Джек и Джилл - Олкотт Луиза Мэй Страница 9

Джек настолько расхорохорился, что миссис Мино, вероятно, расхохоталась бы, не прерви вдруг героический монолог сына громкий звон колокольчика.

— Это Джилл! — мигом переключился Джек. — Мама, взгляни скорей, что в корзинке!

Там оказался длиннющий колпак из красной фланели. Девочка сшила его себе для рождественского спектакля, но, так как из-за болезни не могла в нем участвовать, решила отправить этот смешной предмет Джеку вместе с таким стихотворным посланием:

— Ну и Джилл! — громко хлопнул в ладоши Джек. — Как же у нее ловко всегда стихи получаются! Она их часто по разным поводам сочиняет, и всегда они такие смешные! Будь здесь сейчас Джо, лопнул бы от зависти. Ему в жизни не сочинить ничего похожего, сколько ни старайся. Надо скорее послать Джилл что-нибудь вкусное к чаю. Она ведь уже ненавидит эту свою жидкую кашу.

Спустя несколько минут Международный телеграф совершил последнее на этот вечер отправление, доставив Джилл яблоко, печенье и теплую булочку.

Глава IV

Палата номер два

В палате номер два дела обстояли совсем невесело. Миссис Пэк была занята до предела, времени на развлечение больной дочери у нее почти не оставалось, так что Джилл могла рассчитывать только на саму себя. Конечно, к ней забегали девочки из школы, однако визиты их были столь мимолетны, что почти не могли повлиять на атмосферу гнетущего одиночества и тоски, которая неизбежно начинает давить на человека, оказавшегося на неопределенное время прикованным к постели. И чем более человек этот от природы общителен и энергичен, тем тяжелее ему переносить сложившиеся обстоятельства. А ведь Джилл была именно такой.

К счастью, ее спасало живое воображение, и девочка часы напролет занимала себя вымышленными историями, в которых она, пусть даже только в своих фантазиях, неизменно оказывалась среди множества друзей и была деятельна и подвижна. Эти фантазии помогали Джилл скрашивать ее одинокие монотонные дни, но как же ей хотелось встать с постели на самом деле! Время от времени она пыталась приподняться и сесть на кровати, но от любого, даже самого незначительного движения тело девочки пронзала острая боль, вынуждавшая ее вновь лечь на спину. Часто навещавший ее доктор Уиттинг держался при встрече с ней и ее мамой довольно весело, и хотя он разговаривал с ними тоном, исполненным оптимизма, однако во взгляде его читалась постоянная тревога, отчего Джилл, хоть и не догадывалась об истинных для себя последствиях катастрофы, после его посещений неизбежно погружалась в мрачное настроение, а миссис Пэк все сильнее терзалась от мысли, что ее дорогая дочь может навсегда остаться калекой.

Телеграф стал для Джилл настоящим событием. Ведь с его помощью у двух раненых ребят появилась возможность не только постоянно обмениваться новостями, но и пересылать друг другу самые разнообразные предметы, если только размер их не превышал возможностей корзинки. Поэтому первое время колокольчики в обоих домах звенели почти не смолкая, с утра и до самой ночи. Увы, с течением времени новостей как у Джилл, так и у Джека становилось все меньше, да и откуда им, собственно, было взяться у двух пленников, заточенных в четырех стенах, если друзья, занятые учебой в школе, могли заходить к ним лишь изредка и очень ненадолго, а события их собственных жизней в основном ограничивались сводками о здоровье. Вот так и вышло, что замечательное изобретение Фрэнка, утратив свою новизну, вскоре перестало их развлекать и колокольчик день ото дня звонил все реже и реже.

Джеку было легче. Его все-таки, как только могли, старались развлечь и мама, и Фрэнк. Джилл же просто не знала, куда деваться от скуки, и ее постепенно охватывали тоска и нервозность. Читать надоело. Игрушки приелись. И даже маленькие посылки от Джека уже почти не приносили ей радости.

— Боюсь, мэм, как бы она себя вовсе не довела до какой-нибудь лихорадки, — шепотом, чтобы слова ее не услышала дочь, произнесла однажды миссис Пэк, испытывая необходимость поделиться своей тревогой с миссис Мино, которая старалась как можно чаще наведываться к соседям. — Я в полном отчаянии. Ума не приложу, как мне быть. Раньше Джилл вовсе не обращала внимания на всякие мелочи, а теперь любая совершеннейшая ерунда может довести ее чуть не до слез. Вот, например, обои на стене — там, где ее кровать стоит. Вполне вроде приличные. Но ей вдруг взбрело в голову, что крапинки на них похожи на пауков, которые норовят заползти к ней в кровать. Как посмотрит на стену, ее трясти начинает. А у нас нет второй комнаты. И на новые обои я сейчас денег не наскребу. Бедная моя девочка! Как же ей плохо! А что-то еще впереди ее ждет?!

Миссис Мино обвела комнату взглядом. Старательно наведенные здесь чистота и порядок, казалось, лишь подчеркивали бросавшуюся в глаза беспросветную бедность ее обитательниц. Простая, грубая мебель. Голые стены. Нигде ни единого украшения. Только предметы первой необходимости, да и тех крайне мало. Часы, лампа, коробка со спичками… Обои в комнате действительно поражали своим удручающим безобразием. Грязно-коричневые с темными крапинками. Стоит ли удивляться, что Джилл со временем начали чудиться на них пауки.

Миссис Мино посмотрела на девочку. Та крепко спала в специальной, присланной доктором Уиттингом кровати. Изголовье ее можно было поднимать и опускать, в зависимости от состояния пациентки. Пока же изголовье оставалось в горизонтальном положении, и голова Джилл лишь едва возвышалась над лежавшим на постели телом благодаря плоской волосяной подушке.

«Нет, я ошиблась. В этой комнате есть украшение, да еще какое!» — продолжая разглядывать Джилл, вдруг подумала миссис Мино. Несмотря на болезнь, девочка эта и правда поражала как своей красотой, так и изяществом. Мягкий овал лица, правильные черты, копна густых темных волос, длинные ресницы, тень от которых падала на ее алевшие щеки, — все в ее облике было пронизано грациозностью, соразмерностью и гармонией, более свойственными тем, в чьих жилых течет французская кровь. А красиво расставленные на столике возле кровати подарки свидетельствовали, что девочка эта к тому же от природы наделена чувством прекрасного.

В этой по-детски наивной попытке хоть таким образом сделать их утлое жилище немного наряднее было что-то жалкое. Глаза миссис Мино заблестели от слез. «Бедная девочка, бедная миссис Пэк! Она просто в отчаянии от того, что случилось с ее единственной отрадой в жизни!»

— Душа моя, — положила она свою ухоженную руку на натруженную и загрубевшую от тяжелой работы руку миссис Пэк, — взбодритесь. Мы пройдем сквозь эти тяжелые времена вместе с вами.

В словах ее прозвучало столь искреннее стремление поддержать и такая надежда на будущее, что лицо миссис Пэк просияло.

— Ради бога, мэм. С такими друзьями, как вы, человеку и впрямь грех впадать в уныние. И хоть сердце мое разрывается от одной только мысли, что моя девочка на всю жизнь искалечена, я найду в себе силы быть бодрой. — И миссис Пэк крепко пожала руку миссис Мино.

— И давайте-ка мы пока запретим себе даже думать о скверном исходе, — твердо проговорила миссис Мино. — Он ведь вовсе не обязателен. Дженни юна. Организм ее крепок. Плюс ее вера в выздоровление. Все это порой творит чудеса. Главная наша с вами задача — стараться по мере сил, чтобы она ощущала себя счастливой, а остальное, уверена, сделает время. Ну же, моя дорогая! Давайте прямо сейчас и начнем. Пусть к моменту пробуждения ее будет ждать сюрприз.