Петр Стегний - Тайна старого чердака Страница 8

— О причине нашего интереса к Ткачеву я пока умолчу. Но скоро вы и сами поймете, что для некоторых подозрений на его счет имеются более, чем достаточные основания.

Мадам Толстая как бы в подтверждение слов кузена горестно вздохнула.

— Так вот, в газете за 7 июля (вы понимаете, что летом 1918 года в стране начиналась гражданская война, и газеты выходили, мягко говоря, нерегулярно) я обнаружил сообщение милиции о ходе расследования убийства, в котором вновь упоминается фамилия Ткачева. Вот его текст.

Кузен пододвинул к нам газеты и попросил, обращаясь к Кириллу:

— Если вас не затруднит, прочтите его, пожалуйста, вслух.

— "К расследованию убийства в парке б. романовского имения Ильинское, ныне товарищество свбодного труда Ильичевка…", — начал Кирилл.

— Было переименовано по решению сельсовета в связи с приездом Ленина, пояснил Александр Иванович.

— "подключились сотрудники губернского уголовного сыска, — про-должил Ватсон. — Спецбригада рабоче-крестьянской милиции прибыла в Ильинское в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, о которых сообшили следствию крестьянин деревни Глухово Иван Ткачев и председатель комитета служащих, бывший дворцовый вахтер Емельян Шлепнев. Управляющий имением И.Ф.Плевако арестован за утрату контроля над сохранностью находившейся в имении государственной собственности, представляющей исключительную историческую ценность".

— Вот видите, — произнес Александр Иванович. — Пропали не какие-то там бриллианты Марии-Антуанетты, а предметы, "представляющие исключительную историческую ценность". Что же такое могло произойти, чтобы для поисков пропажи пришлось вызывать сыщиков из московской милиции?

По глазам Ватсона я понял, что сейчас он не выдержит и снова ляпнет что-нибудь о тамплиерах — после ночной беседы с котом призраки рыцарейхрамовников прочно поселились у него а голове.

— А в газетах больше нет сообщений о ходе расследования? — поспешил я на помощь товарищу.

— Ну, как же не быть, разумеется, есть, — отвечал кузен, но в голосе его уже не слышалось прежнего энтузиазма. — Но все какие-то неконкретные. Есть, к примеру, заметка о том, что управляющему (он, кстати, был сыном знаменитого адвоката Федора Никифоровича Плевако, получившего прозвище "московского златоуста") была вменена в вину раздача домашнего скота с ильинской фермы и земельных участков зажиточным крестьянам окрестных сел Александрово и Глухово. Вскоре, кстати, новые власти перераспределили живность и землю среди беднейших крестьян. Имеются и сообщения о создании комитета рабоче-крестьянского контроля за сохранностью имевшихся в имении ценностей. По странному совпадению, именно в это время в имении начались пожары — горели флигели, сам дворец, а потом и библиотека. Правда, наиболее ценные книжные и художественные собрания, картины, хранившиеся в Ильинском, к этому времени уже были перевезены в Архангельское, где был создан музей дворянского быта.

— А убийство, — наконец-то подал свой голос Ватсон, — убийство удалось раскрыть?

— В газетах удалось найти только короткую информацию о том, что убитым оказался подпоручик Лемке, служивший в канцелярии великого князя Сергей Александровича в его бытность московским генерал-губернатором.

Ватсон был обескуражен.

— Выходит, мы старались напрасно, — вырвалось у него. — Никаких таких тайн на чердаке не оказалось?

Александр Иванович усмехнулся.

— Не торопитесь с выводами, молодые люди, — сказал он задумчиво. Во-первых, найдены газеты, которые кто-то собирал и хранил до того, как они попали к Софье Ивановне. Я собираюсь заняться ими самым внимательнейшим образом. А во-вторых, ваша находка на чердаке может и сама по себе иметь совершенно исключительное значения для того расследования, которое ведем мы с Софьей Ивановной. Вернее, вели — ведь нас теперь четверо, не так ли?

Мы с Ватсоном одновременно, как девчонки в синхронном плавании, мотнули головами и впились взглядами в кузена.

— Ну, что же, в таком случае запаситесь терпением, — сказал Александр Иванович. Вы добросовестно выполнили свои обещания, теперь настала наша очередь. Я готов ввести вас в курс дела.

Глава 8. Продолжение рассказа кузена

Признаюсь, при этих словах мое сердце забилось учащенно.

Александр Иванович — а его рассказ об истории двух дворянских се-мейств, живших по соседству, длился более часа — не обманул наши ожидания. Кузен буквально фонтанировал именами, фактами, гипотезами. Перед нашими глазами, как живая, вставала картина жизни огромной барской усадьбы с одним из лучших в России регулярных парков, устроенным еще князьями Голицынами, владевшими Архангельским до Юсуповых. Его аллеи украшали античные статуи, в главном дворце хранилось более 400 полотен старых мастеров. А еще — зверинец, пруды, в которых плавали диковинные рыбки, и даже крепостным театром, декорации к которому написал знаменитый итальянский архитектор и художник Пьетро Гонзага. Николая Борисовича Юсупова в его подмосковном Версале посеща-ли Екатерина II, Пушкин, Жуковский, знатные иностранцы.

Однако к середине XIX века мужская линия рода Юсуповых (как ранее Остерманов) пресеклась. Наследницей их несметных богатств осталась княгиня Зинаида Николаевна, последняя в роду Юсуповых, женщина редкой красоты и образованности, вышедшая замуж за графа Сумарокова-Эльстон. Ее сын Феликс носил с разрешения царствовавшего императора двойную, вернее, тройную фамилию: князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Он был дружен с великим князем Димитрием Павловичем, воспитывавшимся в семье своего дяди великого князя Сергея Александровича, а после его смерти унаследовавшим Ильинское.

Оба они — Феликс и Димитрий Павлович — стали в декабре 1916 года участниками убийства Григория Распутина в петербургском дворце Феликса на Мойке. И Зинаида Николаевна, и великая княгиня Елизавета Федоровна, тетка великого князя Димитрия Павловича, знали о готовящемся убийстве. Но не препятствовали заговорщикам: в избавлении царской четы от приоб-ретшего неимоверное влияние на нее неграмотного тобольского мужика они видели залог спасения монархии.

Мы с Ватсоном внимали рассказу Александра Ивановича, раскрыв рты. Конечно, о Распутине мы слышали и раньше, но нам и в голову не приходило, что заговорщики жили, а, возможно, и строили свои коварные планы совсем рядом с нами. Кроме того, надо признаться, что в рассказе кузена (про себя я продолжал так называть Александра Ивановича) и без Распутина хватало захватывающих историй.

— Вы живете в удивительном месте, — с увлечением восклицал Александр Иванович. — Здесь все пропитано историей. Ваша деревня Глухово, к примеру, издревле лежала на так называемой Царской дороге, по которой московские государи со времен Ивана III ездили на охоту в лесные угодья под Звенигородом. И как раз около Глухова находилась переправа через Москва-реку. По ней, кстати, и Наполеон, удирая из Москвы, вез сокровища, награбленные в Кремле. С тех пор окрестности Глухово копаны-перекопаны искателями сокровищ. И — а это факт для нас немаловажный — Николай Борисович Юсупов мог иметь самое непосредственное отношение к поиску украденных французами сокровищ: после бегства Наполеона из Москвы он был назначен главноуправляющим конторы кремлевских строений, и все сведения о тайных кладах — а они начали поступать сразу же после бегства наполеоновской армии из России — стекались к нему. Кстати, среди них было немало и французов, сражавшихся под знаменами Наполеона, утверждавших, что, будучи поставлен на грань поражения, Наполеон был вынужден оставить многое из награбленного в России.

— Ничего себе, — не выдержал Ватсон. — Выходит, этот, как его подпоручик Лемке мог охотиться за сокровищами Наполеона?

— В той же мере, что и за кладами тамплиеров, — не без некоторого ехидства отвечал кузен. — Если же говоить серьезно, я убежден в том, что у подпоручика Лемке были, так сказать, более реалистические цели. Возьмем того же Феликса Юсупова. Достоверно известно, что уже после революции, в 1918-19 годах, он неоднократно приезжал в свои подмосковные имения Спасское и Ильинское со своим камердинером Григорием Бужинским. Камердинера в конце концов арестовали. Поговаривали, что он выдал тайники, в которых были спрятаны бриллианты Юсуповых в Петрограде и Москве. Но никаких сведений о том, что делал Феликс Юсупов в Архангельском и Ильинском, получить от Бужинского не удалось.

— А что произошло потом с Феликсом Юсуповым? — спросил я.

— Осенью 1919 года он с женой Ириной, дочерью великого князя Александра Михайловича, выехал из Крыма за границу на борту английского крейсера, присланного за вдовствующей императрицей Марией Федоровной, матерью последнего русского царя Николая II. Родители Феликса обосновались в Риме, а он с женой отправился в Париж. В России он больше не был.