Борис Ряховский - Как Саушкин ходил за спичками. Страница 8

Отплыли сваты от острова.

— Вперёд, и ничего не бойтесь, — сказал Саушкин Гену Никифоровичу.

СВАТАЮТ, ТАК ХВАСТАЮТ

— Вперёд, и ничего не бойся, — сказал себе Саушкин, как высадились они на острове усатой старухи.

Вышла она к ним разряженная, в сарафане, в жемчугах. Щёки свёклой нарумянены, брови наведены углем. Ген Никифорович начал:

— Были в Италии, были и далее, были в Париже, были и ближе.

Саушкин подхватил:

— У вас товар, у нас купец! Сватается князь-княжевич, красавец королевич!

Старуха отнекивалась:

— Спасибо за честь, да рано мне замуж-то. Саушкин и так, и этак подкатывался к ней:

— Счастья своего не понимаете. Вам подают белужину, А вы: посидим без ужина.

Старуха опускала глаза:

— Больно в широки сани сажусь. Такого красавца да мне в мужья.

Посватали, наконец.

Назначили день свадьбы и место. Поставили мельнику видеотелефон, чтоб звонил невесте, как соскучится, и не только слышал её, но и видел.

Уехал к себе на остров Ген Никифорович.

Как прощались Саушкин с мельником, радовался Саушкин:

— Недаром хлопотали, такую красавицу на свете не сыскать.

Мельник вздыхал:

— Усы-то у неё, как у военного.

— Подумаешь,— смеялся Саушкин,— подарите ей на свадьбу электробритву, у вас теперь электричество.

СНОВА ОСТРОВ СО СНЕЖНЫМИ ГОРАМИ!

— Вперёд, и никого не бойся, — сказал себе Саушкин на острове со снежными горами.

На воротах палаточного городка Саушкин увидел такую записку: «Если кому понадоблюсь, ищите на горе. Сбрасываю камни».

Саушкин надел штормовку, горные ботинки, снарядился, как положено альпинисту. Прошёл снежный склон, дальше рубил ледорубом ступеньки, а как началась каменная стена, вбивал в трещины стальные крюки.

Наконец Саушкин добрался до вершины. Там снежный человек трудился, не жалея сил. Он отыскивал камень и сталкивал его. По пути вниз камень сбивал другие камни. Каменный поток вливался в ущелье, как в реку. Камни докатывались до стен дома толстяков-добряков. Раздавался звон и гром. Снежный человек с хохотом объяснил Саушкину:

— Стены толстяки сложили из котлов, кастрюль и окороков!

— Брось-ка ты хулиганить, — сказал Саушкин.

— Пусть убираются! Всё пропахло их копченьями. Тут остров альпинистов, а не столовая!..

— А если я сделаю их альпинистами?

— Альпинистами? Разве ты сможешь? Вот если бы они попали в руки мне — инструктору альпинизма!

— Ты мне и поможешь сделать их альпинистами. Я посажу тебя в карман, будешь подсказывать. Шёпотом, конечно.

Снежный человек согласился с восторгом. Добряки встретили Саушкина охами и ахами:

— Зачем, зачем ты вернулся?.. Великан заваливает нас камнями!

— Ах, Саушкин, великан так вырос, он теперь пишет на самых вершинах. И всё про полулитровую кружку. Ты не знаешь, сколько вёдер входит в великанскую полулитровую кружку?

Бедные толстяки! Животы опали, как проколотые мячи, штаны болтались мешками. Давно уж они не доставали из стен свои зубные щётки. К чему? Ведь пили они пустую воду, правда, при том глядели на висящий на ниточке кусочек сахара.

Саушкин пнул стену. Дом толстяков рассыпался, и Саушкин объявил:

— Великан предлагает вам свою дружбу.

— Мы её принимаем! — закричали толстяки. — Мы приготовим такой обед!

— Великан будет у вас на обеде, но с условием: вы взберётесь вон на ту гору! — Саушкин показал на снежный пик.

— Что ты, Саушкин! Мы не умеем...

— Научим! — повторил Саушкин вслед за снежным человеком.

— Не можем!

— Заставим! — сказал Саушкин и шёпотом спросил снежного человека: — С чего начинать?

Снежный человек зашептал ему из кармана:

— Начните с тренировки ног. Упражнение называется «пистолет».

Саушкин выстроил толстяков, скомандовал:

— Вытянуть руки вперёд. Приседаем на одной ноге. Бедные толстяки попытались присесть и повалились

друг на друга.

Недели через две, когда толстяки делали «пистолет» по многу раз кряду, снежный человек шепнул Саушкину:

— Переходите к хождениям по травянистым склонам. Горные ботинки и ледорубы возьмите на моей базе.

— Учи их вязать узлы.

— Учи ходить в связке — так, чтобы если один сорвался, другие его удержали на верёвке.

— Учи ставить палатки!

— Учи вбивать в скалы железные клинья!

Если у толстяков не получалось, снежный человек сердился, щипал Саушкина, возился в кармане, пинался.

Саушкин был измучен не меньше толстяков.

Вернувшись в лагерь, Саушкин выстраивал толстяков и командовал:

— Раз-два! Толстяки кричали:

— Физкульт-привет, привет, привет!

— Ну как? — шёпотом спрашивал Саушкин.

Снежный человек отвечал:

— Разве это альпинисты? Варёные макароны! Повторить!

— Повторить! — кричал Саушкин. И так бессчётное количество раз.

— Физкульт-привет, — хрипели толстяки, — привет, привет...

Наконец, когда бедняги не могли и слова выговорить, снежный человек командовал:

— Теперь к костру — петь песни.

Саушкин пытался возражать:

— Мы все чуть живы...

— Настоящие альпинисты у костра поют песни! Толстяки плелись к костру. Поддерживали друг друга,

чтобы не упасть, усаживались и запевали из последних сил.

И ночью не было покоя от снежного человека.

Он вылезал у Саушкина из кармана, бродил по лагерю и устраивал всякие штуки.

Он выдёргивал шнурки из ботинок и связывал их воедино.

Он прибивал ботинки гвоздями к полу. На рассвете Саушкин играл на горне побудку, толстяки совали ноги в ботинки и падали тут же.

В уложенные с вечера рюкзаки снежный человек запихивал камни. Только на привале измученные толстяки узнавали, что перетащили гору с места на место.

Толстяки терпели эти ночные шутки: ведь шутил великан! Саушкин отходил в сторону, чтобы их не слышали, и ругался со снежным человеком:

— Опять ты за своё!

— Настоящие альпинисты без шуток не живут! — похохатывал тот, возился в кармане.

Саушкин не мог его выдать, такой был уговор. Он взял хитростью. Ночью обошёл палатки, написал внутри на стенах:

— Как он протиснулся? — гадали толстяки. — Мы-то ползком в палатки пробираемся...

Саушкин взял в поход гитару. Будто невзначай в пути клал её на снег — вышел след.

Тут толстяки и догадались. Ночью они притворились спящими, подкараулили снежного человека. А когда он забрался в карман к Саушкину, толстяки зашили карман. Снежный человек стал было возмущаться, а Саушкин отвечал:

— Альпинист без шуток не живёт.

Снежный человек повозился-повозился в кармане и сдался:

— Выпускай меня, Саушкин. Признаю их своими товарищами.

Саушкин позвал толстяков, те пришли с ножницами. Появление снежного человека они встретили громогласным: «Физкульт-привет, привет, привет!»

— Что в походе главное? — спросил снежный человек.

— Не-уны-вать! — дружно ответили толстяки.

— А что не даёт унывать?

— Шутка!

— Что ж, беру вас в товарищи и поведу на штурм вершины! — объявил снежный человек.

Толстяки во главе со снежным человеком и Саушкиным брали одну вершину за другой.

Начался альпинистский сезон. На аэродром садились самолёты с альпинистами.

В международных соревнованиях толстяки показали себя молодцами, все получили значок «Мастер-альпинист».

— Я вам предлагаю новый маршрут,— сказал Саушкин толстякам.

С первым же самолётом они полетели на свой родной остров.

«Вперёд, и никого не бойся», — сказал про себя Саушкин.

ПИР

«Вперёд, и никого не бойся», — сказал про себя Саушкин, выходя из самолёта на острове Толстяков-Добряков.

— Эх, подружка, моя большая кружка! — грянули толстяки.

Дядя Капа лишь по голосам узнал своих в этих стройных, мускулистых людях. Он завидовал их загару, значкам, горным ботинкам, штормовкам. Что там его китель с золотыми пуговицами и нашивками!

Прибыл рейсовый самолёт. Дядя Капа отправился на выучку к снежному человеку. Дядя Капа тоже хотел быть загорелым, мускулистым и носить горные ботинки.

На его проводах оркестр играл «Эх, подружка, моя большая кружка!».

Саушкин погостил у толстяков.

На прощанье был устроен пир. Тысячи аэрофлотских бутылок поплыли в разные стороны от острова, в них были вложены приглашения: «Зовём на пир в честь нашего друга Саушкина. Меню из 600 блюд».

Список блюд открывался фирменным блюдом — «Кулеш по-саушкински».

Были в списке салат «Горные вершины», «Каша по-альпинистски», мороженое «Снежный человек» и котлеты «Эх, подружка».

Первыми прибыли корабли морских держав, посланные спасать дядю Капу. Капитаны держали в руках бутылки с записками: «Не бу...»

А там стали прибывать люди, которые выловили бутылки с приглашением на пир. Плыли на теплоходах, на шлюпках, на подводных лодках, на рыболовных траулерах, на водных велосипедах. Нажарено было, напарено, настряпано — год пировать, так не съесть.