Наталья Реут - На румбе 202 Страница 8

Но Коле явно не до Вити.

— Да пойми ты, голова. Завтра в девять ноль-ноль! В красном уголке! Экзамен, чувствуешь?

— И тебе?.. На матроса второго класса?

— Кабы… — уныло говорит Коля. — Вот именно, что не мне! Витя! — Он присел перед Витей на корточки и быстро заговорил: — Хочешь дружить? По-настоящему, по-флотски дружить хочешь? Мало ли что там у нас с тобой в порту вышло? Это давно уже забыто, верно? Я из тебя воспитываю настоящего матроса! Скажешь, не водил я тебя по всему судну? Не объяснял, какой механизм для чего служит? А как я тебе все геометрические фигурки вчера расписал? И алгебру ответил по устному. Все правила — и подряд, и вразбивку! Было?

Витя хочет восстановить истину. Он вносит поправку:

— О том, что против равных сторон треугольника лежат равные углы, ты вчера не смог ответить! И потом, по алгебре…

— Не сразу! — не очень вежливо обрывает Коля своего учителя. — Стараюсь ведь! — и скороговоркой, в которой начисто отсутствуют все точки и запятые, переходит к главной части своего дружеского договора: — Витечка, попроси за меня капитана! Ладно? Я сдам! Да если у меня спросят правила расхождения судов в море, я и то отвечу! Тогда могут и к рулю допустить… Отчего ж не допустить, если я техминимум за первый класс знаю!

Коля так горячо уговаривает Витю, как будто только от него одного зависит исполнение всех Колиных желаний.

— Я же не прошу после экзамена мне звание матроса присвоить! Я же понимаю, что до шестнадцати лет в матросы не пробиться. Говорят, есть приказ министерства всех юнг до шестнадцати лет списать на берег. Но раз уж меня зачислили юнгой, то к рулю после экзаменов смогут допустить. Ох, Витька! Ты представь себе только: входит в рулевую рубку капитан: «Кто у штурвала?» — «У штурвала рулевой океанского судна «Богатырь» Николай Самохвалов». Ох, Витька!

Витя не может больше смотреть на Колю. Не может слышать его заискивающего шепота. Да разве можно допускать такую несправедливость? Ведь ясно, что у Коли талант. Талант к рулевому управлению.

Бывают разные таланты — он сам знает в Ленинграде ребят, которые в двенадцать лет дирижируют симфоническим оркестром, играют на рояле в Филармонии. Один тринадцатилетний мальчик сдал экзамен по высшей математике в университете. А есть еще авиамоделист — в тринадцать лет сделал модель реактивного самолета и занял первое место на выставке. Витя обязательно попросит дядю. Надо только выбрать удобный момент, чтобы не нарваться на строгого, молчаливого дядю. Первый может сказать: «Что ж, попробуем!» Второй скажет: «Не суйся не в свое дело!»

Обо всем этом Витя только подумал, а сказал, как будто он и в самом деле был Колиным школьным учителем:

— Но ведь дядя Сергей нам говорил еще в порту, помнишь, что вначале нужно…

— …показать выдержку, стойкость, терпенье. Не отступать перед трудностями. Думаешь, я забыл? А я разве, отступаю? Вот ты об этом и скажи дяде, что я не отступаю! Хотя, может, он и тебя не послушает. — В голосе Коли послышалась безнадежность. — Я гляжу, что он и с тобой, вроде как со мной, не очень-то нянчится!

— А я разве из другого теста? Как с тобой, так и со мной!

— Коля! Сынок! У тебя праздник? — поднялся из трюма боцман. У него на бровях, на усах осела соляная пыль. Соляной налет на губах. Соль попадает в рот. Боцман облизывает губы, отплевывается.

— Товарищ боцман, разрешите обратиться, — вытянулся перед отцом Коля. Знает, хитрец, чем отца расположить — у боцмана с капитаном одна школа: на службе никакой родни быть не может! Тут-то и можно «выбрать слабинку». — Попросите за меня капитана, товарищ боцман! Попросите?

— У тебя праздник? — вместо ответа повторил свой вопрос боцман. — Все свободные от вахты работают в трюме, вкалывают так, что кости трещат. А ты свой или со стороны пришлый? Пассажир? По билету Охотское море меряешь?

— Внимание на кунгасе! — рявкнул сокрушительный бас ухмана. Перепугал Витю. Он совсем позабыл, что несет вахту у трюма.

— Восемьдесят! Восьмидесятый подъем! Кажется, этот порядковый номер. — Витя вписывает палочку и быстро просчитывает всю страницу. Хорошо, что он догадался расположить счет десятками, разделенными интервалами. Правильно, восьмидесятый!

— Слыхал, восьмидесятый, — повторяет боцман. — Только восьмидесятый! А чтоб управиться за три дня, сколько таких подъемов нужно?

— Так там в трюме сейчас перекур. А я пока некурящий. Вот и решил проведать тальмана! Так попросите?

— О чем? О чем просить капитана? — вдруг забеспокоился боцман. — Что-нибудь нашкодил?

— Не-ет! — по-домашнему отвечает на отцовскую тревогу Коля. — На комиссию завтра хочу! А что? Я ведь назначен был перед рейсом. А, пап? Вы тоже хороши… Переиначиваете?

— Не надо было нам с капитаном двоек таскать! Переэкзаменов… — с запоздалой строгостью отчитывает юнгу боцман.

— Он теперь старается! К концу рейса все исправит, — вступился за понурившегося ученика учитель.

— Теперь! — отплюнулся боцман то ли от соли, то ли от неубедительности защиты. — Надо было своевременно!

— Надо было, — смиренно вздыхает Коля. Плечи у него обвисли, голова склонилась на грудь. Ни дать ни взять — раскаявшийся грешник.

— Ну что тебе комиссия? — не выдерживает такого смирения отцовское сердце. — Пока не окончишь школу юнг, все равно матросского звания не получишь. А без звания какой же ты матрос?

Коля стоит все с тем же поникшим видом. Даже в глаза отцу не смотрит, отворачивается. И вдруг Витя увидел в глазах юнги такую пронзительную хитринку, что даже сам закрыл глаза, чтобы боцман не увидал ее отблеска.

— Сознаем! — боцман не очень уважительно шлепает сына по затылку. — Дружкам на Голубинке похвалиться охота? И мы, дескать, не салаги, а матросы! Но смотри! — вдруг свирепо вытаращил глаза боцман. — Если ты завтра на экзамене начнешь мне врать насчет парусного вооружения шлюпки или по морской практике в узлах запутаешься, — смотри, Николай, я сам в комиссии! Гонять буду — от киля до клотика.

— Па-ап! Товарищ боцман! Поговорите с капитаном! Попросишь?.. Попросите, товарищ боцман!

— Я ручаюсь, что после рейса Коля сдаст переэкзаменовку минимум на четверку, — солидно добавил Витя.

— Эй, электрик! — зашумел боцман и кинулся к первому трюму. — Уже давно день-деньской, а у тебя в трюме люстры горят! Вытаскивай-ка свою иллюминацию, живо!

Коля понял: разговор у отца с Сергеем Ивановичем состоялся. Это точно. Иначе разве заговорил бы он так определенно о завтрашнем экзамене.

— А ты поддержал все-таки… Корень квадратный! — На сей раз «корень квадратный» Коля произнес по-дружески. Он схватил Витю за шею, стукнулся лбом. Вите больно, но он старается не показать вида.

«Козлы», — вспоминает Коля, как их обозвал в порту капитан, и радостно смеется. Нет, ленинградские ребята, видать, как и дальневосточники, верные дружки-товарищи.

— Замерз? Иди погрейся, — только теперь замечает Коля синий Витин нос. — Иди, я за тебя постою, пока в трюме перекур.

— И ты замерзнешь. Вспотел и простудишься. Перед экзаменами!

— Ну-ну! Я закаленный!

Хорошее это дело — ребячья дружба. В друга веришь — рядом с ним становишься и сам сильнее и смелее. Другу доверяешь свое самое сокровенное.

— А как же ты все ж думаешь? Допустят на комиссию? Ты же у меня знающий!

— Я бы допустил, — солидно начинает Витя, но тут же теряет последние крупинки солидности. — А ты что же, думаешь я не стану закаленный? — Он тоже ищет поддержки у опытного моряка, почти матроса второго класса. Его завтра допустят, факт! — Пять дней мы в рейсе, а меня хоть раз укачало? Укачало хоть раз? — настаивает Витя.

— А шторм был? Гляди, море какое!

Витя смотрит на мертвое штилевое море и внезапно грустнеет.

Значит, без штормов, без ураганов не проверишь, есть ли у тебя морские качества? Ведь может оказаться, что на первой волне разлетятся все твои героические возможности.

— Коля! А вдруг все лето не будет ни одного шторма?

— Ты бы заплакал? Еще дождешься, что «Богатырь» будет с волны на волну, как бревно, валиться! Да по палубе зыбь с борта на борт гулять начнет. Ты думаешь, почему капитан так далеко от берега стал на якорь? Тут, у Камчатки, такие штормяги бывают! Ка-ак даст — и загорай на рифах. Даром разве в обязательствах команды пункт записан: «Держать наготове машину и брашпиль для возможности немедленного снятия с якоря…»

— И брашпиль? — как-то излишне громко удивляется Витя. — Брашпиль — это на полубаке, на брашпиле стоит боцман. А как работает брашпиль? Нет… Другу можно признаться: — Коля, а как работает брашпиль? Я забыл…

— Про брашпиль забыл? Чему вас только в школе учат? Приходите на судно и не можете отличить, где нос, где корма? (Дружба дружбой, а шефство шефством. Нужно «разнос» учинить, чтоб дело не забывал). Повторяю! Брашпиль — палубный механизм для отдачи и выбирания якорей. Брашпиль имеет звездочку, на которую наматывается якорная цепь. Звездочка приводится в движение электродвигателем. Сколько раз еще объяснять?