Идиллия Дедусенко - Приключения Альки Руднева Страница 9

— Здесь! Тут даже диван есть, старый, продавленный, зато широкий — все поместимся. Правда, темновато здесь, сами видите — полуподвал, окошечко маленькое, но здесь труба с горячей водой к новым домам идет, ее пока не заменили, поэтому в комнате тепло.

— А вот же комната над подвалом, — заметил Антон, — она тоже целая, и окно большое.

— Там спать не на чем, она пустая.

Ребята направились к двери, ведущей в полуподвал, но перед самым их носом она вдруг распахнулась: на пороге стоял совершенно седой аккуратно одетый старик. Он подозрительно оглядел троицу и сурово спросил:

— Чего надо?

— Так мы… это… домой пришли, — растерянно произнес Петр.

— До-о-мо-о-ой? — то ли с удивлением, то ли с пренебрежением протянул старик. — Это когда же вы здесь прописались?

— Без прописки мы, — заторопился овладевший собой Петр, — но я точно жил здесь весной! Тут и диван мой стоит!

— Так уж и твой, — все еще недоверчиво, но уже смягчившись сказал старик, из чего ребята поняли, что диван все еще на месте.

— Там внутри дивана и одеяло мое, и две подушки — одна маленькая, другая побольше! — торопливо убеждал старика Петр в своем праве на это убежище.

Эти детали, как видно, убедили старика, но он все-таки решил проверить:

— А ну, давай посмотрим, что там за имущество.

Все четверо вошли в помещение. Диван и в самом деле, как говорил Петр, был продавленный, местами с ободранной обшивкой, но широкий. Петр, хотя и с усилием, но поднял верх дивана и вытащил две небольшие подушки и ватное одеяло, не менее драное, чем диван.

— Ну, что ж, хозяин, — согласился старик. — А эти, что же, постояльцы твои?

Антон и Алька, молчавшие до сих пор, переглянулись и разом забормотали:

— Мы… мы друзья…

— Понятно, — прервал старик, — друзья по несчастью. Тоже, небось, жить негде?

— Негде, негде! — вмешался Петр. — У меня пока поживут.

— У тебя, — с явной насмешкой сказал старик. — Тут другие хозяева объявились. Как бы всем нам не пришлось искать угол.

Догадка была настолько невероятной, что ребята опять растерялись. Это что же, такой чистый и опрятный старик тоже здесь живет? Словно поняв, почему мальцы снова онемели, дед сказал не без юмора:

— Я не с вами, у меня — второй этаж! А ну, хлопцы, пошли ко мне чай пить!

«Хлопцы» двинулись за стариком в комнату, находившуюся над полуподвалом, которую приметил Антон. Здесь было прибрано, у одной стены стояла софа, покрытая шерстяным пледом, у противоположной стены — стол со стульями и буфет с посудой, в углу — платяной шкаф. В общем, самая необходимая для жизни мебель. Петр огляделся и сказал:

— А раньше здесь пусто было. Это все ваше?

— Мое.

— А здесь теплой трубы нет. Как же вы зимой будете? Ведь холодно.

— А это на что? — и старик указал на «буржуйку», которую ребята сразу не приметили. — Я на ней и еду варю. Вот чай недавно скипятил, сейчас и попьем. Да вы садитесь за стол. Только руки сначала помойте, вон рукомойник!

Ребята, видевшие рукомойник разве что в кино, теперь с интересом разглядывали и его, и все остальное в этой необычной комнате. А главное, никак не могли понять, почему такой хороший, чистенький старичок здесь оказался.

— Зовите меня Степанычем, как все зовут. Я уж давно привык без имени, с одним отчеством, — говорил в то время дед, выставляя на стол колбасу, сыр, масло, хлеб и даже варенье.

Ребята уселись за стол, а Степаныч, указывая на варенье, говорил:

— Это от Кузьминичны, соседки моей. Она яблочное хорошо варит, как джем получается, можно на хлеб намазывать. Вот и намазывайте!

Ребята и без уговоров ели с большим аппетитом. Когда все насытились и немного разомлели от горячего чая, Степаныч сказал:

— А теперь рассказывайте, кого как зовут, почему на улице оказались. Ну, кто здесь старший? С тебя и начнем.

Но только Петр раскрыл рот, как под окном раздался громкий и долгий сигнал машины.

— Ну вот, опять приехали! — в сердцах стукнул по столу Степаныч. — Сейчас начнется.

Нежданный визит

Спустя две-три минуты в комнату без стука вошел еще молодой и довольно упитанный мужчина. Его вальяжная походка, манера говорить с ленцой и печать многозначительности на лице явно подчеркивали, что он находится на службе у высокого начальства. Пройдя на середину комнаты и немного помолчав, он обратился к Степанычу:

— Ну, что, Звягин, будем выселяться?

— А ты кто такой, чтобы меня об этом спрашивать? Шофер! Ну, вот и иди за свою баранку!

— Не хочешь со мной говорить, так иди к машине: там Вадим Николаевич…

— А чего я к нему пойду?! — перебил водителя Степаныч. — Это ему надо со мной поговорить? Так пусть выйдет из машины… к народу! Он же депутат, слуга народный! Или нет? Никуда отсюда не пойду, пока…

Решительную речь Степаныча прервали громкие и долгие гудки автомобиля.

— Вадим Николаевич уже нервничает, — забеспокоился водитель.

— А чего ему нервничать? — не унимался Степаныч. — Не дом — дворец себе отгрохал трехэтажный. Это на четверых! А что в его районе безобразия творятся, даже слышать не хочет! Не я к нему должен идти, а он ко мне и спрашивать, каково мне при его руководстве живется. А он меня, ветерана труда, почетного работника завода, даже не принял…

— Вспомнил! — теперь уже водитель перебил Степаныча. — Почетный работник он… Да того завода уже нет…

— Вот именно! Все порушено. А какой завод был! И не достучишься ни до кого. Эти «слуги» — как глухонемые. А вот уж когда выборы начинаются, тут они и слух, и голос обретают. Так уговаривают, столько наобещают… Как в кресло сел — обо всем забыл.

— Ну, ладно, дед, кончай демагогию разводить. Не все такие. Ты лучше спускайся, нехорошо у занятого человека время отнимать. Скажи спасибо, что Вадим Николаевич еще бульдозер сюда не прислал, другой бы уже давно распорядился, а этот все тебя уговаривает.

— Да уж спасибочки… В самом деле, что с нами церемониться? Подцепил бульдозером — и на свалку! Только я уж и так на свалке… на свалке жизни оказался.

— Ты сам виноват!

— Ах, са-а-ам?! Значит, это я такие порядки установил, что честного человека можно в два счета вокруг пальца обвести? Вот иди к своему Вадиму Николаевичу и…

Степаныч не успел договорить, как дверь открылась, и на пороге появился собственной персоной руководитель администрации одного из районов города. Оглядываясь по сторонам, Вадим Николаевич сделал несколько шагов, словно выбирая себе место. Степаныч язвительно произнес:

— Я же говорил, слуги народа сами идут к народу. Особенно перед выборами. А уж скоро, меньше месяца осталось. Ваши плакаты — на всех заборах. На второй срок хотите? Это как народ решит.

— Причем здесь выборы? — спокойно и внушительно сказал Вадим Николаевич. — Вы срываете реконструкцию района. Столько средств и сил уже вложено, а мы не можем продолжать строительство из-за вашего упрямства. Или вам хочется, чтобы эти полуразрушенные хибары здесь вечно стояли? А еще считаете себя патриотом города, почетным работником…

— Ага! — прервал Степаныч. — Вспомнили все-таки о моем высоком звании… А скорее всего, вам доложили. Только не вам судить, достоин я этого или нет.

— Хорошо, оставим это… Но надо же как-то решать вопрос со строительством. Зима на носу. Успеть бы площадку расчистить и хотя бы фундамент до морозов заложить.

— Значит, убираться мне отсюда? А куда?

— Вы взрослый человек, — устало убеждал Вадим Николаевич, — должны были все документы хорошо проверить при оформлении обмена. И квартиру посмотреть, прежде чем меняться.

— А я смотрел. Мне показали однокомнатную вон в том, соседнем доме. Там тогда ремонт заканчивали. Меня вполне устраивало. Один остался. Зачем мне моя трехкомнатная? Да и разницу, так сказать, денежную компенсацию обещали. А что получилось? Фирма все сама оформила, документы мне выдали, деньги обещали выдать после переселения. Я приехал с вещами, а в квартире уже живут. Смотрю, у этого дома номер 21-б, а у меня в паспорте просто 21, как у этого дома, в котором вы сейчас стоите. Я сунулся к себе обратно, а там уже замок сменили. И фирма, которая с обменом «помогала», улетучилась. Концов не найдешь…

— Но вы же взрослый человек…

— Да что вы заладили! Да, да! Не просто взрослый, а уже старый! И ваших новых порядков я не понимаю. Оставили меня без денег и без квартиры…

— Вы сами согласились на обмен! — возмутился Вадим Николаевич. — Я причем?

— А кто причем? Кто той фирме помещение под офис выделял, кто разрешение на работу давал? И кто меня прописал в доме, которого у вас уже на балансе нет?

— Милиция!

— Так призовите к ответу! Как это можно? Дома нет, а туда прописывают!

— Но вы же…

— Все! — решительно отрезал Степаныч. — Довольно меня убеждать в том, что я сам во всем виноват. Дело не только во мне. Вам любой простой человек — как заноза в пальце, мешает. Катите сюда бульдозер, можете и меня вместе с домом снести. Только, может, именно моего голоса вам на выборах и не хватит! В общем, сам я отсюда не уйду — некуда. И я здесь прописан!