Черный свет (Рис. М. Скобелева и А. Елисеева) - Мелентьев Виталий Григорьевич Страница 9

– Вообще-то старье!

– Что – старье? – опешил Вася.

– Вот эта наша электронка.

– Но почему же? – спросил Вася, внутренне преклоняясь перед таким удивительным человеком: чудо будущего он называет старьем! Что же он держит в запасе? Подумать страшно…

– Да так… – неопределенно сказал дедушка. – Привык я к ней… Полупроводниковую краску нужно менять… Да и вообще…

Вася даже задрожал от нетерпения. Подтверждалась еще одна его догадка.

Дедушкина электронка представилась ему так. Кузов и палатка-навес покрыты краской, в которую входят полупроводниковые элементы. Они преобразовывают всю световую энергию, падающую на них, в электрическую. Электрическая энергия поступает в аккумуляторы, а из них на электромотор, который и движет машину. Все гениально просто и вполне доступно.

Правда, в цепи этих железных рассуждений была одна неясность: почему такую электронку требовалось подзаряжать? Спросить об этом у дедушки неудобно: все-таки гениальный человек. Спрашивать у Женьки бесполезно. И Вася обратился к Лене. Она выслушала его и ответила:

– А потому, что дедушка упрямый. Когда мы выезжаем за город, он обязательно вызывает из гаража электронку. А от настоящих современных машин отказывается.

– Но почему?

– А потому, что он считает, что мы сначала должны понять принцип действия старых машин, научиться с ними обращаться, а потом уж приниматься за новые. Все, говорит, надо делать постепенно. На механиков, говорит, надейтесь, а сами не плошайте.

– Но ведь это, наверно, интересно – знать и новые и старые машины? – не очень уверенно спросил Вася.

– А что интересного? Едешь ночью, да особенно из леса, где было мало солнца и вдруг – аккумуляторы садятся. Пожалуйста – становись к столбу электропередачи, включайся в розетку и заряжайся. Как будто это не машина, а… электроплитка.

– А… а как же можно еще заряжаться? – растерялся Вася. Иного способа зарядки аккумуляторов он не представлял.

– В настоящих, современных машинах установлен прибор, вроде антенны, который принимает воздушную, беспроводную электроэнергию. Ну… такую, что передается без проводов. Вот как радио. Едешь и всегда все в порядке.

– Так почему же дедушке они не нравятся?

– Понимаешь, иногда, особенно в грозу и еще поблизости от климатической линии, на новых машинах горят предохранители. Слишком много энергии и она… не такая.

– Ну и что ж тогда?

– А ничего. Нужно становиться к столбу и заряжаться. Но ведь это бывает очень редко. А мы все равно мучаемся…

«Ничего себе мучения – переключить тумблерочек и заряжаться прямо от солнца», – подумал Вася, но промолчал, потому что в разговор вмешался еще и Женька.

– На тех машинах и радиовидеотелефон стереофонический, объемный, и управление как на атомках и с автошофером. Даже первокласснику можно самому кататься – ни за что не разобьешься!

– Я вот тебе покатаюсь! – услышав последние слова, прикрикнул дедушка. – Забыл, какие неприятности из-за твоего катания были?

– Но, дедушка, я говорю о новых машинах, об атомках.

– Все равно. На машины надеяться нечего. На себя больше надейся.

Пока они спорили, Вася думал. Оказывается, чудо будущего века действительно старье. Оказывается, гениальный изобретатель-дедушка – не изобретатель.

И чем дольше присматривался Вася к дедушке, тем больше ему казалось, что он его знает, видел где-то. И характер у него знакомый – любит обязательно с кем-нибудь поспорить, читать нотации, словно он умнее всех.

«На кого же он похож? И потом, что за атомки? – с тревогой думал Вася. – И что это за климатическая линия?»

– Да разве только атомки! – горячился меж тем Женька. – Я и сейчас, на этой самой машине, поеду куда хочешь – хоть по оборудованной фотоэлементами дороге, хоть по проселку! Куда хочешь!

– Маловат еще. Маловат, – отвечал дедушка.

– Ну так что ж, что маловат? Но зато я умею! – продолжал кипятиться Женька. Он схватил Васю за руку. – Вот пойдем посмотрим, как все это просто. Пойдем, пойдем!

Глава девятая

ЖИВОЕ ПРИВИДЕНИЕ

Женька потащил Васю в кузов автомобиля. Мягкие сиденья, обитые прохладной, похожей на кожу тканью, едва заметно светились. В щиток электронки был вделан небольшой экранчик, а подле него блестящий диск – почти такой, как на телефонах автоматической станции. Тихо тикали часы, рядом с ними – электрические измерительные приборы и спидометр. Словом, если бы не телефонный диск, можно было бы подумать, что Вася сел в обыкновенное такси.

Хлопнули дверцы, Женька уселся за обыкновенный руль и сейчас же опустил шторки на стеклах. В кузове стало призрачно светло.

– Это я ночь сделал, – пояснил Женька, – чтобы были самые большие трудности.

Вася с недоумением осматривался. И ветровые и боковые стекла были закрыты, а все вокруг светилось, отражаясь на никеле телефонного диска. Светились сиденья, светились приборы, светились шторки. Голубовато-зеленые лучи сливались с синеватыми и розовыми, и все вокруг было залито чистым, мягким, будто предутренним светом.

– Как это… так получается? – крутил головой Вася, разыскивая хоть одну лампочку. Но ее не было.

– Что – получается? – удивился Женька.

– Да вот что светло? А лампочек нет…

– Ну, это же очень просто! – воскликнул Женька. – Стеклянная покрышка сиденья пропитана светящейся краской. Как же… ее… лю… люми… Дедушка! – крикнул Женя и открыл дверцу. – Как эта краска… Ну, светящаяся… называется?

– Какая краска? – спросил дедушка.

– Ну, вот которой сиденья пропитаны. Что внутри все покрашено.

– A-а! Люминофорная. А что, Вася не знает, что это такое?

– Не-ет, – смутился Вася, – не знаю.

– А я тебе напомню. Когда ты приехал из Иванова от бабушки, ты рассказывал, что видел спектакль «Зайка-зазнайка». Помнишь?

Вася вспомнил. Действительно, когда он был еще в четвертом классе и ездил к бабушке на каникулы, он видел в Иванове, в Театре музыкальной комедии, удивительную декорацию. На сцене, в ярком свете огней рампы, стояли обычные грубоватые, размалеванные полотняные деревья. Над мочальной травой росли невероятные деревянные грибы, дымил покосившийся фанерный домишко хитрой лисы, завоеванный Зайкой-зазнайкой. Пьеса была смешная, музыка – веселая, и Вася заметил убогую декорацию только дважды: когда открывался занавес и когда он опускался.

Но вот занавес открылся снова, огни рампы погасли, в зале наступил такой мрак, что нельзя было увидеть даже вытянутого к сцене соседского носа. А на сцене начались настоящие чудеса. На каждой травинке сверкала свежая капелька росы, каждый гриб светился своей удивительной краской, каждый листик на деревьях, каждая ягода на кустах переливались искрящимися голубоватой и розовой, зеленоватой, как изумруд, и алой, синей и желтой красками. А дом хитрой лисы! Не только резные наличники на окнах, не только карнизы и петухи на крыше, а даже бревна, каждый сучочек в них горел, сверкал, переливался и лучился.

И этот непостижимый, мягкий, удивительно красивый свет заливал всю полянку, на которую крадучись вышли лиса и волк. Их глаза горели, их шкуры переливались.

Васе казалось, что на лесной поляне жили настоящие зайцы, живые лисы и волк. И то, что они говорили человеческим языком, Васю не удивляло – они не могли не говорить, не могли не петь на такой чудесной лесной полянке, среди таких необыкновенных грибов и цветов.

Это была настоящая сказка, ставшая настоящей правдой. И все это сделала удивительная, светящаяся в темноте люминофорная краска.

Вася вспомнил, как он рассказывал об этом спектакле и об этой краске в кружке «Умелые руки». Ребята не верили ему, а он сердился и пытался доказать, что не сочиняет ни крошечки. Но Женька Маслов оборвал его:

– Короче говоря, ты все врешь, а попросту – брешешь!

Все рассмеялись, а Вася покраснел и стал с еще большим жаром отстаивать правду. Но чем больше он уверял и доказывал, тем меньше ему верили и тем откровенней смеялись. А больше всех Женька Маслов.