Нина Данилевская - Тайна «каменного кольца» Страница 9

Спускаться по знакомой тропе было нетрудно. Маша и все мальчики убежали вперед. Должно быть, и впрямь проголодались.

Таня шла не торопясь рядом с дядей. Ее мучило любопытство, и Таня молчала.

— Ян правильно сделал, что остался ждать меня в пещере, — вдруг сказал Борис Захарович. — Молодец! А ты, синьора, хитришь: «Пусть старшие мальчики останутся, а мы пойдем»...

Таня даже остановилась от неожиданности.

— Откуда вы знаете, о чем мы говорили? Вас же в пещере не было.

— Представь, что я человек-невидимка. Не было, а я слышал все, до последнего слова. Как узнал, что вы снарядили Каро на поиски, поторопился сам пойти навстречу.

— Но как же?

— Ладно, не буду тебя томить. Ты знаешь, что я люблю бродить по горам. Однажды, странствуя, я разыскал новый ход в пещеру — сверху, через нависшую скалу.

— И куда же он ведет?

— В зал рядом с тем, где были вы. О существовании его никто и не подозревает. И вот что интересно: стены между залами так тонки, акустика такая хорошая, что абсолютно все слышно. Во время первого посещения я обратил внимание на эту особенность. Сегодня, каюсь, забрался в пещеру первым, чтобы проверить свои наблюдения и кстати разыграть «бойцов-пограничников».

Таня захлопала в ладоши.

— Ой, как здорово! Вы уже всем рассказали?

— Пока только тебе одной. Не успел.

— Дядя Боря, миленький! Пусть это будет нашей тайной. Ведь можно придумать замечательную игру в «Человека-невидимку».

Борис Захарович взглянул на взволнованную племянницу и рассмеялся.

— Вижу, ты, как Маша, обожаешь тайны. Что с тобой делать! Согласен. Только учти, что попасть в новый зал нелегко. Там лаз длинный, с поворотами, а потом еще надо спуститься в неглубокий колодец — метра три с половиной. Придем сюда перед отъездом, я покажу.

Таню больно кольнули слова «перед отъездом», но она не показала вида.

— Хорошо, дядя Боря.

Не знала тогда Таня, какие необычайные события помешают задуманной ею игре.

Глава VI. Листок календаря

День отъезда — двадцать пятое июня — приближался. Срывая перед сном листок календаря, Таня тихонько вздыхала. Тень предстоящей разлуки омрачала веселые летние каникулы. Это чувствовали все в доме, хотя никто не говорил об этом вслух.

Дяде Боре очень хотелось порадовать племянников, — кто знает, когда теперь с ними встретишься?.. И он предложил :

— Хотите, поедем в субботу в Севастополь? Осмотрим панораму, музей... Осторожней, синьоры, этак с ног свалить недолго.

Предупреждение было не лишним. «Синьоры» накинулись с трех сторон. С четвертой Каро, звонко лая, пытался дернуть за брюки.

— Напрасны твои старания, — подшучивал дядя Боря. — В Севастополь пуделей не берут.

Накануне поездки в доме царила неимоверная суета. Захар Игнатьевич ехать отказался — здоровье не позволяло, но затею сына одобрил. Пусть молодежь посмотрит замечательный город.

Не ехала и Маша: мать не пустила. И хоть Маша была очень огорчена, но принимала деятельное участие в приготовлениях к отъезду.

Квартиру надо было оставить в полном порядке, и ребята просто сбились с ног. Они «надраили палубу» до блеска, наготовили дедушке в запас продуктов. Захар Игнатьевич уверял, что теперь обеспечен вкусными обедами на много лет.

— За Джо не бойтесь, он будет сыт! — успокаивала Маша Таню и Яна.

Наконец все собрано. Китель дяди Бори отутюжен. Таня надела только что сшитый сарафан. По старому обычаю перед отъездом посидели.

— Счастливого плавания! — Захар Игнатьевич крепко пожал руку сыну. — Не гоняйте там очень много. Жарко!

— Есть не гонять! Будем двигаться со скоростью черепахи. Ну, синьоры, вперед!

Мальчики бегом ринулись с лестницы. Таня, оставшись одна, обвела глазами комнату: не забыла ли чего? Увидев на календаре вчерашнее число, решила быстро оторвать листок, но захватила по ошибке сразу три. Вот досада: всегда так получается, когда торопишься!

Пока Таня безуспешно пыталась прикрепить лишние листочки календаря обратно, Маша, задыхаясь, влетела в комнату.

— Татьяна, автобус ждать не будет. Беги!

— Понимаешь, на двадцать третье перескочила, а дедушка любит порядок.

— Ерунда! Он и не заметит, что двадцать второго нет. Это ж не какая-нибудь знаменательная дата.

Таня сунула листки календаря в карман, и девочки побежали к автобусу. На дворе Таня еще остановилась, погладила скулившего на привязи Каро, ласково взъерошила шелковистую шерсть Джо.

— До свидания, друзья!

— Скорей, скорей! — торопила Маша.

Через минуту в доме все стихло, только пудель продолжал визжать тонко и жалобно.

...Целый день путешественники бродили по Севастополю. Присоединились к одной из экскурсий, осмотрели Морской и Краеведческий музеи, знаменитую панораму и, наконец, усталые, но довольные поднялись по лестнице на Малахов Курган.

Близился вечер. На набережной вспыхивали цепи фонарей. С кораблей на рейде доносилась музыка.

— Посидим, — опустился на скамейку дядя Боря. — Потрудились честно!

Ребята охотно уселись рядом.

— Когда художник Рубо создавал панораму, он, вероятно, отсюда показывал Севастополь. Вон там был четвертый бастион! — И Леня стал рассказывать приятелю о великом сражении.

Ян молча слушал. Примолкла и Таня.

В сумерках еще можно было разглядеть надпись на памятнике адмиралу Корнилову: «Отстаивайте же Севастополь!»

Девочка представила, как грозно выглядел тогда город — грохотали пушки, рвались снаряды... А нынче какой он тихий, ласковый!

Мимо скамейки прошла группа матросов. Легкий ветер трепал ленточки бескозырок. Моряки торопились.

— Ходу, братишки! Концерт начался!

И сразу же поднялся дядя Боря.

— У меня сюрприз для вас, ребята. — Он похлопал себя по карману. — Билеты на концерт. Если поспешим, успеем!

Усталости как не бывало! Ребята в восторге помчались следом за матросами.

Улица, где помещался клуб, звенела смехом, песнями, музыкой. Поток людей в белых форменках бурлил на тротуарах.

— Сколько моряков! — удивилась Таня, — Можно подумать, сегодня ваш праздник, дядя Боря.

— Так оно и есть, — ответил Борис Захарович. — Кончились флотские учения, эскадра вернулась в порт. Как не радоваться заслуженному отдыху?

...Концерт окончился поздно. Однако лица ребят сияли, и Борис Захарович успокоился. В конце концов завтра выходной. Никто не помешает выспаться как следует.

Действительно, как только Таня вытянулась на постели в гостинице, Графская пристань, просторные залы музея, огни Малахова Кургана — все тут же перепуталось в сознании, поплыло, поплыло... Засыпая, Таня блаженно прошептала: «Какой чудесный, удивительный был сегодня день!..»

Проснулась она от глухого удара, качнувшего дом. Таня села на постели, непонимающе осмотрелась. На соседних кроватях ровно дышали спящие. В углу тикали большие часы. Приснилось?

Дом снова дрогнул. Второй удар был сильней. На этот раз проснулась соседка Тани, пожилая учительница из Магадана. Она что-то невнятно бормотала.

За окном взвились в воздух ракеты. Стало светло как днем. Удары слились в непонятный для Тани нарастающий гул, от которого, казалось, дрожала земля, дробно звенели оконные стекла.

— Зенитки бьют, — хрипло сказала учительница.

Все стали поспешно одеваться.

Таня вскочила и подбежала к окну. В ночном небе метались лучи прожекторов, будто искали невидимого врага. Стрельба из орудий превратилась в канонаду.

— Что делается, что делается!.. — прошептал кто-то.

Звонкий девичий голос негромко проговорил:

— Напрасно пугаетесь. Это учебная тревога. Нашу готовность проверяют.

— И правда, — с облегчением подхватила другая девушка. — Флотские маневры кончились. Теперь для города.

— Теперь для всех, — поправила ее первая. — Что ж, моряки на печке будут сидеть?

Женщины задвигались, зашумели. У Тани отлегло от сердца. В школе она ходила в кружок ПВХО, умела быстрей всех надевать противогаз. Здесь тоже проверяют военные знания. И нечего трусить!

Девочка снова прильнула к окну. В яркой точке скрещенных прожекторов Таня рассмотрела маленький темный крестик. Лучи крепко держали его. С кораблей раздавались залпы, сотрясались здания, в небе рвались снаряды. Воздух прошивали цветные пунктиры трассирующих пуль. Снова ахнула от ближнего удара земля.

— В городе объявлена боевая тревога, — неожиданно близко по радио проговорил мужской голос. — Гражданам — спуститься в укрытия! Внимание! Повторяю...

— Боевая! — испуганно прошептали в темноте.

— Что же это? — метнулась пожилая учительница. — У меня дома дети, семья, а я в такую даль заехала. Господи, что же это? Неужели?..

Учительница боялась кончить фразу. Грозное слово «война» не произносил никто, но оно невидимо сгустилось в воздухе. В комнату вбежала дежурная и, быстро отстранив Таню, опустила шторы.