Варенье наизнанку и максимум козы! - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 7

– У вас аквариум есть? – спросил он с особым чувством, поскольку сам держал в детстве аквариум.

– Да в жизни не было! – отмахнулась хозяйка.

– Угу, – кивнул участковый.

И предчувствие подсказало ему, что на самом деле он имеет дело с каким-то загадочным делом, которое из дурацкой шутки какого-то озорника, проникшего в чужую квартиру, может превратиться в правонарушение куда более серьезное – либо в опасную травлю хозяйки с конечной целью завладеть ее недвижимостью, либо в банальную серийную кражу имущества, раз дом столь доступен. Ведь тех золотых рыбок, которых он увидел в кастрюле, бабушка не могла наловить в речке Платоновке никак – таких дефицитных азиатских рыбок, применяемых для фэн-шуя, можно только в зоомагазине купить, да и то не всегда. Уж ему-то это известно!

Тайный план по… влюблению иностранки (другого слова не придумал)

Артурчик тем временем порывался проводить Саньку, а заодно и нас до Загривок, но, пока моя сестренка выходила в туалет, мы со Славкой чисто по-мужски объяснили ему, почему сегодня этого лучше не делать.

По дороге настроение Саньки ничуть не улучшилось. Она так и шла, опустив взгляд перед собою в землю. То ли о чем-то напряженно, даже мучительно размышляя, то ли борясь с неизбывной печалью. Честное слово, первый… ну, или максимум второй раз в жизни я совершенно не понимал состояния моей сестренки! И от этого сам был совершенно не свой, растерянный и потерянный.

Мы со Славкой изредка переглядывались, и каждый раз после этого я машинально ронял вопрос:

– Ты как?

И получал от сестренки машинальный, какой-то бесчувственный ответ:

– Нормально…

Только у нашей калитки Славка решился подать голос.

– Саня! Саня! – тихо позвал он с двух шагов мою сестренку.

Так будят человека, опасаясь его напугать.

– А? – отрешенно откликнулась Санька, подняла взгляд и посмотрела Славке не в глаза, а куда-то на его правое плечо и куда-то вдаль, через его плечо.

– Спасибо тебе, – так же тихо проговорил Славка. – Вообще-то, ты меня сегодня спасла… Да всех нас спасла. – И добавил чуть-чуть громче: – Это было круто!

– Ну да, – кивнула Санька, продолжая глядеть куда-то туда же, за Славкино плечо, будто следя взглядом… ну, скажем, за котом Валтасаром, который мог где-то там вдали своей пресловутой огненной рыжиной отсвечивать… и сказала уж совсем тихо слово «Зашибись!», будто на самом деле весь день пошел у нее наперекосяк и случилось совсем не то, чего она хотела, пусть и с невольным крутым спецэффектом.

Дома произошла еще одна странность. Когда вернулся с работы наш папа, Санька, увидев его, как-то замерла… будто сто лет не видела, а папа появился внезапно! И вдруг кинулась к нему, прижалась, обхватила.

Папа удивился. Мы все удивились.

– Приятно, конечно, когда тебя так родная дочка встречает, будто ты из космоса вернулся, – проговорил папа, глазами задавая нам с мамой молчаливый вопрос: «Что это вообще было?!»

– Просто здорово, что ты тут, – услышали мы глухой голосок Саньки, упершейся лбом папе в грудь.

Она шмыгнула носом и отпустила папу.

Но не скажешь, что это был у нее приступ долгожданной встречи с любимым родителем. Печалью задумчивой отрешенности веяло от моей сестренки. И мы, прочая семья, только удивленно переглядывались.

За ужином этот мутный депресняк продолжался и растекался кислой тишиной со стола по всему дому.

Санька смотрела в тарелку.

Чуткие Павлины за столом только один раз внимательно посмотрели на дочурку и один раз посмотрели на ее братишку-близнеца. Я пожал плечами, а затем покачал головой так, чтобы стало понятно: ничего особенного, само пройдет. И кроме дежурных застольных фраз, понимающие Павлины никаких отвлекающих, а значит, раздражающих разговоров не вели. И только в конце пожелали своим детишкам «спокойной ночи». Санька, хоть глаз не поднимала, но ответила живо, что порадовало обеспокоенную семью.

– Спокойной ночи! – И ткнула меня локтем. – Аль, я прямо сейчас завалюсь. Спать дико хочу. Устала… Еще эта контрольная завтра.

– Нормальная идея, – поддержал я сестренку. – Я тоже. – И рискнул тихо напомнить: – Люлей схватил, пока ты не подоспела. Голова гудит.

Санька только кивнула в сторону – и всё.

Я же, хоть в сон меня совсем не клонило, и вправду решил капитально залечь, понадеявшись на то, что, выражаясь языком шибко умных психоаналитиков, сестренка все же «захочет поговорить об этом». О чем? «Вот и посмотрим, о чем», – подумалось мне тогда.

У нас с сестренкой большая общая комната в доме, но, когда мы стали потихоньку переваливать из детства в серьезное отрочество, Павлины рассекли комнату ровно напополам раздвижной перегородкой в японском стиле. Сёдзи – рамочная деревянная конструкция, на которой специальная бумага натянута. Очень умно получилось: вроде каждый по отдельности, но и оба вместе, ведь через эту перегородку можно было и шепотом переговариваться.

Короче, легли мы как бы спать. Но каждый, похоже, не собирался этого делать. У каждого какая-то напряженная конспирация получалась: у сестренки ее неукротимые мысли-тревоги, а у меня – тревога ожидания какого-то от сестренки откровения…

Минут десять прошло в тонко, по-комариному звеневшей тишине. Наконец мне показалось, что капли дождя начинают стучать по подоконнику… а потом я понял, что это Санька давит всхлипы. Давит-давит – и вдруг глухо забурлили в подушку или под одеяло настоящие рыдания.

Я вскочил как ужаленный!

Сестренка тотчас услыхала, как меня сорвало с постели к перегородке между нами.

– Аль, стой, не входи! – давясь и хлюпая, вскрикнула она. – Не входи! Оставь меня в покое!

Меня ледяным ветром обдавали ее слова. Я невольно замер и уставился в слепую ячейку перегородки на уровне глаз. «Оставь меня в покое, но не оставляй меня одну!» – вот что послышалось мне в мольбе моей сестренки.

– Ну и что мне делать? – вырвалось у меня.

– Просто ложись спать, Аль! – взяла себя в руки Санька. – Не бойся, у меня все в порядке. Просто стресс! Я же там как будто не собой была. А теперь – собой, понимаешь? Мне просто надо побыть одной, собраться.

Какая уж тут квантовая запутанность! Полный хаос! Честно признаюсь, я замерз и разозлился и на сестренку, и на себя за эту полную непонятку и свою неспособность как-то помочь ей, привести в чувство, обнять, как обычно бывало у нас, за голову и прижать к себе…