Борис Бондаренко - Залив Терпения Страница 7

Таня надолго замолчала, явно не зная, как объяснить ему, и Василий, не выдержав, бухнул:

– Да говори ты, елки-палки, все, как было... Начала – так не тяни за душу.

Таня вздохнула:

– Легко сказать – как было... Ты думаешь – словами все можно объяснить?

– Можно, – отрезал Василий.

Таня усмехнулась, покачала головой.

– Не все, Вася... Вот скажи я тебе сейчас, что по дороге в Гагру решила обязательно родить, иначе поздно будет, – и ты сразу подумаешь, что я только потому и жить с тобой стала...

Василий, с удивлением глядя на нее, спросил:

– Ты что, и в самом деле... тогда решила родить?

– Да нет, Вася, ничего я тогда еще не решила... Не до того мне было. Мне скорее уехать надо было... Знаешь, тогда мне казалось, что вся моя жизнь... как-то по-другому, по-новому должна пойти. Назад мне дороги не было, – то есть это тогда я так думала, – а впереди... впереди все неясным казалось. Кроме, пожалуй, одного, – замуж снова я не собиралась. Во всяком случае, не скоро... А мне ведь тогда уже под тридцать было... И как только подумаю, что так до конца жизни без детей жить придется...

Таня, глубоко вздохнув, с какой-то необидной снисходительностью посмотрела на него и сказала:

– Тут ты вряд ли поймешь меня, для этого надо женщиной быть... Знаешь, какой бы красивой и умной женщина ни была, а без детей она – все равно человек неполноценный. Рано или поздно, а ребенок нужен каждой. И если нет его – трагедия такая иногда бывает, что и свет не мил становится...

«Говорит – как лекцию читает», – неприязненно подумал Василий.

– А тут все одно к одному сошлось... Знаешь, когда человек обижен, – ему все по-другому видится... И то, что было, и то, что будет. Ну, что было – прошло, так я тогда считала, а что будет... Ну... что могло быть? Решила, что уеду куда-нибудь от Саши, в другой город...

И опять Таня замолчала. А потом, прямо взглянув на него, спросила:

– Слушай, а если бы я и в самом деле... только потому с тобой жить стала, что мне очень ребенка хотелось... это что, преступление? Я-то для чего тебе нужна была? – почему-то заторопилась вдруг Таня. – На что ты рассчитывал, когда мы вместе поселились? Ты же просто не задумывался об этом, так? Тебе просто нужна была женщина, и что дальше будет, ты даже не думал, ведь так, Вася? – торопилась ответить она за него, и эта торопливость почему-то очень задела Василия, он угрюмо взглянул на нее и отрезал:

– А чего это ты за меня расписываешься? Думал не думал, – ты-то откуда знаешь?

– Не знаю, а предполагаю.

– Предположить все можно.

– А как было-то, Вася?

– Как, как, – окончательно разозлился Василий. – Сначала ты объясни, раз уж начала.

– Ну хорошо, хорошо, попытаюсь, – легко согласилась Таня. – Ты выпей, если хочешь.

Василию и в самом деле хотелось выпить, но то, что Таня угадала его желание, показалось ему обидным, и он проворчал:

– Успеется... Давай, говори дальше.

– Ну что дальше... – невеселым голосом сказала Таня. – В сущности-то все довольно просто было. Чтобы так, заранее решила от кого-то обязательно родить – такого не было, Вася. Но знаешь, когда все время думаешь об одном и том же... а я думала о ребенке постоянно, и не один год... наверно, поневоле начинаешь вести себя так, чтобы как-то... исполнилось это задуманное... Пока я с Сашей жила, все было просто, то есть невозможно. Ну, а уехала... что меня могло удержать? Вот тут мы с тобой и встретились. Сначала мне было... немножко смешно смотреть на тебя...

– Смешно? – зло прищурился Василий, но Таня, ласково улыбнувшись, тронула его за руку, и он весь напрягся.

– Да ты не обижайся, Вася, смешно ведь тоже по-всякому бывает, – и по-хорошему, и по-плохому... Ты тогда так смотрел на меня... У тебя же все на лице бывает написано, ты совсем не умеешь скрывать свои мысли... Вот и сейчас – сердишься на меня, а за что – и сам ведь толком не знаешь, да? А я знаю, – говорила Таня, не дожидаясь его ответа. – Обидно тебе, что я... так могла бы с тобой... только ради ребенка... Но не было этого, Вася, поверь, пожалуйста... Тогда, в самолете, у меня и в мыслях ничего такого не было...

– А потом?

– И потом все не так было, как тебе кажется... Помнишь, о чем мы в самолете говорили?

– Еще бы не помнить, – проворчал Василий.

– Мне же очень интересно было с тобой, я никогда таких людей не встречала... Читала в книгах о такой жизни, но книги, знаешь ли, совсем не то. А тут вдруг ты... такой неожиданный, не книжный, а живой, настоящий, и... красивый, сильный мужчина, – Таня смущенно улыбнулась. – Это тоже, знаешь, подействовало на меня. И я видела, что нравлюсь тебе. А потом, когда прилетели в Адлер, тебе очень не хотелось расставаться со мной, ты просто стеснялся сказать мне об этом. Вот я и предложила тебе поехать вместе со мной в Гагру. Но и тогда у меня еще ничего... никакого намерения не было. Просто хотелось еще поговорить с тобой. Ну, а потом, когда ты пришел ко мне... ночью... Откровенно говоря, я сейчас уже и сама не знаю, о чем тогда думала. Наверно, ни о чем. Может, подсознательно и сработала мысль о том, что мне нужен ребенок, но чтобы заранее думать об этом и только потому не оттолкнуть тебя... – Таня покачала головой, и твердо сказала: – Нет, Вася, не было этого...

– А когда стало?

– Что стало? – не сразу поняла его Таня. – А, вон ты о чем... Обманывать не буду – после первой же ночи решила, что если забеременею – оставлю ребенка обязательно. А потом... – она смущенно улыбнулась, – ты как будто забыл, Вася, как нам хорошо было тогда.

– Ну да, забыл!

– А не забыл – так как же говорить можешь, что только потому я и жила с тобой, что забеременеть хотела? Что ж я, по-твоему, каждую ночь лгала тебе, притворялась? Ты ведь тогда очень... дорог мне был. С тобой я впервые в жизни поняла, что такое настоящая мужская ласка, и сама себя настоящей женщиной почувствовала. Да вспомни, я тогда же и говорила тебе об этом.

– Помню, – не сразу сказал Василий. И ведь действительно говорила...

– А почему же тогда не веришь?

– Ладно, дальше рассказывай.

– Ну что дальше? Вернулась сюда...

– К мужу, – жестко уточнил Василий.

– Нет, это потом было, – опять непонятно взглянула на него Таня. – Я два месяца одна жила, о нем и не знала ничего. А потом он снова в больницу попал, я пошла к врачам, с ним увиделась и поняла, почему он тогда, перед отъездом, так обидел меня. Он узнал, что болезнь у него неизлечимая и жить ему осталось лет пять, самое большее.

Василий вздрогнул от неожиданности и с жалостью взглянул на Таню. Она смотрела прямо перед собой, на свои руки, в которых крошилась очередная спичка. Вся пепельница уже была полна изломанными спичками.

– А что это за болезнь? – тихо спросил Василий.

– Лучевая. Ты такой фильм – «Девять дней одного года» – видел?

– Видел.

– Вот и у него такая болезнь, как у того Гусева. – Таня невесело усмехнулась. – Но там, в кино, все сошло благополучно, – так то ж в кино... А я вот... не такая оказалась, не сообразила, почему он так со мной поступил. Да и ему надо отдать должное – разыграл все так, что, наверно, редкая женщина смогла бы остаться. Или просто я такая уж...

– Да почему он так?

Таня с досадой посмотрела на него.

– Господи, да все же очень просто... Он не хотел, чтобы я связывала себя с ним, умирающим. Он же хочет, чтобы я счастлива была. На свой, конечно, лад хочет. Он думает, что если уж не может дать мне всего, так пусть с другим мне будет счастье. Да и болезнь у него такая страшная, что, может быть, и в самом деле от его любви ко мне не так уж много осталось... Ох, Вася, если бы ты знал, как он иногда мучается! – с отчаянием сказала Таня, и Василию показалось, что сейчас она заплачет. – И ведь самое-то страшное в том, что ничем ему помочь нельзя и что он знает об этом... А ты мне... такое говоришь – ковры да финтифлюшки...

Таня закусила губу, быстрым движением смахнула с глаз слезинки и потянулась за сигаретой. Василий торопливо зажег спичку и дал ей прикурить. Таня, помолчав, уже спокойнее продолжала:

– Вот видишь, как все непросто оказалось... Ты, конечно, можешь не поверить мне... ну, да тут уж я ничем не могу помочь...

Она прямо, твердо смотрела на него, и Василий сказал:

– Верю, Татьяна... Только и ты пойми... Обидно мне было, что ты... сначала так... ну, что это меня не касается...

– Вот тут я и в самом деле виновата, – легко согласилась Таня. – Ты уж прости... – и чуть улыбнулась ему. – Я не со зла, просто думала, что так лучше будет – обидишься на меня, уедешь и скорее забудешь. Я ведь знаю, что тебе это не может быть безразлично. Ты ведь добрый, сердце у тебя доброе... И если бы ты не встретился тогда... Не знаю уж, как было бы... А сейчас... ты даже не представляешь, как хорошо с Олежкой. И Саша ведь все знает.

– Знает? – удивился Василий.

– Ну, конечно, – Таня улыбнулась. – Я с самого начала ничего не скрывала. Да и как бы я объяснила ему?

– А, ну да...

– И любит он его ничуть не меньше, чем собственного.