — Эка невидаль…

— Вот и невидаль! — запальчиво подтвердила Суровцева. — У тебя-то таких нет! Ни у кого из вас нет. А мне папа привез. Из-за границы. Такие у нас пока не продают.

— Вместе со справкой привез? — хохотнула Марта, и Суровцева, посчитав ниже своего достоинства отвечать тем, кто обут в кеды из магазина «Спорттовары», горделиво вынесла из спортзала свою — слов нет, красивую — сумку «Адидас».

— Видали — чучело? — вздохнул Самохвалов после долгого молчания, щекоча стальную ногу «козла» носком кед. — Поняли, зачем она так вырядилась? Специально — всех подразнить, покоя лишить. Чтобы завидовали: «Ах, какая сумочка!», «Ах, какие кроссовки!», «Какая супермайчонка!«, «Надпись какаянькая!..»

«Козел», на котором только что восседала Кэт, щекотки не боялся — стоял смирно.

— Подумаешь — надпись! — скривила губы Марта. — «Я — чемпион!» Будто не могли придумать что-нибудь получше.

Самохвалов поддержал:

— Они этих маек миллион штук выпустили, вот теперь каждый из владельцев ходит по земле и орет своей майкой на всю улицу: глядите, я — чемпион!.. Да на всех этих чемпионов и рекордов не напасешься.

— Сам-то ты кому угрожаешь? — засмеялся я.

— Никому не угрожаю… — растерялся Борька. — С чего ты взял?

— А вот с этого! — и я ткнул пальцем в майку Самохвалова, на которой разевал пасть мультипликационный волк. Из этого клыкастого жерла клубком выкатывался знаменитый клич — «Ну, погоди!»

Самохвалов усмехнулся:

— Это не я, это волк. А я — смирный.

— Вот и Кэт — не чемпион. Так… — я неопределенно махнул рукой. — Ходячая майка. И добавил:

— Как говорит Акрам — «На экскаватор хоть гектар парусов навешай — все равно не поплывет».

„ПОДПИШИТЕ МЕНЯ В ПЕЧАТЬ!"

В раздевалке Самохвалов деловито спросил меня:

— К Сиропову в редакцию когда пойдем? Завтра?

— Почему завтра? Разве ты уже заготовил заметку? Ты же сам слышал: пропуск в газету — заметка. И не простая, а какая-то там особая…

— Проблемная! — с готовностью подсказал Борька. — Он так говорил.

— Вот-вот!

— Ну и накатаем давай. Разве не пора наконец с Суровцевой разобраться?

— Ты хочешь пожаловаться на ее кроссовки и майку? — усмехнулся я. — Ничего не выйдет. Во-первых, не напечатают. А если и напечатают, она все равно станет говорить, что завидуем.

— А если не называть ее фамилии?

— Это как же?

— А так… Вообще… Написать про хвастунов. Про тех, которые чужие заслуги себе засчитывают. Ведь откуда у Кати все эти шмотки? Сам слышал — батя ей подарил. Вот она, получается, у бати славу украла.

— Скажешь тоже — славу, — передразнил я Борьку. — Велика слава — сама себя чемпионкой обозвала.

— Вот давай и напишем про то, что нельзя майки с надписями носить, если они к тебе никак не подходят.

— Разве только майки? — спросил я. — Видал куртку у Ромки Суровцева — у брата Катькиного. — У него там тоже по-английски написано. Не пробовал прочесть?

— А что написано?

— Дзе солжэ оф форчун — вот что! Солдат удачи. Диверсант — значит! Головорез…

— Это на него похоже, — кивнул Самохвалов. — Видал, как он малышей за ухо хватает? А пальцы у неточного плоскогубцы!

— Клещи бы делать из этих пальцев! — не выдержал я.

— Ну так что — пишем или не пишем? — напирал Самохвалов. — Учти, если ты откажешься, я накатаю заметку сам. Только потом не обижайся.

— Конечно, пишем, — согласился я.

Заметку мы соорудили за какой-то час, назвав ее так: «Если ты не чемпион, так какого черта надел не свою майку?» По нашему разумению, этот заголовок должен был разить в яблочко мишени и сразу же бросаться в глаза таким, как Катя Суровцева. Заметку подписали так же, как и ту нашу записку на конференции — «Юнкор Игрек». С этой заметкой мы в субботу поехали в редакцию — искать Олега Сиропова. Усатый вахтер объяснил нам, как попасть в редакцию, и мы поспешили к лифту.

Сиропова мы нашли быстро. Он сидел за столом, уставленным тремя разноцветными телефонами. Перед ним стояла пишущая машинка, а сбоку лежал раскрытый блокнот. За соседним столом, низко склонившись над листком и тщательно вырисовывая каждую буковку, восседал щупловатый пацанчик. На нас он только глянул равнодушно и — вновь погрузился в свою писанину. Сам Сиропов не поднимал глаз. Утопив взгляд в блокнот и не отрываясь от него ни на мгновенье, он одновременно выстукивал что-то на машинке и при этом одобрительно посмеивался. Что-то в блокноте веселило его. Поняв, что так можно стоять очень долго, я закашлялся. Сиропов поднял невидящие глаза и, не произнося ни слова, сощурился, причмокнул и вновь пустил пальцы пастись по клавишам.

Тут инициативу взял на себя Самохвалов.

— Мы заметку принесли, — сказал он, и Сиропов поднял голову вновь. — Не узнаете нас?

Сиропов молчал. Лицо его выражало невыносимое страдание.

— У вас зуб болит? — спросил Борька.

Сиропов поджал губы, и я понял, что Борькин вопрос вернул его к жизни.

— Какой там зуб, — вздохнул Сиропов. — Если бы только зуб. Тут не то что зуб — вся челюсть заболит. Очерк в досыл пишу.

— В досыл? — участливо переспросил Самохвалов. — А это где?

Смирно сидевший пацан засмеялся и снисходительно прокомментировал Борькин вопрос:

— В досыл — это не «где», а — «что». Досылают, значит! В типографию! Если ей чего-нибудь срочно не хватает для номера.

Самохвалов, обиженный его неуважительным смехом, полюбопытствовал:

— Слышь, комар-пискун, а тебе самому ничего не досылают? Нет? А не мешало бы…

Мальчишка непонимающе замахал ресницами, а Сиропов засмеялся, приговаривая:

— Лихо! Лихо сказано!.. Ты, Марат, не обижайся. Один — ноль, не в твою пользу. Ничего, еще отыграешься. — И он обратил лик к нам:

— Братцы, я, действительно, очень занят. Строчу в досыл для рубрики «Так поступают наши герои». Случай интересный — девчонка на пожаре отличилась. Только что по телефону факты собрал. Пальчики оближешь! На полчаса работы… А вы, собственно, чего хотите? Вы по какому вопросу?

— Мы заметку принесли, — сказал я.

— Кто заказывал?

— Вы.

Лицо Сиропова вытянулось и на нем вновь появилась страдальческая гримаса.

— Когда заказывал?

— А вы вспомните. Вы у нас конференцию проводили, на вопросы отвечали. А нам сказали, чтобы пришли к вам.

— Хоть убейте — не помню! — всплеснул руками Сиропов. — Вы не перепутали, братцы-кролики?

— Вы еще нашу записочку с собой забрали, — напомнил я. — Помните, может? Мы — «юнкор Игрек».

— Юнкор Игрек?! — воскликнул Сиропов и не совсем уверенно добавил — Вот теперь припоминаю. А о чем заметка ваша?

— Проблемная! — веско сказал Самохвалов, спеша опередить с ответом меня. — Все как вы просили, — и Борька полез было в карман за заметкой. Но тут Сиропов жестом руки испуганно остановил его:

— Нет, братцы-кролики, погодите! Подождите с полчасика, братцы мои. Меня ведь газета ждет. Внизу версталыщик рычит. Через полчасика и поглядим вашу заметку. А пока… Пока вот с Маратиком пообщайтесь, он у нас — старейший юнкор. Глядите — сидит и над словом работает. Маратик, займись новичками…

И Олег Сиропов, мысленно щелкнув незримым тумблером, мигом отключился от нас и вновь вышел на связь с блокнотом и машинкой. Нам ничего не оставалось, как перевести взгляд на старейшего юнкора. На вид он был шестиклассником — не более того. Оказалось, не ошиблись.

— Слышь, а почему он тебя старейшим назвал? — полюбопытствовал Самохвалов.

— А походи сюда с мое — тоже им будешь! — спокойно разъяснил Марат.

— И давно ходишь?

— С первого класса. Я уже и в Артеке был!

Борька вздохнул. Я понимал его. Похоже, быстрехонько прибавив в уме шесть лет к своим четырнадцати, Самохвалов живо смекнул, что не видать ему почетного звания «старейший юнкор» как своих ушей. Марат явно заслуживал уважения. Это был уже не юнкор, а лютый газетный волк.

— Ты над каким словом работаешь? — спросил уже я.

Марат с достоинством положил на стол авторучку и покровительственно сощурился:

— Вы что, братцы-кролики, и вправду, и первый раз? Тогда все понятно.

Услышав это его «братцы-кролики», мы сразу поняли, что Марат — любимый ученик Олега Сиропова. Даже закадычное словечко перенял у него.

— Работа над словом, — назидательно выговорил Марат, — это для юнкора самое главное. Иначе его читатели читать не будут.

— А печатать, значит, будут? — встрял я.

Маратик наградил меня презрительным взглядом и ничего не ответил, а продолжил свое:

— Вчера мы впятером проводили рейд по дворовым площадкам, а мне Олег Васильевич поручил собрать все материалы в один. И сделать, чтобы было интересно. Вот и работаю над словом. Чтобы заметка была вкусной. Ясно?